Единственная ночь

«Дорогая…» Ханна задумалась. Рейф никогда не употреблял таких обращений, даже вчера ночью, в разгар любви. Впрочем, и разговаривать в постели он явно не любил.

– Здесь же должна быть изоляция, – слышался в трубке приглушенный голос Рейфа. – Да, я вижу трубы. Потому и хочу заизолировать стену. Зачем мне лишний шум?

Трубы? Ханна забыла о нюансах обращения «дорогая» и вновь задумалась.

– Рейф, что там происходит? Что стряслось?

– Я просто оцениваю состояние водопровода и электропроводки, – объяснил он. – Хорошо, что Изабель сменила и то и другое несколько лет назад. – Он снова обратился к кому-то: – Это медь?

– Рейф, с кем ты разговариваешь?

– С братьями Уиллис, – отозвался он. – Я хочу, чтобы они осмотрели весь дом, от подвала до чердака.

– У тебя там Уолтер и Торранс Уиллис? – Ханна вскочила. – Зачем ты вызвал их?

– Чтобы они провели предварительный осмотр дома и определили, во сколько обойдется оборудование отеля и ресторана, – с обезоруживающей искренностью ответил Рейф.

– Как ты смеешь! – Ханна схватила ключи и ринулась к двери. – Без моего разрешения!

– Но мы же договорились открыть в Дримскейпе отель.

– Мы еще даже не обсудили, как поделим наследство. До моего приезда ничего не трогай!

Уинстон увидел, что она направляется к двери, и заволновался.

– Повторяю, это просто предварительный осмотр.

– Я приеду сейчас же. Выслушай меня, Рейф Мэдисон: половина дома принадлежит мне. Пока я не приеду, ни к чему не прикасайся. И ни к чему не подпускай братьев Уиллис!

– Слишком поздно, – усмехнулся Рейф. – Они уже занялись водопроводом.

– Ушам не верю!

Она швырнула телефон на стол в коридоре и помчалась к входной двери. Уинстон последовал за ней. Он прыгнул на пассажирское сиденье машины и завертелся, предвкушая поездку.

– Значит, вчера ночью насчет Дримскейпа я была права, – сказала ему Ханна.

Спустя краткое время она ворвалась в особняк, готовая к битве. Уинстон поприветствовал Рейфа и принялся осматривать кухню.

Завидев Ханну, Рейф взглянул на часы:

– Шесть минут двадцать две секунды. Это рекорд!

Она возмущенно подбоченилась:

– Что здесь происходит?

От необходимости отвечать Рейфа избавил невысокий худой мужчина, вышедший в холл.

Поджарый и совершенно лысый Уолтер Уиллис всегда напоминал Ханне робота-андроида: его движения отличались механической точностью, им недоставало человеческой небрежности, его речь была сухой и отрывистой, рабочая одежда – всегда чистой и отглаженной. Казалось, его собрали из отштампованных деталей в стерильном цехе суперсовременного завода.

– Ханна? – Уолтер вытер ладони чистой тряпкой, висящей на поясе. – Рад снова видеть тебя. Я слышал, что ты вернулась.

Собственное самообладание изумило Ханну: каким-то чудом она сумела приглушить негодование и даже изобразила любезную улыбку.

– Привет, Уолтер, – отозвалась она. – Да, как видишь, я здесь.

– Вижу. – Уолтер повернул голову и позвал брата: – Торранс, иди сюда, поздоровайся с Ханной.

Из прачечной выглянул Торранс, лицо которого сразу осветилось улыбкой. В знак приветствия он потряс разводным ключом:

– Привет, Ханна! Добро пожаловать домой!

Братья Уиллис были близнецами, но различить их было проще простого, поскольку они представляли собой, выражаясь языком журналистов, диаметральные противоположности. Если Уолтера собрали в точном соответствии инструкциям на оборудованном компьютерами конвейере, то Торранса изготовили наспех в углу захламленного гаража.

Вместо того чтобы по примеру брата брить последние жидкие пряди волос, Торранс связывал их в растрепанный хвост на затылке и продевал его в отверстие бейсболки. Из-под рукава рубашки выглядывал змеиный хвост – татуировка, обвивающая руку. Комбинезон Торранса выглядел так, словно его в порядке эксперимента много лет подряд обливали смазкой, грязью и кетчупом. Чистотой блистали только инструменты на широком поясе.

– Изабель всегда говорила, что рано или поздно вы поладите. – Торранс повернулся к брату: – Говорила, верно?

– А как же! – согласился Уолтер. – Сотню раз, не меньше. Кажется, в последний раз, когда мы устанавливали новую стиральную машину.

Торранс кивнул:

– Как сейчас помню. – И он подмигнул Ханне и Рейфу. – Она твердила, что все в доме должно быть в полном порядке. Чтобы у вас не было лишних хлопот.

Уиллис снисходительно закивал:

– Ох уж эта Изабель! Такого романтика еще поискать! Ханна прищурилась:

– Так вы уже осмотрели водопровод?

– Водопровод? Ба, мы и забыли! Ты слышал, что говорит хозяйка? – напустился на брата Торранс. – Живо за работу!

– Конечно. – Уолтер кивнул, как автомат. – Бегу. Слушайте, не обращайте внимания на то, что болтают в городе. Рано или поздно все забудут о том, что случилось в ночь смерти Кэтлин Садлер, и о том, что Изабель завещала вам дом. Надо только потерпеть.

– Будем надеяться, – ответила Ханна.

Торранс хлопнул Рейфа по плечу:

– Вы оба должны знать: мы с братом всегда считали, что к смерти Кэтлин Садлер Рейф не причастен.

– Спасибо, – кивнул Рейф. Уолтер поджал губы.

– Мы с Торрансом подозревали, что ее прикончил какой-нибудь сексуальный маньяк из Сиэтла. Верно я говорю, Торранс?

Торранс энергично закивал:

– Вот-вот. На том мы и порешили. Но Йейтс нас не спрашивал.

– Йейтсу лишь бы поскорее закрыть дело, – поморщился Уолтер. – Ему оставалось всего ничего до пенсии. Меньше всего он хотел уходить в отставку с нераскрытым убийством. Зачем портить весь послужной список?

– С убийством? – Ханна перевела взгляд на Рейфа. Он сохранял загадочный вид. Она обратилась к Уолтеру: – Вы серьезно? Вы и вправду думаете, что Кэтлин убил сексуальный маньяк?

Братья переглянулись.

– И ничего в этом нет странного – мы кое-что видели, когда чинили у нее стиральную машину. Помнишь, Торранс?

Торранс снова закивал:

– Да, тут поневоле задумаешься.

– Что же вы нашли, когда работали у Кэтлин? – поинтересовался Рейф.

К изумлению Ханны, Уолтер залился густым румянцем.

– Такое развратное барахло… – неловко пробормотал он.

– Какое? – не отставал Рейф.

Его голос изменился, удивив Ханну, но глаза остались непроницаемыми. Торранс закатил глаза:

– Ну, знаете, такое белье все в кружевных финтифлюшках.

Ханна вспомнила про свой шелковый лифчик, ночью оставшийся на лестнице, встретилась взглядом с Рейфом и поняла, что он думает о том же самом.

– Что же странного в женском кружевном белье? – удивилась она.

– Просто вещички-то были немаленькие, – объяснил Торранс. – Не для женщины.