Джун Колдун

— Что?.. Что ты сказал? Что ты можешь сделать?

— Илья Николаевич, когда я лежал в больнице, со мной кое-что произошло. Как бы попроще это сказать… В общем, я обрёл силу. Теперь я могу лечить людей.

Илья Николаевич затянулся сигаретой, опустил глаза и ничего не сказал.

— Поверьте, я уже помог нескольким людям. Хуже точно не будет.

Он посмотрел на меня, вздохнул и произнёс:

— Николай, я знаю тебя сколько лет? Одиннадцать? Двенадцать? Ты всегда был хорошим работником, справлялся с задачами лучше всех, пустыми словами не разбрасывался. Честно говоря, я хочу поверить твоим словам.

Он снова глубоко затянулся.

— Хорошо… Что тебе для этого нужно?

Я задумался на мгновение и ответил:

— Мне нужно пару дней на подготовку. Как всё будет готово, я вам сообщу.

— Хорошо.

Он ушёл, а я остался наедине со своими мыслями.

«Действительно, что мне для этого нужно?» — размышлял я.

Во-первых, источник энергии. Как там было написано? Чёрный баран с рогами. Пусть будет баран.

Во-вторых, нужно подготовить место. Квартира на Чехова, 18, не подойдёт — не палим контору. Арендованный гараж — подходящий вариант. Он чистый, ухоженный. Сейчас там идут последние строительные работы, но скоро всё закончится, мусор уберут, и место станет презентабельным.

Также понадобится деревянный ящик-ларь с окошком, через которое я смогу просунуть руку и дотронуться до спрятанного внутри барана. Ещё влажные салфетки, ведро и мусорный пакет — на случай, если пациентку стошнит.

План неплохой. Принимается за основу.

После работы, поужинав, я зашёл в кабинет, достал телефон и позвонил.

— Добрый вечер, Виктор Анатольевич.

— Приветствую, Николай. Что-то случилось?

— Нет, просто хотел узнать, как продвигаются работы.

— Всё хорошо. Сейчас я в гараже: устанавливаю наковальню, верстак, стеллажи уже установлены. Мусор ещё не весь убран, но завтра закончу. Заодно привезу слесарный инструмент и шлифовальный станок.

— Хорошо. Договорились: завтра после работы, около 19:00, я подойду, и мы рассчитаемся. И ещё у меня к вам большая просьба…

— Слушаю.

— Мне нужно изготовить деревянный ящик-ларь с откидной крышкой. Высота — около 50 см, ширина — полтора метра, глубина — 70 см. И ближе к правому краю крышки нужно сделать небольшую дверку.

— Необычно… Но сделаю. Чем покрывать будем? Лак, краска?

— Да, лучше лак. Хочется, чтобы ларь выглядел презентабельно.

— Договорились, сделаю.

— Всего хорошего.

Я попрощался, включил компьютер, открыл «Авито» и углубился в поиски чёрного барана.

Охренеть! Цены на подходящих баранов — крупных, с закрученными рогами — начинались от 30 тысяч рублей. Я написал сообщения по двум объявлениям, уточнив стоимость и сроки доставки.

Меня отвлекла супруга:

— Милый, Марина только что позвонила и спросила про новую партию. Что ей сказать?

— Скажи, что есть ещё шесть банок, и то, что, к сожалению, это последняя партия. Продавец сказал, что поставок пока не будет — что-то у производителей проблемы с ингредиентами или ещё с чем.

— Хорошо, скажу.

Сегодня я просто гулял. Тишина. Глубокая, бархатистая, словно сам воздух приглушён пушистым снежным покрывалом. Фонари, зажжённые вдоль аллеи, льют мягкий янтарный свет, превращая каждую снежинку в кружащуюся искру. Они медленно танцуют в морозном воздухе, неспешно выбирая место для приземления — на тёмные ветви елей, на мои ресницы.

Под ногами снег похрустывает, как сахарная глазурь, оставляя за собой чёткие следы, которые уже через мгновение начинают затягиваться новым слоем пушистой белизны. Воздух звенит от мороза, чистый и острый, но дыхание смягчает его, выпуская лёгкие облачка пара.

Вдали, за деревьями, мерцают огни города, но здесь, в парке, царит умиротворение. Снег поглощает все лишние звуки, оставляя только шелест веток. Кажется, будто время замедлилось, и весь мир замер в этом хрустальном мгновении — между закатом и ночью, между движением и покоем.

А снег всё идёт, тихий и неспешный, осыпая землю серебристой пылью, и фонари продолжают светить, окутывая путь тёплым сиянием.

Завёл для себя привычку входить в квартиру как можно тише. Так же и разоблачался — не хотел потревожить сон дочери и супруги. По моему мнению, я прикладывал достаточно усилий для соблюдения тишины. По крайней мере, я так думал.

— Милый, как погулял?

— Отлично погулял, погода волшебная.

— Я позвоню Марине, что мазь для неё готова.

— Да, конечно. Как я и говорил — шесть последних баночек.

В кабинете первым делом включил вытяжку, достал тетрадь и стал её читать.

Годы идут, а правила остаются.

Мир изменился. Люди носят в карманах стеклянные шкатулки, мерцающие тысячами огней, говорят с невидимыми собеседниками за морями и верят, что знают всё. Но древние законы не подвластны времени. Они вросли в саму ткань бытия, как корни старого дуба в землю.

Один из таких законов прост: всё должно быть оплачено.

Не из жадности. Не из-за скупости. Но потому, что равновесие — основа всего. Возьмёшь что-то — отдай что-то. Иначе нарушишь поток, и тогда либо твоё искусство ослабнет, либо судьба возьмёт плату сама, но уже не деньгами, а чем-то куда более ценным.

Раньше понимали. Приносили зерно, мёд, монеты, выкованный клинок или обещали услугу. Теперь же приходят с пустыми руками и пустыми словами: «Помогите, да я потом как-нибудь…» Нет, дитя моё. «Как-нибудь» — это путь к бесплодным заклинаниям и пустым амулетам.

Лечишь ребёнка? Пусть мать выпечёт хлеб или отдаст лоскут шерсти. Снимаешь порчу? Возьми медяк или заставь выкопать канаву у дома. Даже если просит старый друг — пусть оставит бутыль вина или починит забор. Плата — это не цена за труд, это знак уважения к силе, что течёт через тебя.

А если кто-то скажет: «Но ведь это же просто слова, просто травы!» — усмейся. Потому что они не знают, как тяжело бывает, когда берёшь чужую боль и не получаешь взамен даже горсти соли. Как ветер выдувает силу из тебя, если нечем подкрепиться.