Единственный и неповторимый Кристальный друид

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ СЕДЬМАЯ

Я не осмелилась брать Рикра на распутье, когда он был ранен и беспомощен. На тропе к вершине, куда выше распутья, я повесила рюкзак на верхние ветки дерева, Рикр был внутри.

Он не был рад, что его оставляли. Я буду слушать об этом неделями, если выживу.

В долине я сжала гриву Тиллиага, конь помчался среди развалин и лоз распутья. Место было зловещим днем. Ночью тут было страшно.

Во тьме когда-то алые цветы стали бледно-розовыми, источали призрачное сияние, которое озаряло землю, покрытую мхом. Туман двигался среди призрачных деревьев, закрывая все дальше, чем в дюжине ярдов от меня, и я не осмелилась позвать Зака.

— Ты его ощущаешь? — прошептала я Тиллиагу.

Тут сложно что-то ощущать, — ответил конь, его уши постоянно двигались. — Я не могу уловить даже других своего вида.

Глядя на его подрагивающие уши и напряженную шею, я надеялась, что его нервы были крепче, чем у обычной лошади. Я не хотела, чтобы меня сбросили от первого неожиданного звука.

Мы ехали дальше. Я не узнавала тропы, покрытые мхом, с моего первого визита, хотя у меня была отличная память направления. Тропы переплетались, запутывались в узлы, колонны, потрепанные ветром, формировали незнакомые узоры. Даже маленького пруда Баллигора не было видно.

Распутье менялось от силы, питающей его, предупредил меня Рикр, когда мы только пришли сюда.

Среди лоз не было признаков жизни. Все фейри, обитающие на распутье, убежали, зная, что убийца ходил тут по ночам? Сколько, как Баллигор, узнали работу Дюллахана?

Я коснулась кулона на шее, спрятанного под футболкой, лежащего на моем сердце. Я проверяла его постоянно, вспомнив песню отца о Дюллахане. Он всегда был певцом. Как и моя мама. Все народные песни и старые баллады я узнала от них.

— Самая темная смерть… — прошептала я. — Ее взгляд отразит лишь золото.

Я надеялась, что слова были точными, или я ехала на смерть ради человека, которого хотела убить голыми руками.

Прогнав мысль, я направила чувства, надеясь уловить его присутствие — хоть чье-то присутствие — но ощущала только древнюю нечеловеческую силу этого места. Она мерцала в моем разуме, как ласка призрака.

Тиллиаг замер. Его мышцы дрожали, он поднял голову, вертя ушами, искал звук.

Тихий стук.

Стук копыт.

Я сжимала Тиллиага, мы ждали, замерев, а звук становился громче. Мои нервы напряглись, страх бегал по моей спине.

Ритм копыт стал ближе. Я не могла понять, с какой стороны он доносился, и мой страх стал ужасом. Я дрожала на спине Тиллиага, воздух вылетел из носа, пока я подавляла истерику. Неестественную. Нереальную. Этот страх не был настоящим. Я обычно так просто не пугалась. От одного звука я не могла дрожать.

Но я дрожала.

Топот был тихим, зловещим, был всюду, пока не стал утихать, отступать.

Ушел.

Мы с Тиллиагом ждали в тишине, и когда звук не вернулся, я резко выдохнула. Страх внутри угасал, и я разжала ладони, чтобы размять ноющие пальцы. Тиллиаг громко выдохнул и тряхнул головой.

Мы не обсуждали то, как оба застыли от ужаса.

Проверив на шее золотой кулон, я открыла рот, чтобы заговорить.

Запах смерти, — вдруг сказал Тиллиаг.

— Что? — прошипела я.

Я ощутил запах смерти, — повторил он, подняв голову, чтобы попробовать воздух, кривя губы. — Он близко.

— Где?

Он пошел вперед, нервный. Я уклонялась от лоз, разглядывала развалины, торчащие из земли, как сталагмиты, покрытые лишайниками и мхом. Полупрозрачные деревья возвышались вокруг нас, туман измерения фейри скользил среди них.

Я уловила гадкий запах. Меня мутило.

Мы опоздали?

Тиллиаг поднял уши. Он побежал, мох приглушал его копыта, пока он несся сквозь каменную арку и в древний двор, окруженный рушащимися колоннами.

Он застыл.

В маленьком дворе темный силуэт мужчины лежал у дальней колонны, его темная одежда сливалась с тенями.

Не думая, я спрыгнула со спины Тиллиага. Мои ноги тихо приземлились на мох, а потом побежали вперед, несли меня к павшему без моего приказа. Мои легкие не могли найти воздух.

Мое тело неслось к нему, хотя разум кричал, что мне плевать, плевать, плевать. Я хотела ему смерти. Я хотела этого. Он должен быть мертв. Он заслуживал смерти.

Так почему я не могла дышать?

Я затормозила рядом с мужчиной и села на корточки, потянулась к капюшону, скрывающему опущенную голову. Я сдвинула его, и белые личинки посыпались из ткани. От вида впавшего глаза и распухшей плоти я ощутила и запах гнили. Я отпрянула, поскользнулась и чуть не упала.

Это была старая смерть. Это был не Зак.

Мне не нравилось предательское облегчение внутри.

Закрыв рукой нос и рот, я присмотрелась к трупу. Схожий по телосложению на друида, но ниже. Лысый. Каштановая щетина на гниющем подбородке.

Я мало знала о разложении тел, но знала жизненный цикл мухи. Личинки в трупе были толстыми, ведь хорошо наелись. Мужчина был мертв не меньше недели, а то и две.

Я вытянула руку. Смахнув личинок, я подняла золотой медальон с его груди. Он был не такой, как я нашла в кабинете Арлы, этот был овальным. Но, когда я открыла его, я увидела такие же фотографии в крохотных рамках.

— Джейсон Брин, — прошептала я.

Ладонь сжала мою руку.

Я отдернулась от неожиданного прикосновения, заметила тень в облике человека, тянущуюся из-за колонны, где лежал труп Джейсона. Человек потащил меня к себе, а потом бросил меня во тьму между каменных колонн.

Я полетела вперед, вытянув руки, но не встретила землю, где ожидала. Земли не было. В тумане скрывалась пропасть, отвесный склон. Я рухнула на мох локтями вперед, покатилась, не могла остановиться. Тени и туман слились, деревья мелькали.

Падение длилось секунды, и я остановилась, растянулась лицом вниз, все тело ныло.

За и надо мной звучало шарканье, кто-то бежал, скользя по склону. Голова кружилась, болела, но я поднялась на колени и развернулась.

Женщина съехала последние несколько футов, ее светлые волосы были собраны в косу на плече. Я еще оправлялась от того, что узнала ее, а она подняла руку.