Эдгар По. Сумрачный гений
Шрифт:
«Доктор Хотен и я обнаружили его [По] мертвецки пьяным на руках у полиции. Мы отвезли его домой в Фордхэм (одиннадцать миль), где его ждала несчастная миссис Клемм. Он отсутствовал в доме уже три дня — отправился получить деньги за статью, загулял, потратил все, и нам пришлось оставить пять долларов на насущные нужды, поскольку в доме не было ни цента» [384] .
К сказанному добавим, что следом за докторами приехала и миссис Шью — помочь госпоже Клемм ухаживать за поэтом. Тогда же, кстати, врачи вынесли вердикт: пить категорически нельзя, это сведет поэта в могилу — может не выдержать сердце. Сердечную болезнь диагностировали они же.
384
Miller J. С. Building Poe Biography. Baton Rogue, 1977. P. 100, 101.
Разумеется,
А уже в первых числах того же месяца в Провиденс из Фордхэма отправилось упоминавшееся стихотворное послание («Тебя я видел раз, один лишь раз…»). Теперь поэт был готов к новым отношениям. Но он ничего не знал о предмете своей симпатии. Поэтому почти одновременно со стихотворным посланием в Род-Айленд пишет письмо Анне Блэквелл, давней знакомой миссис Уитмен:
385
Thomas D., Jackson D. K. The Poe Log. 1809–1849. Boston, 1987. P. 734.
«Вы знаете миссис Уитмен? Мне глубоко интересны ее поэзия и ее характер. Я никогда с ней не встречался… Ее поэзия, несомненно, поэзия, отмеченная гениальностью. Не можете ли вы рассказать мне о ней — что-нибудь — все, что вам известно — и сохранить в секрете — то есть никто не должен знать, что я просил вас об этом, хорошо?»
Едва ли Э. По был увлечен поэзией Сары Хелен Уитмен. Похоже, его больше интересовала она сама. А стихотворения? Несомненно, придавали особую остроту отношениям.
В начале июля началось давно запланированное и все время откладывавшееся лекционное турне. Первым был городок Лоуэлл в штате Массачусетс. Здесь его ждала миссис Локк, у нее в доме По и остановился.
На этот раз оратор решил не повторять лекцию о вселенной, а вернулся к давно знакомому и многократно опробованному предмету: «Поэтам и поэзии Америки». За несколько дней до него в Лоуэлле выступал Грисуолд. Он говорил о прозаиках Америки. Лекция прошла успешно, но где ему — неказистому внешне и довольно посредственному оратору — тягаться с По! Даже много лет спустя одна из тех, кто слушал ту речь поэта, вспоминала:
«Манера его выступления… очаровала меня, хотя он не прибегал ни к каким драматическим эффектам. Читал он четко, разборчиво интонируя, с прекрасной дикцией, большое внимание уделяя ритму: он почти выпевал наиболее музыкальные поэтические строки. Больше всего остального я запомнила модуляции его мягкого баритона, когда он читал начальные строки из „Абидосской невесты“ Байрона: „Кто знает край далекий и прекрасный, где кипарис и томный мирт цветут…“ — эффект был просто поразительный…» [386]
386
Thomas D., Jackson D. К. The Poe Log. 1809–1849. Boston, 1987. P. 741, 742.
Чтения прошли с большим успехом. Как ни падок был По на знаки признания, то, что происходило тогда в Лоуэлле, запомнилось ему наверняка не поэтому. После лекции писатель в сопровождении миссис Локк отправился к ней домой. Там был устроен небольшой прием. И вот здесь произошла встреча, которая, безусловно, озарила особым светом оставшиеся дни жизни поэта и оставила неординарный след в его творчестве. Он встретил «Анни» Ричмонд.
К сожалению, не сохранилось изображений молодой Анни — той поры, когда она познакомилась с поэтом (ей было двадцать восемь лет). Существуют только фотографии уже немолодой женщины. И судить о ее красоте по ним, конечно, трудно. Но у потомков есть словесный портрет — в рассказе «Домик Лэндора». О том, что Э. По изобразил именно ее, свидетельствует не только имя героини — Энни, но и прямое указание автора — в письме от 21 января 1849 года [387] . Вот фрагмент, о котором упоминает По:
387
«Не так давно, — пишет поэт, — я отослал один [рассказ] в „Metropolitan“, он называется „Домик Лэндора“: в нем кое-что есть и об Анни».
