Эдгар По. Сумрачный гений

Лучше любых сторонних свидетельств о состоянии нашего героя скажет его письмо-отчет, адресованное миссис Клемм и написанное тотчас после приезда в Нью-Йорк. Ценность его еще и в том, что оно содержит важные сведения бытового характера.

«Нью-Йорк, воскресное утро,

7 апреля, сразу после завтрака.

Моя дорогая Muddy [284] ,

всего лишь минуту назад мы закончили завтракать, и я сразу засел за письмо, чтобы написать тебе обо всем… Самое главное — мы добрались благополучно… Путешествие мы начали в самом добром расположении духа… на поезде добрались до Эмбоя [285] , что примерно в 40 милях от Нью-Йорка, затем сели на пароход и на нем проделали оставшийся путь. Сисси [Вирджинию] совсем не укачало. Когда мы подошли к пристани, начался сильный дождь. Перенеся вещи в дамский салон [286] , я оставил ее на судне, а сам сошел на берег, чтобы купить зонтик и поискать меблированные комнаты. Мне попался человек, торговавший зонтиками, и я купил один за 62 цента. Затем я прошел вверх по Гринвич-стрит и скоро нашел дом, в котором сдавались комнаты… Несколько минут мне потребовалось, чтобы договориться, потом я нанял экипаж и поехал за Сисси. Я отсутствовал меньше получаса, и она, конечно, удивилась, поскольку не ожидала меня назад так быстро, думала, что мне потребуется не меньше часа. Кроме нее на борту оставались еще две дамы — так что ей не было очень одиноко. Когда мы добрались до места, нам пришлось ждать еще полчаса — пока комнаты приводили в порядок. Дом старый и выглядит довольно обшарпанным. Владелица — пожилая, весьма общительная дама, отвела нам заднюю комнату на четвертом этаже: семь долларов — день, ночь плюс обслуживание и питание. Ничего дешевле я не встречал [287] , имея в виду то обстоятельство, что дом расположен близко к центральной части города. Хотел бы я, чтобы Кэйт [домашняя кошка семьи] могла это увидеть — ей бы понравилось. Вечером, на ужин у нас был самый замечательный чай, что мне удалось когда-либо пить, — крепкий и горячий, пшеничный и ржаной хлеб, сыр, пирожные к чаю (очень симпатичные), большое блюдо (две тарелки) замечательной ветчины и еще две — холодной телятины, выложенные большой горкой и крупными ломтями, три тарелки печенья — и все это в изрядном разнообразии. Владелица не похожа на человека, который будет нас слишком прижимать, и мы чувствовали себя как дома. Она живет с мужем — толстым добродушным стариканом. Кроме нас здесь еще восемь или десять постояльцев — две или три из них леди и двое слуг. На завтрак у нас был замечательно сваренный кофе — горячий и крепкий, сливки, правда, не очень густые и в недостаточном количестве, а также телячьи котлеты, отличная ветчина и яйца, чудесный хлеб и масло. Никогда не доводилось вкушать завтрак обильнее и вкуснее. Очень жаль, что ты не видишь эти яйца и огромные блюда с мясом. Впервые поел [от души] после того, как покинул наш чудесный маленький домик. Сис — восхитительна, и мы оба пребываем в прекрасном настроении. Ее почти не укачало, и не было ночного пота. Сейчас она занята починкой моих брюк — я разорвал их, зацепившись за гвоздь. Вчера вечером выходил [в город] и купил моток шелковых ниток, моток обычных, две пуговицы, пару [домашних] тапочек и оловянную плошку для плиты. Мы не гасили огня [в печи] всю ночь. У нас осталось четыре с половиной доллара. Попытаюсь занять три доллара, так что завтра вечером собираюсь выйти. Я чувствую себя замечательно и не пил ни капли — надеюсь продолжать в том же духе и таким образом избавиться от напасти. Очень скоро соберу деньги и отправлю тебе. Ты не можешь себе представить, как сильно нам обоим не хватает тебя. Сисси очень плакала минувшей ночью, потому что тебя и Катерины (кошки. — А. Т.) нет с нами. Мы собираемся снять две комнаты — как только сможем. В настоящее время едва ли возможно устроиться лучше, чем сейчас. Похоже на то, что все складывается наилучшим образом… Мы надеемся, что ты сможешь приехать очень скоро».

284

Автор намеренно сохранил оригинальное обращение поэта к теще. Ох уж эти милые семейные прозвища! Они почти не поддаются переводу: слишком много культурных и интимно-личных смыслов и эмоций в них заключено. «Muddy» дословно можно перевести как «грязнуля», «грязнулька», «грязнуха» и т. п. Но едва ли По мог так называть свою тещу, известную аккуратистку и чистюлю. Возможно, это сложение двух ласкательно-уменьшительных — «mummy» и «daddy»: для нашего героя миссис Клемм олицетворяла и отца и мать одновременно, авторитет ее был непререкаем, а любовь и забота — безмерны. Впрочем, это версия, и не более того.

