Ее любили все

– Может быть, чаю? – светским тоном предложила Илона Альбертовна, которой Дмитрий помог снять шубу.

Она перехватила иронический взгляд критика и прибавила:

– Не волнуйтесь! Я лично прослежу, чтобы его не отравили.

И вслед за этим ушла на кухню, отдавать указания домработнице.

– Теперь остается только ждать, – буркнул Кирилл, косясь за окно.

Уже произнеся эту фразу, он вспомнил, что она пришла к нему из недавнего романа Виктории и что в ее книге те, кто ждали, ничего хорошего не дождались. Невольно Кирилл надулся.

– Можно вас спросить? – без обиняков начал Макс, плюхнувшись на стул напротив капитана. – Кто, по-вашему, за всем этим стоит?

Кошкин поднял глаза.

– Вы о чем? – бесстрастно осведомился он.

– Я имею в виду, – Макс начал загибать пальцы, – убийство Евгении, отравление ее мужа, украденные телефоны и проколотые шины. Лично мне представляется, что это все звенья одной цепи.

– Пока я знаю столько же, сколько и вы, – тихо напомнил Кошкин.

– Ой ли? – сощурился Дмитрий Каверин.

– Ну хоть какая-то версия у вас должна быть? – подключился Подгорный. – В смысле, кто это сделал и зачем?

– В нашем деле, – заметил капитан, – версии без доказательств ничего не стоят. – Он обратился к Толе, который стоял у окна: – Машина Свечникова по-прежнему во дворе?

– Угу, – ответил Толя.

– Кто-нибудь из вас видел профессора после того, как он вышел из библиотеки?

Выяснилось, что никто его не видел.

– Не нравится мне все это, – проворчал Дмитрий.

Олег поднялся с места.

– Пошли, – сказал он Толе.

– Куда это вы? – забеспокоился Кирилл.

– Искать, – лаконично ответил капитан.

– Я с вами, – внезапно объявил Макс. – Две головы хорошо, а три…

– Четыре, – поправил его Кирилл. – Я тоже иду.

– Посчитайте и меня, чего уж там, – подал голос критик.

– Вы что, все уходите? – всполошился Дмитрий. – Ну уж нет! Я с вами!

– Дима, мы идем искать безвременно пропавшего профессора, – насмешливо сказал ему Подгорный. – Не факт, что он отыщется в живом, так сказать, виде. Ты что, детективов не читал?

– Да идите вы к черту с вашими детективами! – рассердился Каверин. – Я просто не желаю оставаться один, ясно? Этот дом действует мне на нервы!

– Чертовски разумное решение, – хмыкнул Кирилл. – Потому что в детективе того, кто откалывается от коллектива, обычно находят потом с рукояткой ножа, торчащей в груди.

– Или с простреленной головой, – вставил Макс.

– Или вообще без головы, – поддержал его критик.

Олег Кошкин обернулся и смерил шутников чрезвычайно цепким и даже, откровенно говоря, неприязненным взглядом.

– Простите, вы не могли бы на минуточку заткнуться? – очень кротко попросил он. – Или тогда уж оставайтесь здесь и не ходите со мной.

– Да нет, капитан, мы ничего, – сказал Подгорный, ухмыляясь во весь рот. – Лично я думаю, что на доктора произвела скверное впечатление смерть его друга, он пошел в туалет и потерял там сознание. Что-нибудь такое, о чем в детективах никогда не пишут, понимаете? А если он ударился головой и не может позвать на помощь…

– Мы не будем гадать, – ответил Кошкин, – а просто осмотрим подряд все помещения, начиная со второго этажа. Хотя, вообще-то, ваша версия довольно любопытна. Если найдете какое-нибудь закрытое помещение, куда не получается войти, обязательно скажите мне.

И они принялись за осмотр. Комната, заставленная старой мебелью и ящиками с каким-то хламом. Почти пустая комната, в которой только шкаф и два хромоногих стула. Комната без шкафов, со светлыми занавесками и испачканным мольбертом посередине. Спальня, судя по всему дамская, в которой все предметы завернуты в белые чехлы. На лицо Макса набежала тень.

– Это спальня Евгении Адриановой, – пояснил Кошкин. – Нет, здесь никого нет. Идем дальше.

Ванная, туалет. Никого. Библиотека, в которой капитан допрашивал профессора. Кирилл для порядка заглянул и туда, но, разумеется, ничего не нашел. Дальше по коридору располагались кабинет хозяина и его спальня, в которой теперь лежало его тело. Внезапно Подгорный остановился.

– А в кабинете-то свет горит, – сказал он шепотом.

– И не верхний, а от настольной лампы… что-то такое, – поддержал его многоопытный Толя.

Кошкин оглянулся, прижал палец к губам, тихонько взялся за ручку двери и осторожно ее повернул. Дмитрий, не утерпев, глянул поверх его плеча – и застыл на месте.

– Так-так, Илона Альбертовна, – сказал капитан. – Ну и что мы тут делаем, а? Вы же вроде пошли распоряжаться насчет чая.

При появлении мужчин первая жена Адрианова сделала поспешное движение, чтобы спрятать листы бумаги, которые читала под лампой. Макс глазами указал на них Кошкину.

– Отдайте-ка это мне, – мягко попросил тот, входя в комнату.

Бросив на него взор, полный совершенно непередаваемой ненависти, Илона Альбертовна отдала ему листки.

– А вы, оказывается, тот еще врун, – сказала она придушенным от злобы голосом. – «Нет никакого завещания, нет никакого завещания»! – передразнила она. – А я словно чувствовала! Так и знала, что он даже после смерти попытается нам отомстить…

– Да что тут такое, в самом деле? – не утерпел критик и, приблизившись к Кошкину, в свой черед посмотрел на листки.

Это было заверенное по всей форме завещание Валентина Степановича Адрианова, написанное около месяца назад. Но если в самом факте завещания не было ничего особенного, то личность наследницы, которой должно было отойти все его имущество, могла удивить кого угодно.

– Э… н-да, – на всякий случай сказал Дмитрий и пригладил свои жидкие усики.

Илона Альбертовна опустилась на диван и королевским жестом отвернулась от мужчин. Фигура ее выражала прямо-таки безутешное горе.

– Она что, его любовницей была? – выпалил Макс.

– Маша-то? – мрачно спросила Илона Альбертовна. – Не знаю. Но это чудовищно! Все – ей, поймите, все! И квартиру на Тверской, и каравеллу, и деньги… А как же Лиза? А наши внуки? – Она воинственно тряхнула седыми кудрями. – Нет, вы как хотите, но я этого так не оставлю! Я буду бороться! Я адвокатов найму! Лиза и внуки – его законные наследники! Он не имел права их обделять!

Злобно кривя рот, она умолкла.

– Извините, Илона Альбертовна, – мягко проговорил Кошкин. – Но я действительно ничего не знал. Это завещание написано еще до того, как я здесь появился.