Единственная

— Таяна, Деша по-дружески его обняла, не более, — недоумевал Рето.

— Да, — кивнула пепельная мерзавка, — мы столько раз так вкусно и плодотворно дружили, поэтому я уверена: ему не трудно поделиться со мной энергией.

Никто из рантов, свидетелей этого происшествия, не понял причину моей злости и возмущения. Только когда я зашипела Деше в лицо, до Рето с Джаром начало доходить.

— Если ты или кто-то из твоих подружек еще раз подобным образом полезет дружить к моему янту, если хоть одно предложение поделиться прозвучит в его адрес…

— Да я же только дружеский секс предложила, ничего более…

Рето с Джаром синхронно нервно вздохнули, а я продолжила, по-русски говоря, выяснять отношения:

— Еще раз предложишь — я тебе руки сломаю. Лохмы вырву. — Любительница дружеского секса побледнела, съежилась, а меня несло дальше. — Я съем твою печень…

Браслет на руке лешки замигал красным, привлекая мое внимание. Вдруг завыла «тревога», под потолком тоже замигал красный свет. Через несколько секунд рядом с нами появились из службы охраны:

— На кого напали? Где жертва?

— Я! Я жертва! — заверещала лешка троим стражам в форме. — Меня обещали убить в самой жестокой форме.

Те сначала недоверчиво посмотрели на мужчин, наблюдавших наши разборки. Лешка раздраженно ткнула в меня пальцем:

— Это иномирянка обещала меня убить!

— Это правда? — стражи в полном изумлении уставились на меня.

— Вранье! — бесстрастно заявила я.

«Зрители», вытаращившись, смотрели на меня, а стражи, заподозрив во вранье меня, мрачно сдвинули брови. Джар попытался исправить ситуацию:

— Послушайте…

— Я не обещала ее убить. Полагаю, в коридоре есть камеры и запись подтвердит, что я обещала ей вырвать волосы.

— Вот, я же говорила! — взорвалась воплем Деша.

— Это прямая и явная угроза…

Я перебила напрягшихся стражей:

— Я обещала сломать ей руки и ноги… словесно. В конце концов, она имела наглость предлагать секс моему янту у меня на глазах. Более того, вешалась на Джара, хотя он был категорически против. — Я посмотрела на «виновника». — Ты против?

В его глазах, удивительное дело, не было упрека или недовольства, там сияли улыбка и восторг.

— Категорически против, — подтвердил Джар. А потом мне на ухо шепнул: — Неужели ты ревнуешь? Меня?

Я фыркнула и, строго посмотрев вновь на стражей, продолжила:

— И вот я — женщина в процессе деления, между прочим, — должна терпеть вызывающее поведение посторонней женщины? У меня нестабильный эмоциональный фон, вы должны войти в мое положение.

— У вас деление? — озадачились стражи.

Казалось, удивлению и лешки не было предела.

— И еще какое… — многозначительно заявила я. Кивнула на улыбающегося Рето: — Здесь мой личный врач, он подтвердит.

— Угу, — согласился он.

Лица у служителей порядка мгновенно подобрели. Старший из них, что называется, откланялся:

— Приношу свои извинения, риа, береги себя!

Они уже развернулись, чтобы удалиться, а лешка истерично взвизгнула:

— И вы что — вот так просто уйдете?!

— Уважаемая риа ждет ребенка, у нее нестабильный эмоциональный фон и…

Деша упорно не сдавалась:

— По-вашему, если она зачала, то ей можно меня убивать?

— Нет, — я посмотрела на «жертву» прямо, чуть прищурив глаза, чтобы та прочувствовала скрытую угрозу. — Только ломать тебе конечности, рвать волосы, клевать мозги… словесно.

Последнее слово очередной сигнал тревоги проигнорировал. А вот охранники покачали головами с укоризной и, преследуемые визгливой напуганной лешкой, потрясавшей руками, удалились.

— Любовь — страшная сила! — веселился Рето.

— Ты меня ревнуешь? — не мог поверить Джар. Схватил и прижал к себе с восторженным выдохом: — Какие сильные чувства. Ко мне!

Двое незнакомых мне собеседников Джара и Рето тоже тихонько ухмылялись. Потом один из них признался:

— У меня была похожая ситуация с ри-янтой. Рядом с нами жила вечно голодная лешка. Моя Циния часто сталкивалась с ситуацией, когда соседка пыталась меня выпить… пока я пытался быть вежливым.

— Ну да, ты такой слабый, а лешка, выходит, сильная, — ядовито посочувствовала я.

Мужчина перестал улыбаться и, хмуро глянув на меня, ответил:

— Женщины, похоже, мыслят одинаково во всех мирах. Я понимаю, ты не в курсе положения дел. Меня с рождения приучили, что женщина — неприкасаемая. А голодные лешки обоих полов чрезвычайно сильны. Именно поэтому в здании система тревоги настроена даже на словесные угрозы.

— Говорите, жила, а теперь не живет? — заинтересовалась я и в шутку уточнила: — Твоя ри-янта не выдержала и съела лешкину печень?

Видимо представив ситуацию, рант рассмеялся:

— Нет, Циния вынудила ту лешку переехать. Не совсем правильными путями.

— Тогда радуйся! — одобрила я.

— Почему? — дружно удивились ранты.

— Ни одна женщина не пошевелила бы и пальцем ради ненужного и равнодушного ее сердцу мужчины. Значит она тебя по-настоящему любит и даже малостью ни с кем делиться не хочет.

— Любит? — переспросили оба незнакомца.

— Пойдем, Таяна, я тебя покормлю, — прервал беседу довольный Джар, подхватывая меня на руки.

Рето грустно вздохнул и, по-дружески положив руки на плечи мужчинам, повел их куда-то со словами:

— Сейчас я расскажу вам одну интересную историю.

Обняв Джара за шею, я проворчала:

— Как ты мог допустить, чтобы на тебе висела чужая женщина?

Он ласково потерся о мою макушку щекой и тихо признался:

— Лойе прав, родная. Нас с рождения учат: любая женщина неприкосновенна. Грубость порицается обществом. Лешки иногда переходят границы, но им многое прощается. У них свои потребности, а у свободных рантов тоже потребности, увы. Ведь одиноких рантов, которым, вероятно, никогда не завести семью, слишком много. И с каждым десятилетием все больше и больше. Ты же понимаешь, что Полярную мы охраняем не просто так.