Её личное безумие

Это даже почти смешит Зейна. Он с самодовольной усмешкой на губах замечает её проявленное бесстрашие и наслаждается таким зрелищем во всей мере. Его забавляет её показанная сила. Его забавляет то, чего почти нет внутри.

– Мне, кстати, нравится, что ты стала понимать меня лучше, Грейсон – его ответный шаг и злобная ухмылка. – Уже подальше держишься от моего друга, да? Я слышал о том, что было между тобой и Луи. И я был счастлив, когда узнал, что он лишь резким действием отшвырнул твоё податливое тело. Не захотел взять, что ему предлагали. Наверное, было ужасно видеть, как тебе отказывают в единственном, что ты можешь дать.

Она сжимает свои губы. Злится. Безумно.

Видит этот хладнокровный взгляд совсем рядом и даже готовит руку для жёсткого удара. Она хочет сделать Малику больно. Она хочет размазать его жалкое смазливое лицо по стенке и наблюдать, как оно заливается мерзкой отвратительной кровью.

Пусть этот человек будет истерзан муками! Пусть он получит то, что заслуживает.

Но Лорен не двигается. Она молчит. С учащённым дыханием отводит взгляд и даже не произносит ни слова в этой злобной тишине.

Они одни в этом коридоре. Они одни в этом жутком столкновении, которое вот-вот может привести до ненормальных последствий.

Терпи, Лорен. Ты обязана это выдержать.

– Ну вот видишь, – Зейн улыбается, видя покорность своей студентки. Ему это начинает нравится и он с радостью оборачивается в обратную сторону. – Ты сама всё прекрасно понимаешь.

Он почти уходит. Делает шаг в направлении входной двери, готовясь уже выйти из этого напряжённого места. Лорен лишь с обидой наблюдает за его действиями. Он должен уйти. Он должен оказаться подальше отсюда.

Но девушка не справляется с внутренним потоком чувств. Не позволяет себе выдержать и дождаться исчезновения неприятного себе человека. Она просто больше не сдерживает это в себе.

– Это смешно, – её резкие слова.

Зейн останавливается. У двери. У края нужной для себя цели.

– Запугиваешь меня каким-то изнасилованиями, но зато сам не предпринимаешь никаких действий, – она издаёт язвительный смешок. – Что такое, Малик? Настолько боишься, что я стану встречаться с твоим лучшим другом, что опускаешься до таких жалких мер? А может тебе...

Она не успевает среагировать. Она не успевает больше ничего сказать.

Разворот Зейна оказывается таким стремительным, что девушка лишь резко вскрикивает и видит, как тело Малика грубо наталкивается на её. Он сжимает её талию. Прижимает к ровной стенке и ладонями ухватывается за её тонкие запястья.

Он опять совсем близко. Она чувствует его прерывистое дыхание. Чувствует, как всего одна жалкая ткань махрового полотенца разделяет её от этого человека.

Он рядом. Настолько рядом, что Лорен почти касается своими губами поверхности его лица.

– Заткнись, – он говорит совсем тихо. Яростно и злобно, но настолько тихо, что это начинает пугать сильнее. – Заткнись, Грейсон, или клянусь... Я сделаю то, что не понравится нам обоим.

Она в шоке застывает. Его ладони подымают её руки и удерживают на уровне её головы. Он давит так жёстко. Она с трудом справляется. С трудом терпит. С большим адским трудом.

– Я не могу, ты слышишь меня? – шёпот. Совсем-совсем тихий мужской шёпот. – Я каждый день вижу твоё лицо и каждый день пытаюсь себя контролировать. Каждый. Грёбанный. День. Но у меня не получается. Уже давно не получается это сдерживать.

Больше он ничего не произносит. Больше он ничего не говорит.

Лорен даже не вздрагивает, когда на её рот опускаются грубые губы. Первые секунды кажутся настолько ненормальными, что она даже пытается вырваться из столь безумной хватки. Не выходит.

Зейн сжимает её плотнее, притягивает ближе к себе.

Целует.

Губы на её губах — рвут на части, врываются, изучают всю внутреннюю поверхность. От него так отдаёт жаром, что Лорен с гулким биением сердца пытается вырваться из этого омута кошмарного события.

Она уворачивается, но не получается.

Руки давят на запястье. Губы настойчиво прорывают дорогу вовнутрь — целуют так насильно, что у Лорен начинает сбиваться дыхание.

Язык проскальзывает внутрь и так жёстко касается её нёба, что девушка почти кричит от таких тягостных ощущений. Ей жарко. Огонь пронзил всю поверхность её состояния.

Она дрожит под ним. Задыхается в боли и в этом насилии, окончательно теряя свой рассудок.

Зейн опускает свой рот на её шею. Целует её кожу так страстно, что Лорен даже издаёт неконтролируемый стон, ощущая столь острый пик наслаждения. Господи, что он делает. Он... он ломает систему. Он ломает её собственный контроль.

Она дрожит. Она открывает свои собственные губы и отдаётся какому-то животному инстинкту, который просит её лично прижаться к Зейну намного ближе. Теперь её руки свободны. Теперь они обхватывают его шею и губы так же чувственно опускаются на его лицо.

Один поцелуй. Второй.

Она не дышит. Она живёт тем, что происходит прямо сейчас.

Горячие губы, резкие движения языка. Ногти впиваются в шею и Лорен также страстно теряется в этом чувстве неописуемого удовольствия, что она отдаётся этому. Она начинает этого хотеть.

Вся боль, вся ярость, весь страх уходит. Остаётся желание. Дикое, необузданное желание, которое прямо сейчас заставляет Лорен хотеть этого. Хотеть этого больше всего на свете.

Резкий звук двери. Малик реагирует первым и мгновенным действием охраняется от целующей его девушки. Он так тяжело дышит, что почти не контролирует свои действия.

– Зейн, ты идёшь? – из-за двери выглядывает Стайлс, хмурым видом посматривая на своего приятеля.

Малик лишь бесстрастным видом кивает. Не опускает своего взгляда с губ Лорен. Не опускает взгляда с её румяного лица и опухшей шеи, на которой уже начинает проявляться красный засос. С ухмылкой видя, как Гарри обратно скрывается за пространством двери, Зейн инстинктивным движением вновь прижимается к Лорен совсем плотно.

– Теперь ты понимаешь? – его палец опускается на её губы. – Теперь трахать тебя будет не Стайлс. И не Томлинсон. Это уже буду делать я, Грейсон.

Он усмехается. Разворачивается. Поспешным шагом уходит.

Лорен так трусит, что она не удерживается и падает на пол, ощущая, как безумно кружится её голова. Господи, что она сделала?

Она не знает. Она абсолютно ничего не понимает и страх явным ощущением проскальзывает по всему телу. А потом Лорен становится плевать. На всё. На всех.