Ее сводные монстры

– Кто занимался?
– переспрашиваю и придвигаюсь чуть ближе, чтобы ни звука его тихого голоса не пропустить.

Николас так же, навстречу, двигается. И расстояния между нами нет больше, его рука обнимает за талию и прижимает к крепкому телу.

Сама не замечаю, как начинается поцелуй, настолько он естественный, словно замена воздуху сейчас.

Забрасываю на него ногу, переворачиваюсь на бок, чувствую, как он тянет меня на себя сверху и хихикаю ему в губы.

– Щенки же тут, - шепчу.

– Они не против.

– Николас.

– Я же соскучился.

И я, очень, объятий так не хватало, забыла совсем, каково это, когда тебя держат так крепко.

Он целует еще раз, я чувствам отдаюсь.

И жмурюсь от ярко вспыхнувшего в гостиной света.

– Замечательно устроились, - голосом Арона оценивают наши объятия на диване.
– Муж и жена, с которых пример нужно брать. Лежат и целуются, словно ничего не случилось.

– Нет, конечно, - Николас привстает на локте, из объятий меня не выпускает.
– Надо делать, как ты, ведь ты лучше всех всё знаешь.

– Не твоего ребенка убили.

Арон шагает по комнате. Поддергивает за штанины брюки и усаживается в кресле напротив нас.

– Ладно, продолжайте. Не стесняйтесь. Алис, я тебя не смущаю, всё нормально?

Смотрим друг на друга, я не отвечаю. Генерал с Бубочкой копошатся в ногах. Здесь, на диване, как наш островок.

А он там один сидит, уставший и злой. И, кажется, ненавидит меня.

Эту нервную паузу обрывает Виктор, заглянувший из коридора.

– Привет. Что за собрание?

– Заходи, средний брат, тебя не хватает, - приглашает Арон, не поворачиваясь. Машет в сторону соседнего кресла.
– У нас места в первых рядах. Будем смотреть, как Алису трахают.

– Хватит, может?
– вырываюсь из рук мужа, перебрасываю ноги через него и спрыгиваю с дивана.
– К Тине своей иди. Малыш же скоро родится. А ты сидишь тут и вякаешь. Вместо того, чтобы будущую жену ублажать.

– Чего?
– Арон усмехается. Щурится. И резко встает на ноги.
– Ты даже не сожалеешь о том, что натворила. И почему? Просто тебя любят, Алиса. И ты вконец охренела.

– К Тине вали!
– выкрикиваю.

В один широкий шаг он подходит, хватает меня за футболку. С дивана поднимается Ник, с другой стороны приближается Виктор - живая защита, и мне даже от потемневшего блестящего взгляда старшего Рождественского не страшно, я знаю, он меня и пальцем не тронет, даже если захочет.

Ему не позволят.

По открытой двери громко стучат, привлекая внимание. И дед на пороге хмурится.

– С ума сошли скандалы устраивать ночью?
– выговаривает он негромко, - и не стыдно? Три здоровых лба, зачем ее доводите? Отошли от нее все. Отошли, живо, - повторяет он внушительнее.

Арон ослабляет хватку. Выворачиваюсь и расталкиваю троицу, между ними протискиваюсь.

И не оглядываясь, быстрым шагом мимо деда, из гостиной выскакиваю в коридор.

глава 91

Переворачиваюсь на другой бок и отбрасываю одеяло.

Жарко.

Смотрю на окно - оно открыто, майская ночь синяя, удушливая. И полна разочарования.

Пальцами веду по животу, представляя, что через несколько месяцев стану кругленькой, как мячик. Еще недавно казалось, что дети - они будут, но в перспективе когда-то.

А теперь мне интересно, кого бы хотел Арон. Точно, сына.

Наследника.

Будущую главу семейства.

Но ему вон Тина может родить, и даже раньше меня.

В дверь негромко стучат. Я не встаю, замерла и прислушиваюсь. Стук повторяется, и я соскакиваю с кровати. Босиком крадусь к двери и берусь за ручку.

В доме тихо, и по ту сторону тоже молчат, даже дыхания не слышно. Медленно поворачиваю ручку и приоткрываю створку.

В коридоре темно, на пороге высокая мужская фигура. В слабом свете фонаря, что падает из окна смотрю на классический костюм, на белеющее пятно рубашки, вглядываюсь в лицо.

И боюсь нарушить эту тишину, в которой мы, так и стоим, друг напротив друга. Слышно, как тикают часики.

Арон шумно втягивает носом воздух. Не говоря ни слова, пересекает порог и за футболку рывком притягивает меня к себе. Он тянет, и я машинально встаю на носочки, цепляюсь в его пиджак.

Он набрасывается, как оголодавший, горячим ртом впивается в губы. Разворачивает меня и толкает, и я падаю спиной на дверь, та с грохотом хлопает.

Он целует глубже, подхватывает под ягодицы и подбрасывает меня, ногами обвиваю его бедра. Сквозь ткань брюк в промежность упирается натянутая ширинка.

Ночь стала совсем невозможной, душной, воздуха не хватает, но я целоваться продолжаю, и сладкая боль от его укусов пьянит, обнимаю его крепче и прижимаюсь всем телом, и плевать мне уже на Тину, ведь он не к ней пришел сейчас.

– Скучаю, - шепчет он, оторвавшись и перехватывает за талию одной рукой, в два шага оказывается у кровати и бросает меня в подушки, наваливается сверху, втискивается между моих ног. Он целует лицо, загребает пальцами волосы, кусает шею и жадно мнет под футболкой потяжелевшую грудь.

Кусаю в ответ и это сдерживает меня от стонов, я в постели растеклась и ладонями скольжу по шелку простыни, веду по его телу и хочу чувствовать голую горячую кожу.

– Сними костюм, - сама тяну ткань с его плеч в нетерпении.

Арон, послушный моему голосу раздевается, бросает на пол пиджак и стягивает через голову рубашку, рывками дергает ремень на брюках.

– Трогать нельзя, Алиса, - он ловит мои запястья одной рукой и заводит мне за голову, другой рукой расстегивает брюки и приспустив их выпускает из боксеров член.
– Просто смотри.

И я смотрю, в волнении облизываю губы, а между ног так мокро становится, тело вспомнило его и ждет.

– Как долго я ждал.

Он задирает на мне футболку и наклоняется, и твердый горячий ствол вжимается мне в живот. Пока еще плоский.

Папа пришел познакомится.

Не сдерживаю стона, от его взгляда отворачиваюсь и запрокидываю голову.

Я скажу ему, и пусть он меня любит, как это умеет, пусть нам хорошо будет не месяц и не два, а всегда.

– Арон.

– Закрой рот, любимая, - слышу треск ткани, и трусики впиваются в бедра, он нетерпеливо разрывает их и шлепает ладонью по гладкому лобку.
– Каждую ночь снится, что трахаю тебя.