Джун Колдун

«Жизнь — это лишь вибрирующая нить, и я… я научился её переплетать. Сначала — осторожно, с цветами, что вянут у меня на ладони, отдавая последние капли своей жизни. Потом — с птицами, с полевыми мышами. Их сердца бьются быстрее, когда я прикасаюсь, а затем затихают, отдавая мне часть себя. Я чувствую, как их тепло вливается в мои жилы, как светлячки во тьме…»

На полях — наброски: дрожащая рука, сжатая вокруг увядающего цветка, рядом — схема, напоминающая кровеносные сосуды, но с золотистыми всплесками, помеченными как «vivere» — «жизнь».

«Люди — сложнее. Их энергия гуще, насыщеннее, но и опаснее. Однажды я коснулся старика, умирающего от лихорадки, и взял лишь то, что и так уходило… Его боль вошла в меня, жгучая, как угли, но я переплавил её, превратил в чистый свет. А потом — вернул. Его кожа потеплела, глаза прочистились. Он назвал это чудом. Но я-то знаю…»

Далее — клякса, словно перо дрогнуло от волнения.

«Эликсиры, настои, порошки — всё это лишь сосуды. Но если наполнить их не просто травами, а жизнью… Тогда они становятся ключами к дверям, которые прежде были закрыты. Я заряжаю их, как кузнец закаляет сталь. Капля моей силы — и обычная настойка тысячелистника затягивает раны за секунды. Я ещё не знаю предела. Возможно, его и нет.»

Последние строки написаны резко, с нажимом:

«Но за всё приходится платить. Когда я беру слишком много, моя собственная нить истончается. Мир вокруг меркнет, краски тускнеют… Я должен учиться балансу. Или найти источник, который не иссякнет.»

Продолжение записей

«3 октября

Вот что даёт власть над жизнью и смертью. Не духи, не заклинания, а сама суть живого, та, что течёт в корнях деревьев, в дрожи звериных сердец, в соках трав. Её можно взять. Её можно передать.

Сегодня снова пробовал на кошке — старой, больной. Положил ладонь на её холку, другой рукой взял пучок свежего зверобоя. Чувствовал, как тепло перетекает из стеблей в мои пальцы, а оттуда — в её иссохшее тело. Через час она уже мяукала и лизала мне руку, будто годы сбросила.

Но есть цена: если брать слишком много, не отдавая, зелень вянет на глазах, а зверь чахнет. Баланс. Всегда баланс.

Завтра попробую с дубом — говорят, вековые деревья копят силу, как аккумуляторы. Если выкачать немного… может, смогу помочь тому мальчишке с чахоткой.»

(На полях неровным почерком):

«Смерть — это когда энергия уходит и никто не может её вернуть. Значит, я просто… перераспределяю».

Охренеть… Слов больше нет. Колдун был, типа, энергетическим вампиром — выкачивал жизнь у одних и перераспределял другим. И что, я теперь тоже так смогу?

Утром на работе я всё же решил попробовать. Кабинет у меня с одним окном, на подоконнике — два цветка в горшочках: колеус (фиолетовая крапива) и толстянка («денежное дерево»). Толстянку откровенно жалко, поэтому объектом выбрал колеус.

Отодвинул жалюзи. Растение состояло из пяти фиолетовых ветвей. К одной я протянул палец, дотронулся. Поначалу никакой реакции, но как только представил, как вытягиваю энергию, почувствовал приток тепла — сначала в палец, потом в руку.

Это ощущение заворожило меня. Я хотел чувствовать его дальше. «Нет, не останавливайся». Колеус завял полностью, затем начал иссыхать. Я не отнимал палец, пока он не высох окончательно.

Беспокоила ли меня судьба цветка? Ни капельки. По сути, это растение — представитель своего вида, и своей гибелью оно принесло мне удовлетворение. Вот и порадовало.

Ничего страшного: попрошу Катерину, уборщицу служебных помещений, заменить цветок. Она не откажет.

Совещание структурных подразделений началось через полчаса после эксперимента. Оно не принесло мне негативных эмоций. Всё время я думал о силе, которая теперь у меня есть.

Я представлял, как уберу шрам на груди у жены, поправлю здоровье мамы и сделаю ещё много хорошего. Возможно, дополнительная энергия повлияла на весь мой день: я чувствовал невероятную работоспособность — подготовил кучу отчётов, написал проект доклада руководителю. В общем, день выдался плодотворным.

Придя с работы, обнаружил жену и дочь спящими в зале перед телевизором (шёл какой-то турецкий сериал). Не стал их будить, переоделся и отправился на кухню.

Жена — умница! Приготовила ужин: жареный по-деревенски картофель с грибами. С удовольствием поужинал.

Вернувшись в гостиную, увидел, что супруга с дочерью продолжали спать, посапывая в унисон.

Через разрез футболки мне снова бросился в глаза отвратительный шрам на груди жены. Я подошёл вплотную и тем же пальцем, которым забирал энергию у растения, прикоснулся к шраму. Представил, как жизненная сила перетекает от меня к супруге.

Не знаю, сколько прошло времени, но очнулся я уже на полу. Осознал, что увлёкся и вместе с энергией, полученной от растения, передал жене и часть своей собственной.

Как ни странно, моё падение не разбудило моих девочек — и это к лучшему.

Поняв, что мне необходимо восполнить растраченную энергию, я собрался на прогулку. Выйдя из подъезда, по привычке закурил сигарету и начал осматривать двор в поисках ближайшего крупного дерева.

Ближайшим оказался тополь. Его мощный ствол, покрытый грубой, потрескавшейся корой, тянется вверх, будто пытается достать до низкого зимнего неба. Глубокие борозды и шрамы на коре говорят о прожитых годах — то ли от морозов, то ли от рук людей, когда-то вбивавших в него гвозди для бельевых верёвок.

Ветви, толстые и узловатые, раскинулись во все стороны, некоторые причудливо изогнуты, будто застыли в немом крике. Зимой они кажутся особенно чёткими на фоне бледного света — чёрные, резкие, как трещины на стекле. Без листьев тополь выглядит голым и немного печальным, но в этой простоте есть своя суровая красота.

Я подошёл к нему, прижался грудью и обнял ствол обеими руками. Представил, как жизненная энергия дерева вливается в мою грудь и руки. Да, как же это приятно!

Прошло, наверное, минут пятнадцать, а может, и больше, когда меня отвлёк возглас проходящей мимо женщины:

— Напился, алкаш! Посмотрите на него — даже на ногах стоять не может!

«Думаю, достаточно», — решил я и отправился дальше.

Вернувшись с прогулки, я старался как можно тише открыть дверь и раздеться, надеясь, что домашние всё ещё спят.