285

Перт-Эмбой — железнодорожная станция, город и порт в штате Нью-Джерси.

286

На паромах, морских и речных судах в то время дамы располагались отдельно от джентльменов.

287

Поэт не уточняет, но речь, видимо, идет о цене не за день, а за неделю.

Вот такое письмо, ни прибавить, ни убавить — все ясно. И ужасающая бедность, и любовь, и надежда на скорое воссоединение.

Кроме того, видно, что «встряска» состоялась и По выбрался (хотя бы на время) из своего депрессивного состояния.

Но миссис Клемм осталась в Филадельфии не только потому (такое впечатление может сложиться из письма), что у семьи не хватило денег на общий переезд. Хотя имущества после банкротства и переездов у них оставалось немного, необходимо было избавиться и от того, что можно было продать, обратить в наличность. Прежде всего книги, которыми, где бы ни жил, По всегда «обрастал». Это сейчас книги могут восприниматься как обуза. Но в ту эпоху они были, во-первых, весьма дороги, а во-вторых, это был вполне ликвидный товар — книг не хватало. Поэтому миссис Клемм занималась и этим.

Кстати, с продажей книг вышла серьезная неувязка. Среди собственных книг По в его доме оказался переплетенный годовой (или полугодовой?) комплект «Сауферн литерари мессенджер» (за какой год — неизвестно), который он взял почитать у Хёста, но подшивка принадлежала не ему, а некоему господину Дуэйну. В письме есть приписка (мы ее опустили): «вернуть „Мессенджер“ Хёсту». Но миссис Клемм то ли не придала этому значения, то ли было уже поздно и все книги оказались проданы (?) оптом букинисту, но названный господин подшивки лишился и потом долго донимал По просьбами, а затем и требованиями вернуть ее. Эпизод, конечно, но эпизод неприятный. Добавивший негатива к образу поэта и пищи для пересудов недоброжелателей.

А «дорогая Мадди» воссоединилась с семейством примерно через месяц — в первых числах мая 1844 года, когда смогла закончить все хлопоты с реализацией имущества.

К тому времени дела стали налаживаться. Меньше чем через неделю По оказался в центре сенсации, связанной с публикацией «Истории с воздушным шаром».

А предыстория ее такова. В июне 1843 года филадельфийская газета «Spirit of the Times» опубликовала письмо известного в то время воздухоплавателя Джона Уайза, в котором он извещал о своих планах летом следующего года совершить трансатлантический перелет. Сообщение не прошло незамеченным и, что называется, «зацепило» Эдгара По. Он решил сочинить историю, стилизовав ее под «репортаж с места событий». Такой опыт у него уже имелся: в свое время в подобном ключе он написал «Приключения некоего Ганса Пфааля» и уже упоминавшийся «Дневник Джулиуса Родмена».

Можно ли утверждать, что писатель с самого начала ставил перед собой задачу одурачить читателя? Судя по всему, ответить на этот вопрос следует положительно. Не случайно свою историю он принес в газету «Сан» («The Sun»), которая однажды уже проделывала такой трюк. В 1835 году была опубликована сенсационная история подвизавшегося в газете английского журналиста Ричарда Локка, который, ссылаясь на знаменитого астронома Джона Гершеля, «надул» читателей сообщением, что на Луне обнаружена цивилизация, подобная человеческой, и подробно описал внешний вид и повадки лунитов. Истории поверили, новость широко обсуждали и… покупали газету!

Судя по всему, уже через день или два, после того как По и Вирджиния прибыли в Нью-Йорк и обосновались в меблированных комнатах в Гринвич-Виллидж, наш герой отправился к редактору «Сан» Мозесу Бичу и изложил ему проект. Тому идея понравилась, и он без промедления купил историю для своей газеты.

Почему Э. По отправился именно в «Сан», а не в какое-либо иное издание? Ответить несложно. Эту ежедневную утреннюю нью-йоркскую газету можно считать прообразом современной бульварной («желтой») прессы. Это был «таблоид XIX века», в котором помещалось много рекламы, объявлений, а основу новостного блока (да и основное содержание) составляли истории о самоубийствах, пожарах, судебных тяжбах, скандальных разводах, убийствах, грабежах и иных преступлениях, происходивших в городе. Газета специализировалась на сенсациях. Сенсацию предложил и По.

История о воздушном шаре вышла 13 апреля 1844 года специальным выпуском и вызвала всеобщий ажиотаж в городе.

