Её шикарный босс

Ринат потоптался неловко на пороге, и зашел в прихожую.

— Саша, я тебя отвезу. Так будет лучше.

— Мне будет нужна моя машина. Так что, я лучше сам.

— Да ты на себя посмотри! Как ты поведешь сам? К тому же, следователь там уже, наверное. Может, что расскажет.

— Ладно, поехали вместе.

В городской больнице этим ранним утром было тихо. Дежурный у входа хотел было открыть рот и сказать, что прием начинается с девяти, но Ринат посмотрел на него таким взглядом, что тот не решился произносить заученные фразы, а просто открыл двери.

На втором этаже их встретил дежурный врач, который принимал Катю.

— Пока она в реанимации, никаких посетителей. Возможно, завтра, если будут улучшения, ее переведут в отделение интенсивной терапии.

— Вы не понимаете! Я должен ее видеть! Где ваша реанимация?!

Ярцев схватил врача за плечи. Его воспаленные, красные глаза блуждали, и казалось, он еще никогда так не был близок к безумию.

 — Вам не станет лучше от того, что вы увидите. Поверьте.

Но он уже отшвырнул его в сторону, и широкими шагами направился вперед по коридору.

— Саша, стой! — Ринат припустил за ним следом. — Ты сейчас ей не сможешь ничем помочь! Только сделаешь хуже!

Но он оттолкнул и Рината, и уверенно шел в самый конец, туда, куда вход посетителям был запрещен.

Из ординаторской высунулись заспанные медсестра и еще один дежурный врач.

— Что происходит?

Теперь уже вся делегация бежала за ним следом, возмущаясь и пытаясь объяснить, что правила едины для всех.

Ярцев распахнул двери реанимационного отделения и через мгновение отшатнулся. Ужас, мелькнувший в его глазах, сменился смертельной бледностью. Он выскочил обратно, и, зажав рот рукой, прислонился к стене. В воспаленных от бессонницы глазах мелькала дикая боль.

— Где все ваши врачи?! Почему еще никого нет?! — вцепившись в халат самого близко стоящего сотрудника реанимации, не своим голосом заорал он.

— Александр Дмитриевич, ей сейчас нужен только покой и капельницы, — замямлил тот. — Хотя бы сутки. Ее держали без воды, понимаете? И она теряла кровь…

— Я не хочу ничего понимать! Я требую, чтобы сюда вызвали самых лучших врачей!

— Прекратите кричать! — вмешалась медсестра. — Наши доктора и так делают все возможное!

— Я требую главврача! Немедленно! Иначе я закрою вашу больницу к чертовой матери!

Все суетились, бегали. Звонили главврачу, потому что было ясно, что господина Ярцева, находящегося на грани истерики, невозможно ничем унять, а надо только исполнять его распоряжения.

Через полчаса приехал главврач больницы. Тут же созвал консилиум из терапевтов и лучших хирургов отделения челюстно-лицевой хирургии.

Главврач вышел в коридор после часового совещания и внимательно посмотрел на Ярцева.

— Александр Дмитриевич, я понимаю ваше отчаяние и боль. Но сейчас пациентке нужен только покой и терапия. Отечность, которая есть у нее на лице, через несколько дней спадет. Шрамы от порезов, к сожалению, останутся. Раны слишком глубокие, их придется зашивать. Возможно, через несколько месяцев, когда ее организм полностью оправится от нанесенных повреждений, пластический хирург сможет исправить основные недочеты. Но повторюсь – раны слишком глубокие. Вам придется искать очень хорошую клинику, и нет гарантии, что лицо полностью восстановят.

Виски сдавила дикая тяжесть.

— Спасибо.

Ему казалось, что его сердце в один миг разлетелось на тысячу мелких осколков. Каждый из этих осколков впивался в грудную клетку, вызывая дикую боль и жжение в глазах.

— Как только ее переведут в отделение интенсивной терапии, вам сразу позвонят.

