Единственный
Шрифт:
Даже не уверен, что до секса с моей «девушкой» когда-нибудь дойдет, но уже чувствую себя ручным, и это бесит.
Меня гнет и корчит оттого, как сильно на свою малолетку запал, а она и близко того же не испытывает. Я был готов собственному другу вломить за то, что рожа у него слишком смазливая, и между нами двумя она могла выбрать его. Но если в нем я уверен, то в ней — нет.
Не знаю, как ее на себе завязать. Заставить, блядь?
«Да, завел. Знакомлюсь с моногамией. Надеюсь на понимание», — набираю.
Мгновенного ответа на мое сообщение не приходит,
Суть ситуации доходит только через пару секунд, и я, матерясь, ударяю по смесителю. То, что раньше я делал на автопилоте, теперь ступор вызывает, потому что смотрю на полку с тюбиками, не зная, какой из них взять.
— Пиздец… — подставляю лицо под воду.
Весь парфюм, который есть в моем шкафчике, — подарки от Влады. Не прикасаюсь к нему все по тем же причинам: хрен знает, чем я должен пахнуть. Сегодня, судя по всему, собой.
Сообщений на телефоне нет, когда к нему возвращаюсь. Это все то же ментальное жало: в случае Влады, молчание — признак бешенства. Но я все ей достаточно доходчиво объяснил, чтобы париться с дополнительными разъяснениями, а что касается моей девушки — за ночь она не завела традицию писать мне сообщения.
Я, кроме нее, почти ни о чем сегодня не думаю, и опять корежит оттого, что чердак у меня свистит не взаимно. А мне нужно взаимно. Это мой пунктик. Такой бзик. Потребность. Хочу, чтобы для нее больше никаких других мужиков не существовало. Либо так, либо никак.
Запрыгивая в трусы, раздражаюсь.
В прогнозе — штиль и плюс тридцать, поэтому одеваюсь в футболку и шорты, но даже это кажется тяжеловатым. Если бы не Яна, в городе вообще бы не появлялся, в ближайшую неделю точно.
Еще пару дней назад я не планировал когда-либо снова с ней встречаться, и это решение сделало меня настоящим упырем. Не знаю, чем бы все кончилось, если бы Рафа не влез. До сих пор не уверен, чего больше хочу — придушить его или оставить в живых. Я ведь решил, что они вместе пришли…
— Куда? — подает батя голос с дивана, когда спускаюсь вниз.
Обычно летом мы перебираемся на дачу, тут всего сто квадратов, но нам на двоих вполне хватает. Второй этаж — мне, первый — ему. На случай нехватки личного пространства, в городе у нас раздельные квартиры. Моя — часть родительского наследства, его — кровью и потом заработанная.
— В цивилизацию, — отвечаю.
— А-а, — тянет. — По бабам?
— Угу…
На нем только трусы — наш домашний дресс-код двести пятьдесят дней в году. Он поднимает глаза от ноутбука, который на коленях держит, и снимает очки. Это чтобы лучше видеть вдаль. Старость не радость. Стеб, конечно. Ему сорок три, и волосы все на месте. Обнадеживающе, учитывая некоторую схожесть наших генотипов, хотя я… вроде как на мать похож.
— На ночь вернешься? — интересуется.
Заглянув в холодильник, отзываюсь:
— Не знаю…
— Может, хватит по бабам? — слышу. — Может, уже одну найдешь?
Обернувшись, резонно уточняю:
— Это че? Разговор за жизнь?
— А почему нет? — батя убирает ноутбук и забрасывает руки за голову. — Я, может, сдохну завтра. Не хочу, чтобы ты один
оставался. Хочу, помирая, знать, что у тебя семья есть. Мне так спокойнее будет.— Кто за меня пойдет? — усмехаюсь. — Я же отбитый.
— Херню не неси, — раздражается. — Нормально с тобой все. Просто услышь мой посыл. Задумайся.
Запив его посыл водой, возвращаю бутылку в холодильник.
Я не против семьи. И хотел бы ее. Наверное. Но конкретно сейчас думаю о том, не подрочить ли на дорожку, ведь у меня весь день стоит бесперебойно.
Когда в машину сажусь, на улице сумерки.
Наш дом с двух сторон подперли недавно отстроенные коттеджи. Соседи приличные, мы отлично ладим, поэтому, выезжая со двора, стараюсь не шуметь мотором на всю улицу, а это сложно.
Я как заряженная батарейка, и мне терпения нужен вагон, чтобы чертей своих притормозить. Кислота в венах — это гребаный страх того, что моя малолетка рано или поздно выберет не меня, и оттого в животе завязывается узел.
Глава 33
Я добираюсь до «Четырех сезонов» за полчаса до закрытия.
Чтобы не торчать на парковке, решаю минут двадцать покружить по району.
С Владой в этом смысле все проще в сто раз было: я никогда не скрывал, что готов ее полчаса подождать, даже наоборот, демонстрировал. Она ловила от этого своеобразный кайф, да и я тоже. Все это было частью нашей игры «Хождение по краю», теперь же я оказался здесь на полчаса раньше, потому что слишком боялся попасть в пробку и опоздать.
Когда до закрытия клуба остается пять минут, паркуюсь напротив и оставляю включенными фары. Из здания выходят последние посетители. Я вижу, как на втором этаже гаснет свет. Его приглушают и в холле.
Уперев локоть в стекло, я подношу кулак к губам и сверлю входные двери «Четырех сезонов» взглядом.
Яна появляется в них спустя минуту.
Ощущения, которые дымятся во мне, — опасные пиздец.
Наблюдаю, как прощается с какой-то девчонкой, бросая на парковку взгляд, и мне хочется очень многого. Многого и без тормозов. Трахать, целовать, касаться, но к сексу с ней я и сам не готов.
Это клиника. Я даже не на поводке, а на цепи. Посадил на нее все свои желания, собираясь заняться с девушкой тем, чем, кажется, даже в школе не занимался: ходить за ручку и жрать пиццу, но от перспективы ведет, как от бухла.
Ерзаю по сиденью, пока Яна идет к машине, опустив лицо от света фар.
На ней джинсовые шорты и короткий топ, на ногах сланцы. Бодрящий комплект, твою мать. Напоминает о том, что я уже привык охуевать от ее «детской» внешности и теперь просто получаю удовольствие.
Пульс душить бесполезно, он подскакивает.
Яна открывает пассажирскую дверь, и я пристально наблюдаю за тем, как моя девушка обнаруживает на сиденье букет цветов. Смотрит на них пару секунд, будто они кусаются, потом вскидывает на меня глаза, еле слышно говоря:
— Привет.
— Привет, — отвечаю.
Забрав цветы, садится и прижимает букет к груди, выдавливая:
— Очень красивые. Спасибо.
Сердце грохочет — я все же погорячился. Я еще не привык: ни к голосу, ни к ее присутствию рядом — ни к чему.