«Не обнаружив звонка, я постучал тростью в полуоткрытую дверь. И тут же к порогу приблизилась фигура — молодая женщина лет
двадцати восьми — стройная или, скорее, даже хрупкая, чуть выше среднего роста. Пока она приближалась с некоторой не поддающейся описанию скромной решимостью, я сказал себе: „Право же, я увидел совершенство естественного, нечто прямо противоположное заученной грациозности“. Второе впечатление, произведенное ею на меня, и куда более живое, нежели первое, было впечатление горячего радушия. Столь ярко выраженная, я бы сказал, возвышенность или чуждость низменным интересам, как та, что сияла в ее глубоко посаженных глазах, никогда еще дотоле не проникала мне в самое сердце. Не знаю почему, но именно это выражение глаз, а иногда и губ — самая сильная, если не единственная чара, способная вызвать у меня интерес к женщине. „Возвышенность“ — если мои читатели вполне понимают, что я хотел бы выразить этим словом, — „возвышенность“ и „женственность“ кажутся мне обратимыми терминами; и, в конце концов, то, что мужчина по-настоящему любит в женщине, — просто-напросто ее женственность. Глаза Энни (я услышал, как кто-то внутри позвал ее: „Энни, милая!“) были „одухотворенно серого“ цвета; ее волосы — светло-каштановые; вот все, что я успел в ней заметить» [388] .388
Перевод В. Рогова.
«Заметить» он, конечно, успел куда больше — ведь после вечеринки в доме Локков По пригласили в дом к Ричмондам и, по воспоминаниям младшего брата женщины, поэт провел у них «весь вечер и часть следующего дня» — до самого отъезда из города. Все это время он буквально не отходил от Анни. Говорил в основном поэт — красноречиво и вдохновенно. О чем он рассказывал, в общих чертах известно — в 1877 году миссис Ричмонд в письме биографу поэта, Дж. Ингрэму, сообщала:
«Он был так не похож на всех иных людей. Тогда я едва осознавала, что не могла думать о нем так же, как о других — его невозможно было сравнить с кем бы то ни было — нельзя измерить обычным аршином — и все события его жизни, о которых он мне рассказывал, были исполнены совершенной нереальности — точно так же, как и его новеллы» [389] .
389
Miller J. С. Building Poe Biography. Baton Rogue, 1977. P. 162, 163.
Ясно, что она произвела впечатление на поэта. Вот только не очень понятно: уже тогда По влюбился или это произошло все же несколько позднее?
Задержаться поэт не мог — ему предстояло продолжение лекционного тура, в котором Лоуэлл был только первым пунктом.
Вскоре (в конце июля) Эдгар По очутился в Ричмонде. Трудно сказать, как долго он намеревался пробыть в своем родном городе (Бостон, место своего рождения, он, понятно, не считал таковым). Судя по всему, первоначально он не собирался там задерживаться, а планировал выступить с лекцией и «навербовать» подписчиков для «Stylus». Но задержался. Говорят, виной тому оказался давний приятель, Джек Маккензи, сводный брат сестры Розали. «Старый холостяк», он вел разгульный образ жизни и немедленно вовлек в разгул Эдгара По. Герви Аллен утверждал:
«В Ричмонде По был у себя дома. Лишь здесь он не чувствовал себя всем чужим и одиноким изгоем. Его окружали друзья детства, с которыми он мог быть самим собой, и славу свою он ощущал сейчас как благо, не как досадное бремя. Впервые после смерти Вирджинии, стряхнув печаль и уныние, он отчасти обрел вновь душевное равновесие и способность радоваться, свойственные ему в ранней юности. Двухмесячное пребывание в Ричмонде, наверное, продлило его жизнь на целый год» [390] .
390
Аллен Г. Эдгар По. М., 1984. С. 290.
Довольно странно читать это — факты говорят о совершенно обратном.
«Тысячи видели его пьяным на улицах города, — вспоминал Джон Дэниэл, редактор местной газеты „Экземинер“. — Едва только он выпивал, его невозможно было остановить, и он пил до тех пор, пока позволяли силы». Но он же и замечал: «Его тяга к алкоголю была болезнью — ни в коем случае ни источником удовольствия, ни источником радости» [391] .
Редактор старого доброго «Сауферн литерари мессенджер» Джон Томпсон (1823–1873) вспоминал:
391
Thomas D., Jackson D. К. The Poe Log. 1809–1849. Boston, 1987. P. 750.