Единственная для темного эльфа

С волками мы разделились, как и планировали. Находиться с Леролиэлем у меня тоже не было никакого желания, но и представить, что он найдет Аю раньше меня, не мог. Не хотел. Однако как бы мои собственнические замашки мне не отравляли жизнь, я понимал, что найти ее важнее. Потому мы поодиночке двинулись изучать «внутренний мир» борделя, сладко называющегося «Домом Цветов».

Меня передергивало от мысли, что кто-то может даже посмотреть на мою малышку, как на «красивый цветок», как их здесь называли, что бы это ни значило. И не говоря уже о том, чтобы кто-то смотрел на нее, как на объект желания.

По ходу продвижения, удалось кое-что разузнать об этом месте. К счастью и моему (нашему) великому облегчению, все же это был не бордель. Краем уха, все же, уловил, что некоторым интимные услуги оказывают, но это не является основным делом Дома. «Дарить красоту» — вот истинная миссия Дома Цветов. Что это значит, я пока не знал.

Из главного зала, с небольшой сценой, доносилась приятная расслабляющая музыка. Немного гипнотизирующая, будто располагающая ко сну или любви. Главный зал не был слишком большим. Он был просторным, да, в нем было много круглых столиков, небольших. Высокие колонны у стен, балдахины и шторы, висящие отовсюду. Раскинутые подушки по периметру. Кстати, за столами тоже были подушки, а не стулья. Вся атмосфера была расслабляющей.

У дальней от входа стены располагалась первая сцена, совсем небольшая. Для музыкантов, они аккомпанировали, являлись фоном для основных «Цветов». Я лихорадочно искал глазами Аю, но ни в ком ее не узнал. Может, ее держат в заточении?

Следом за первой сценой, вторая. Усыпанная бусами, драгоценными камнями, перьями. На протяжении ее продолговатой, но узкой, в сравнении с первой, поверхности располагались магические шары, время от времени вспыхивающие искрами.

А последняя, третья, была ближе к зрителям. Она была больше первых двух, идеально круглая по форме. Наполненная тонким слоем воды, а по кайме — усыпанная цветами и украшениями. Очень символично, учитывая, кто тут выступает.

Я скользнул дальше. Ее могут попытаться усмирить, она явно не дастся покорной пленницей. Где бы я держал ее, если бы похитил ото всех, желая перевоспитать?.. Надо же, а идея мне нравится.

Кое-где мне попадались рабы. Те, кто был недостаточно подходящим для увеселения гостей, заставляли играть на музыкальных инструментах, просто играть с вещами, радуя извращенный глаз, убирать, прислуживать. Мне было жутко представить, кто мою девочку могут вот так посадить на цепь, в откровенном наряде, заставляя позировать. А шанс, что ее будут «воспитывать» именно так, велик.

Попадались и «Цветы». Удивительно покорные, с невероятной силой в каждом движении. Не сразу мне удалось взять себя в руки, учитывая, что столкнулся я как раз с мужчиной-цветком. Это и заставило вернуть мозги себе на место. Невероятно гибкий и соблазнительный наг прополз мимо, игриво всколыхнув колечко, прошитое в его сосок.

Стряхнув наваждение, поморщился. Больно, наверно.

Зато теперь я был настороже. С Цветами что-то не так. Это не говоря уже о том, что выдрессированность их ужасает. Никто из них не предпринимает попыток сбежать, будто это смысл их существования.

Полчаса я прочесывал нижние помещения, спальные отсеки, места отдыха рабов — ничего. Будто и не здесь она вовсе. В душу закралось сомнение… Нет, я ее чувствую. Моя метка на ней рядом, мне даже легче дышать. Я чувствую любимую здесь. И я найду ее.

Мы условились встретиться в Главном зале спустя полчаса. Либо кто-то найдет ее первый, либо ищем дальше. Последней пришла Рена, на ней особенно не было лица. Волчица чувствовала себя виноватой и, главное, не могла простить себя сама. Хотя всем нам было понятно, что ее вины в этом нет. Я погорячился и рад, что не причинил ей вреда на эмоциях.

Ая знала, что делала. Я должен ей верить. Во всяком случае, я хочу.

— Дамы и господа, — по Главному залу прошел шелестящий женский голос, к которому сразу все прислушались. — Сегодня особенная ночь. В моем Цветочном Доме распустился новый бутон.

Свечи стали светить тусклее, кое-где потухли совсем. Легкая нарастающая мелодия на фоне, флейты (ее, кажется, называют бансури) или какого-то похожего инструмента, почему-то волновала душу.

— Ее имя Жемчужинка, — представил голос в момент, когда весь свет потух окончательно. — И она поистине сокровище моей коллекции.

Внезапно вспыхнувший неяркий тусклый свет, которые был скорее полумраком, представил взору всех присутствующих пять пока еще затемненных фигур в центре третьей сцены.

И я не поверил своим глазам, когда подсветка бусин этой сцены осветила Новый ЦВЕТОК…

АЯ.

И не она одновременно. Точнее, такой я ее никогда не видел.

50. Разменная монета

Когда музыка начала отстукивать приятный медленный ритм, мой цветок неторопливо поднял глаза, глядя на всех и в то же время не глядя ни на кого. Ее глаза были золотыми, как тот камень, что блестел на ее шее в тонком ободке.

Ее хрупкая стройная фигура была облачена в одежду, которая будоражила сознание. Она не была оголена так, как другие Цветы, но и степень открытости ее наряда был достаточно откровенной для нашего общества. НА НЕЕ НЕЛЬЗЯ НИКОМУ СМОТРЕТЬ.

Черный лиф подчеркивал ее грудь очень выгодно, оказывается у малышки очень привлекательные формы. Оканчиваясь на уровне солнечного сплетения, далее живот был практически оголен. Практически, потому что начиная лифом, оканчивая набедренным поясом, тело моей красавицы покрывала черная сетка, на которой покоились золотые цепочки, покачивающиеся в такт ее плавным движениям.

Понимает ли она, насколько соблазнительна?..

Плечи и предплечья украшали золотые браслеты, увенчанные маленькими звонкими колечками. От уровня талии и ниже колена свисала V-образная полупрозрачная черная повязка с максимальными вырезами на бедрах. Ее ткань была невесомой, с вплетенными тусклыми блесточками и точечками жемчуга внизу. При резких движениях она взлетала, заставляя меня забывать, как дышать.

К счастью, ножки моей девочки додумались более менее скрыть. Если это вообще можно считать одеждой. Черная непрозрачная ткань закрывала кожу до середины ступни, оставляя оголенными лишь пальчики, украшенные крохотными колечками. И ткань это была будто изодрана… Слишком много открытых участков тела.

Меня откровенно трясло. Я желал ее, но не потому, что причиной была магия. Это МОЯ ЖЕНЩИНА. И мне хотелось проклясть все это место разом, чтобы камня на камне не оставить, ведь это должно предназначаться только мне.

Она запела.

Моя девочка поет. Нет, я догадывался, у нее очень приятный голос, но никогда этого не слышал. Сейчас она пела на неясном для всех языке, но я уже понимал, что она читает стихи заклинания. В момент, когда она показала свою покорность, я понял, что она не принадлежит себе.