Единственный вдох
Шрифт:
Ева медленно кивает:
– Пожалуй.
Они внимательно смотрят друг на друга, а затем идут дальше.
Глава 26
Сол останавливается у дома, отец сидит рядом на пассажирском сиденье. Пятнадцать лет он не был на Уотлбуне.
Сол выходит из пикапа, открывает дверцу и помогает отцу выйти.
– Какой воздух! – вздыхает Дирк, осматриваясь. – Невозможно забыть.
Легкий мятный аромат эвкалиптов с примесью соленой воды и насыщенного запаха почвы.
– Вот здесь я припарковался на своем «Форде», когда впервые привез сюда Линн и вас
– Тут многое изменилось, – соглашается Сол.
Он расширил и засыпал гравием подъездную дорожку, срубил несколько деревьев, которые закрывали обзор, поставил ограждение, от старых пней избавился, а скважину обновил.
Дирк не спеша, осторожными шагами обходит дом. Проводит рукой по дереву, проверяет крепления и замаскированные стыки. Постукивает по стене костяшками.
– Отличная хуанская сосна [12] , – комментирует отец. – А какой вид!.. Из-за этого вида я и купил здесь участок земли много лет назад. Мы с мамой любили смотреть, как вы, ребята, вместе бегаете к заливу.
Сол улыбается.
– Пойдем, хочу еще кое-что показать.
Они идут в дальний угол сада, Дирк тяжело ступает по неровной земле.
– Ты как? Можем сходить попозже.
– Я за неделю в больнице всю задницу отсидел, – отмахивается отец. – Лучше свежего воздуха лекарства еще не придумали.
12
Хуанская сосна – считается одним из наиболее древних деревьев на земле; ее древесина легко поддается обработке и высоко ценится.
Они пробираются сквозь деревья, останавливаются, и Сол показывает вперед.
Дирк замирает, не веря своим глазам. Нервно дергает воротник рубашки.
– Господи! Наша хижина!
Изумление отца заставляет Сола улыбнуться.
– Поверить не могу. Но как?..
– Разобрал ее и перенес.
Дирк качает головой.
– Помню, как строил эту хижину: ставил основу, обшивал досками, клал крышу в жаркий безветренный день. И ты все собрал заново… Зачем?
Конечно, жизнь идет вперед, и многое остается в прошлом, однако Солу хотелось сохранить эту частичку семейной истории, показать, что это важно для него.
– Было бы неправильно взять и снести ее. К тому же подумал, вдруг ты захочешь бывать у меня – тебе понадобится личное пространство.
Дирк пожимает плечо сына.
– Спасибо, – искренне благодарит он.
Прошло еще три дня. Ева в спальне, с бокалом красного вина. Что же надеть? Сол пригласил ее поужинать с ним и Дирком. Ева нервничает, внутри все сжимается.
Знакомство с Дирком прошло ужасно; как теперь пройдет этот ужин? Интересно, захочет Дирк извиниться или будет все так же недоволен ее приездом в Тасманию? Только отцу Джексон рассказывал о своей жизни в Англии, только Дирк знал о существовании Евы. Он должен помочь ей найти ответы. Ева одновременно и боится, и жаждет услышать от него правду.
Она делает глоток вина. Странно, когда она писала Дирку из Англии, то думала, что тот хорошо к ней относится. При личной встрече все было по-другому.
А вдруг Дирк вообще не получал от нее
писем? Он ведь не хотел, чтобы Джексон женился на Еве, так зачем писать? Ева крепче сжимает бокал. Наверное, письма тоже были частью обмана. Теперь понятно, почему Джексон всегда сам посылал их с работы и почему она нашла в его ящике два неотправленных письма.Значит, ответы от имени отца писал Джексон. От этой мысли становится тошно: выходит, ее муж изменял почерк, специально покупал бумагу для авиапочты, подкладывал Еве поддельные письма… Поразительно, на что он пошел ради своего обмана.
Гнев разливается по всему телу. Да как он мог! Как он мог так поступить с ней? Унизить, уничтожить ее воспоминания, снова и снова повторять, что любит ее…
Громкий треск стекла.
По ладони и груди течет вино. Повсюду осколки.
В вытянутой руке не осталось бокала, темно-красная жидкость стекает с пальцев. Ева осматривает руку: ни пореза, ни даже царапины.
Вино испачкало одежду, пролилось на пол. Ева застывает на месте, изумленно глядя на пятна и битое стекло.
Наконец она достает щетку и совок, подметает осколки из лужицы вина, затем берет пачку салфеток и вытирает пол.
Вино попало на надпись в полу – выцарапанное имя Джексона. Ева представляет, как Жанетт, еще подростком, сосредоточенно вырезает его имя в деревянной половице: берет перочинный ножик, наклоняется, вырезает буквы одну за другой, сдувая стружку. Едва не касается губами имени Джексона. По словам Сола, Жанетт с детства была влюблена в Джексона, и когда они встретились много лет спустя, ее чувства снова вспыхнули.
А Ева была частью жизни Джексона всего два года. Два года, полных лжи. На что она вообще может претендовать?
Ева вытирает капли, однако вино уже просочилось в надпись, и имя Джексона стало кроваво-красным.
– Пап, это Ева, вы встречались.
Дирк приподнимается, с улыбкой протягивает руку:
– Рад встрече, Ева.
– Я тоже.
Затем молчание.
– Ну, как вы себя чувствуете?
– Здоров как бык. – Дирк любуется заливом: ярко-красное солнце уходит за горизонт, подсвечивая облака розовым светом. – Лучшее место для восстановления сил.
– Действительно, – соглашается Ева.
Сол спрашивает:
– Ева, тебе принести попить?
– Да, воды, пожалуйста.
Когда Сол выходит, Дирк обращается к Еве:
– Я хотел бы извиниться: в нашу прошлую встречу я вел себя не лучшим образом.
– Ничего страшного.
– Думаю, никому из нас не хочется вдаваться в подробности случившегося, так что я просто скажу – мне жаль, что тебе пришлось столько пережить.
– Спасибо.
– Здорово вернуться на Уотлбун после стольких лет, – вздыхает Дирк.
– Сол рассказывал, что у вас здесь была хижина, да?
– Верно, лет двадцать назад построил. Не ожидал, что она еще стоит.
– Как это? – удивляется Ева.
– Сол тебе не говорил о своей задумке?
– Нет…
– Старая хижина стояла на месте этого дома. Сол разобрал ее и заново построил в дальнем углу сада. Будет мой летний домик!
Сол возвращается со стаканом воды для Евы.
– Это правда? Ты заново отстроил хижину?
– Не хотелось просто ее сносить.
Когда-то Джексон говорил о том, что намерен восстановить хижину. Эту мечту он тоже украл у Сола?