Единственный крест

— Больше не покидай меня, ладно? Сначала мама с папой… ушли, потом вы с Лизой… Я просто не захотела больше жить.

— Глупенькая… все теперь будет хорошо. Я обещаю. Вот, ты и заплакала.

— Разве?

— А если это не слезинка, то что?

— Это от счастья.

— Повторюшка — тетя Хрюшка.

— Ну и дразнись на здоровье. Скажи, а у нас будет кот?

— А ты хочешь?

— Очень.

— Тогда будет.

— Мы назовем его Рики.

— Почему Рики? Барсик лучше.

— Нет, Рики. У Влады есть Рики, пусть и у меня тоже будет.

— Кто такая Влада?

— Влада Сергеева. Она уже выздоровела и уехала к себе домой, в Ду…

— Куда?

— В Дуничи?

— Вроде бы нет такого города.

— А поселок есть?

— И поселка нет. Может, Думиничи?

— Точно!

— Ты с ней дружишь?

— Она со мной. Я же молчала. Она добрая и красивая.

— Понятно. А кот, значит, Рики?

— Рики. Влада мне стихи на прощание подарила. Она их написала, когда ей было столько, сколько мне. А сейчас она взрослая — ей уже шестнадцать. Представляешь?

— Представляю. А мне стихи почитаешь?

Лиза внимательно посмотрела на Сидорина.

— Ты хочешь сделать мне приятное?

— Вовсе нет. Просто люблю слушать стихи. Без них жизнь сразу становиться серой и скучной.

— Тогда слушай. Только я наушко тебе, чтобы другие не смеялись.

— Договорились.

И Лиза, почти касаясь уха Сидорина, старательно выговаривая каждое слово, начала:

Этот кот — ужасный зверь, Открывает лапой дверь И летит, пострел, стрелой За бабулей и за мной! Говорим ему: «Рикушка! Может, хватит уже кушать?» Он мяукает в ответ: «Я хотел бы на обед Утку, курицу, котлет, А потом еще мне нужен Полдник и, конечно, ужин». И после паузы:

— Почему ты молчишь? Не понравилось?

— Очень понравилось, но я, если честно задумался: смогу ли прокормить такого обжору? Слушай, а давай лучше заведем хомяка? Или канарейку? И ест мало, и польза — поет красиво.

— Ты шутишь?

— Нет.

— Разве ты жадный?

— Я не жадный, я экономный.

— А от кота тоже польза.

— Это какая же?

— Он мышей ест.

— Откуда у Лизы в доме мыши? От нее даже все тараканы ушли. К соседям.

— Почему? — огромные глаза девочки стали еще больше.

— В знак протеста. Ни одной сухой корочки в доме нет, представляешь?

— Постой, дай я на тебя посмотрю. А, ты шутишь, шутишь…

… В этот вечер Лиза выпила весь сок, что ей принесли.

* * *

— Я слушаю вас.

Перед Сидориным сидел молодой человек лет тридцати. Он старался быть спокойным и вежливым, но Асинкрит чувствовал, что внутри следователя по особо важным делам областного отдела внутренних дел Ракова С.А. бушует пламя, готовое выплеснуться на него, Сидорина, произнеси он хоть одно слово в защиту Лизы.

Асинкрит улыбнулся и стал считать про себя: «Один, два, три…» Ох, много чего хотелось сказать ему сейчас этому сосунку, но поможешь ли этим Алисе? «Четыре, пять, шесть…» Неожиданно для себя помолился: «Господи, помоги мне найти те самые-самые нужные слова. Чтобы не во вред». «Семь, восемь, девять». Отчего-то вспомнился отец Николай. Он смотрит на него и говорит: «Будь мудрым, аки змея, и кротким, аки голубь». «Десять». Значит, аки…

— Так я слушаю… как вас? Да, Асинкрит Васильевич.

— Всегда приятно, когда тебя слушают, а особенно, когда слышат, Сергей Александрович. Я постарше вас, но почему-то мне кажется, что у нас с вами было похожее детство…

— Вы любите поговорить? Пожалуйста, ближе к теме. У меня мало времени.

— А ближе и не бывает. Серьезно. Не знаю, как вы, но я окружающий мир воспринимал с опаской. Мне казалось, что от него веет тревогой. И спасение свое, а также тишину и покой, я нашел в книгах. Особенно полюбил Шерлока Холмса. Помните? Вечное лондонское ненастье, зло повсюду, а в квартире на Бейкер-стрит тепло, уютно. Пылает камин. И мудрый Шерлок вместе с добрым доктором Ватсоном всегда готовы придти на помощь добрым людям, попавшим в беду. И она обязательно отступит. Не поверю, что вы не любили этих персонажей Конан-Дойля.

— Любил, конечно, но при чем здесь…

— И в юридический пошли не роди денег. Вы мечтали сделать мир чище, добрее, но, приступив к работе, поняли, что не так все просто и однозначно, как в книгах о Шерлоке Холмсе. Во-первых, куча нудной бумажной работы. И абсолютно никакой романтики. Во-вторых… Впрочем, вы все это знаете лучше меня. И вот — такое преступление! Конечно, Богданов не Рембрандт, но все-таки… Ежеминутные звонки от газетчиков, телевизионщики просят интервью. А тут, словно змей-искуситель появляется депутат Госдумы Исаев… простите, вру… Появляется его помощник, а приходит именно он — ведь так Сергей Александрович? Приходит — и предлагает такую награду тому, кто найдет картину, что голова пошла кругом…

— Послушайте, что вы себе позволяете? — Раков поднялся со своего места.

— Сидите, Сергей Александрович, сидите, я уже заканчиваю. По-человечески все понятно: дома вечно недовольная жена, которой и дубленка нужна, и сапоги, дочка просит Барби, вы сами не прочь наконец-то вместо своей «копейки» купить нормальную машину. Ведь у ваших коллег… И так вам захотелось найти эту картину, что даже забылись уроки Шерлока Холмса и… да что там говорить! Все, Сергей Александрович, я умолкаю. И слушаю вас.

— О каких уроках вы говорите? — Раков нервно барабанил пальцами по столу.

— Например, уроках милосердия — даже к преступнику. Вам же известно, что человека, не знавшего что такое тюрьма, можно сломать на всю жизнь, поместив его в камеру?

— Ах, милосердия! — Раков встал и забегал по комнате. — А вы не так просты, как кажетесь, а еще говорят, что сумасшедший. Так вот… Асинкрит Васильевич, Шерлок Холмс учил, что преступление надо раскрывать по горячим следам. Разве не так? Я не хочу, чтобы Богданов оказался завтра в том же туманном Лондоне.

— Очень похвально.

— Не перебивайте, я вас не перебивал! Мне жаль, но очень много улик свидетельствует против Елизаветы Михайловны. Ломать ее? Бог с вами! Пусть чистосердечно во всем признается, и я ей обещаю…

— А если не в чем признаваться?

Раков, словно из него вышел весь пар, вздохнул устало, сел на место и поднял покрасневшие от бессонницы глаза на Сидорина:

— Я вас очень понимаю, все-таки — близкий человек. Но факты, гражданин Сидорин, слишком упрямая вещь. Давайте ваш пропуск, я подпишу. В праве свидания с подозреваемой гражданкой Толстиковой мы вам не отказываем, будет отлично, если вы сумеете убедить девушку в том, что признание для нее — лучший выход.