ПОРАЗИТЕЛЬНОЕ ИЗВЕСТИЕ! СПЕЦИАЛЬНЫМ КУРЬЕРОМ ЧЕРЕЗ НОРФОЛК! АТЛАНТИЧЕСКИЙ ОКЕАН ПЕРЕСЕЧЕН ЗА ТРИ ДНЯ! ВЫДАЮЩИЙСЯ ТРИУМФ ЛЕТАЮЩЕЙ МАШИНЫ МИСТЕРА МОНКА МЕЙСОНА! Приземление на острове Салливан около Чарлстона (Южная Каролина) гг. Мейсона, Роберта Холланда, Хенсона, Харрисона Эйнсворта и четверых других НА УПРАВЛЯЕМОМ ВОЗДУШНОМ ШАРЕ «ВИКТОРИЯ» ПОСЛЕ СЕМИДЕСЯТИ ПЯТИ ЧАСОВ ПОЛЕТА ОТ БЕРЕГА ДО БЕРЕГА ВСЕ ПОДРОБНОСТИ ПУТЕШЕСТВИЯ!!!

С таким заголовком, набранным крупным шрифтом, и под таким названием — специальным отдельным выпуском — и вышла газета.

Впрочем, предоставим слово самому Эдгару По, который поделился своими впечатлениями от этой истории в газете «Columbia Spy» 25 мая того же года:

«„История с воздушным шаром“ наделала изрядного шума и произвела сенсацию — подобную той, что в свое время устроила „Лунная история“ Локка. В субботу утром после объявления [в утреннем номере газеты] вся площадь возле здания „Сан“ была забита народом — редакция оказалась в осаде — ни вход, ни выход были невозможны. Началось это с раннего утра и продолжалось примерно до двух часов пополудни. В обычном субботнем выпуске сообщалось, что новость только что получена, специальный выпуск готовится и поспеет к десяти часам утра. Тем не менее его не доставили по крайней мере до полудня. Когда же это случилось, мне никогда прежде не доводилось наблюдать подобного возбуждения в стремлении обзавестись газетой. Как только первые экземпляры появились, все бросились их покупать по любой цене у мальчишек-разносчиков, а те, конечно, этим немедленно воспользовались и взвинтили цены. Я сам видел, как один господин уплатил полдоллара за газету при обычной цене в 12 центов. Целый день я пытался раздобыть и себе экземпляр, но тщетно» [288] .

288

Цит. по: Quinn A. H. Edgar Allan Poe. A Critical Biography. Baltimore; L., 1998. P.410.

История, как мы видим, наделала изрядного шума. Но в ту эпоху, когда чудеса буквально «носились в воздухе» и изобретатели что ни день поражали современников все новыми и новыми устройствами, а ученые и исследователи — удивительными, даже революционными открытиями, новость о пересечении Атлантического океана хотя и была встречена с энтузиазмом, но совершенно не выглядела неправдоподобной. Все-таки было у По особое чутье, особый журналистский талант на сенсацию. Из этого таланта и родились многие рассказы-гротески, а «История с воздушным шаром» оказалась самой успешной из них.

Но упомянутый гротеск, конечно, не просто удачная литературная мистификация. Нередко, говоря о значении Эдгара По для мирового литературного процесса, мы прежде всего указываем на его заслуги в создании детективного жанра и не особенно задумываемся о других его — бесспорных — новациях. И уж тем более не рассматриваем в этом качестве «Историю с воздушным шаром». А зря. Ведь вся позднейшая «технологическая фантастика» Жюля Верна и Герберта Уэллса источником своим, по сути, имеет эту литературную мистификацию. Во всяком случае, сама схема, «модель для сборки», была впервые придумана и с успехом опробована Эдгаром Алланом По. Только потом, через много лет, появились «20 000 лье под водой» и «Робур-завоеватель», «Война в воздухе» и «Машина времени».

В Нью-Йорк По явился с изрядным запасом сюжетов. Какие-то из них (вроде упомянутого рассказа) были уже написаны, какие-то начаты и нуждались в доработке, иные существовали в замыслах, и он воплощал их уже в Нью-Йорке. На новом месте все они пошли в дело. В первые нью-йоркские месяцы По активно печатается в разных журналах: его репутация высока, и он не испытывает сложностей с публикациями [289] . Тем не менее того, что он выручал за свои произведения, едва хватало на самое скромное существование.

289

Единственное исключение — рассказ «Продолговатый ящик», который удалось пристроить только по очень низкой для него цене — всего полдоллара за страницу. Видимо, издателей напугал мрачный колорит повествования. Впрочем, есть у По истории и помрачнее.