— Да, хорошо.

Он, пошатываясь, направился к лифту. Ему было больше нечего делать в больнице. Катя, изуродованная порезами, в которой жизнь едва теплилась, осталась в руках чужих ему людей. Эти люди имели образование и знания, способные восстановить ее здоровье. Он же не мог помочь ей ничем.

В лифте Ярцев дрожал, словно дряхлый старик. Горло сдавили спазмы, и он совсем не мог дышать. Ринат молчал.

На первом этаже они столкнулись со следователем.

– Александр Дмитриевич, мне очень жаль, — испуганный и встревоженный, следователь бросился ему навстречу.

Ярцев окинул его тяжелым взглядом. Ему хотелось растерзать этого еще не оперившегося мальчика, не сумевшего найти Катю раньше. Все эти дни она медленно умирала, и ее никто не смог спасти.

— Жаль?! Тебе жаль?! Разве это не твоя работа – искать похищенных людей?! — прохрипел он. Размахнулся, и ударил следователя по лицу. Удар пришелся в нос, и тот, вздрогнув, беспомощно прикрылся руками. Меж пальцев закапала кровь.

— Что происходит?! Здесь больница, а не ринг! — уже бежал им навстречу дежурный охранник.

Ярцев презрительно фыркнул, оттолкнул от себя юного следователя, и тяжелыми шагами зашагал к выходу.

Ринат последовал за ним.

— Я должен знать, кто это сделал. — Тихо, но уверенно произнес Ярцев уже в машине. — Должен знать, слышишь? И никакого ареста до того момента, как я увижу этого человека.

Ринат потер бороду и включил зажигание.

— Мы его найдем, Саша. Для этого не нужны следователи.

Всю оставшуюся дорогу они молчали.

Ярцев вышел из машины, заперся в доме и только после этого смог дать волю чувствам. Из горла вырвался дикий, нечеловеческий крик.

Он крушил все вокруг. Швырял стулья, бил посуду, ломал мебель. Потом дрожащими руками он открыл бутылку виски.

Он пил, не морщась, не закусывая. А после, беспомощно катаясь по полу, кусал кулаки и плакал. Он плакал, как маленький ребенок, так горько и отчаянно, что ему казалось, что он задохнется в собственных всхлипах. Он бил по стенам, и по полу, пока не разбил руки в кровь, а потом снова пил и плакал. Бар в преддверии предстоящей свадьбы был полон, и остановить его было некому. Он спотыкался о разбитую посуду и поломанную мебель, проваливался в забытие, а после снова искал бутылку, чтобы вытравить из себя способность осознавать – прежней Кати больше нет.

Через сутки его привел в чувство звонок сотового телефона. Он с трудом разлепил глаза и сполз с софы. Нащупал почти разрядившийся сотовый, и впился глазами в экран. Звонил Альберт.

— Я не намерен сейчас говорить о делах, — грубо рыкнул Ярцев и нажал отбой. Пошарил глазами в поисках очередной дозы спасительного виски, но бутылка оказалась почти пустой. За следующей надо было спускаться на цокольный этаж. Голова раскалывалась от боли. Он посмотрел на дату в телефоне. Прошло полтора дня с того момента, как он был в больнице. Наверное, Катя уже пришла в себя. Пришла, и не увидела его рядом.

Ярцев почувствовал себя предателем. Тут же бросился в ванную. Принял душ, побрился. Потом сделал завтрак из двух яиц – это было единственное, что осталось в холодильнике.

Сотовый завибрировал снова.

— Что еще?!

— Александр Дмитриевич, у меня есть для вас информация.

— Прекрати звонить, Альберт. Мне не нужны сейчас помощники.

— Вам нужно в больницу, Александр Дмитриевич.

— Что-то с Катей?

— Да. Она пришла в сознание, ее перевели в отделение интенсивной терапии, и она…Она пыталась покончить с собой.