Эффект бабочки

Несколько минут тратим на прорубание дороги, орудуя мачете, и здесь я работаю наравне с остальными членами экипажа. Я и на лодке не от лени валяюсь, просто не хочу мешать слаженной работе.

— Сагиб сильный, — говорит Сабхаш, после чего начинает смущённо хихикать. Смеются и остальные, тыкая пальцами в Сабхаша. Ну да это местные заморочки… чтобы понять их, нужно прожить в Джорджтауне не один год, причём желательно именно в этой общине.

Для ночёвки выбрали небольшую возвышенность, заросшую невысоким кустарником. Вырубаем круг метров десяти диаметром, стараясь убрать растительность едва ли не до земли.

— Змея, — тыкает общительный Сабхаш, — очень ядовитая.

— Паук, — раздаётся его голос полминуты спустя, — очень плохой. Умирать редко, болеть долго-долго.

Иногда вклинивается индеец, которого мало смущает слабое владение английским. Сэмюэль считает, что если его не понимают, то нужно повторять слов и фразу раз за разом, постепенно повышая голос. Потому лекции нашего проводника получаются чрезвычайно шумными и выглядят примерно так:

— Большая зелёная… плохая.

— Большая зелёная… плохая!

— Большая зелёная… плохая!!

Потом кто-то из членов экипажа догадывается, что речь идёт о ядовитой лиане и растолковывает остальным. Лицо индейца в такие моменты аж светится. Мне он напоминает увлечённого преподавателя, которому удалось донести до тупоумных студентов очередную Истину.

Вырубается растительность не только понизу, но и поверху. Свисающие лианы представляют собой нешуточную опасность — чем их больше, тем больше шансов, что сверху упадёт змея или ядовитая сороконожка.

Полчаса спустя площадка расчищена, а я чувствую себя как после полноценной тренировки. Физическая нагрузка невелика, но высокая влажность и духота дают о себе знать.

— Помыться, сагиб? — Интересуется Сунил, я киваю. С мытьём тоже проблема — в речной воде полно паразитов, так что воду для мыться и питья нужно либо кипятить, либо… Сунил перерубает лиану и начинает осторожно поливать меня вытекающей оттуда водой.

Быстро ополаскиваюсь и одеваю чистую одежду. Грязная, пропотевшая за день, споласкивается индусами в реке, а позже отправится в большой котёл для кипячения. Ткань от этого портится за считанные месяцы, но в джунглях опасно быть неряхами.

Царапины, порезы, потёртости и укусы насекомых заживают здесь неделями. Банальный порез травой может привести к нагноению и оставить шрам, будто от ножевого боя.

— Завтра, — обратился ко мне Сэмюэль, широко улыбаясь пеньками почерневших зубов, — будем в деревне.

Десятая глава

Примитивный бревенчатый причал с зияющими щелями, сквозь которые виднеется застоявшаяся вода, не внушает доверия. Гляжу под ноги, опасаясь оступиться на подгнивших брёвнах, и пропускаю момент, когда из-за примитивных хижин со стенами из циновок вылетает свора тощих, облезлых собак.

Сэмюэль, сделав шаг вперёд, впечатывает босую ногу в живот крупному кобелю, отчего того отбрасывает метра на два назад и на метр вверх. Свора тут же испаряется и в дальнейшем не причиняет хлопот, дружелюбно виляя хвостами и охотно подставляя покрытые лишаями головы для почёсывания.

Местные индейцы подходят осторожно, боязливо поглядывая на меня и особенно — на монструозных размеров кобуру с древним револьвером, висящую у меня на боку. После нескольких слов Сэмюэля туземцы успокаиваются и начинают вести себя, как с давно не виденными дорогими родственниками. Панибратства нет, но отношение самое дружелюбное, индейцы охотно помогают при разгрузке лодки, крикливо обсуждая каждую подвернувшуюся мелочь.

К разгрузке лодки они относятся не как к работе, а скорее как маленькие дети, встречающие мать после похода на рынок. В глазах нетерпение и восторг, диковинные для себя вещицы могут обсуждать по несколько минут, забыв о разгрузке и столпившись вокруг.

Индусов здесь знают и похоже — любят, детвора подбегает, дёргая тех за штанины и получая дешёвые леденцы. Детишки грязные, что кажется поразительным при жизни у реки, причём грязь на первый взгляд многодневная.

Не моются? Да нет же, вот плещутся чуть выше по течению, ничуть не опасаясь парочки кайманов неподалёку. Или одно дело плескаться и другое — целенаправленно смывать грязь? Ломать голову над загадкой грязной детворы не стал, активно включившись в разгрузку и общение.

Из Джорджтауна меня вывезли на попутке, причём Леванья не вдавалась в подробности.

— Для них ты просто попутчик, — коротко сказала женщина, прощаясь, — большего им знать и не обязательно. Не уверена, что тебя могут связать с Посланцем Махатм, но лучше перестраховаться.

Обычное судёнышко из тех, что не назовёшь полноценным судном, но и лодкой назвать проблематично. Метров восемь в длину, но достаточно узкое. Снабжено судёнышко короткой мачтой с широким парусом и старым, плохо отрегулированным мотором, от которого так несёт парами бензина, что рядом опасно не то что курить, но и дышать.

На Демераре таких сотни, если не тысячи и выполняют они самые разные функции — от торговли, которой занимаются мои индусы, до рыбной ловли, контрабанды и личного транспорта деревенских вождей и богатеев.

Шанкар, владеющий большей частью судёнышка и выполняющий потому обязанности капитана, живо развернул на берегу что-то вроде прилавка, на котором выложил нехитрый товар. Яркие ткани, бижутерия, керосиновые лампы, мешки с рисом и прочий нехитрый набор, доступный совсем небогатым аборигенам. Особняком стоят пустые стеклянные банки и бутылки, чаще всего со сколотыми краями.

Для обитателей джорджтаунского дна не бог весть какая ценность, но индейцы раскупают подобный мусор вполне охотно. Впрочем, всё познаётся в сравнении…

Индусы привезли товары под заказ, и каждый экземпляр живо обсуждается деревенскими. Сейчас по рукам ходит настоящее сокровище — керосиновая лампа. Судя по благоговейному отношению индейцев — роскошь запредельная.

— Вождь купил, — поясняет хихикающий Сунил, — в большой хижине теперь вечерами племя собираться сможет.

— А у костра не то?

— Костёр над головой не разожжёшь, — смеётся индиец. Смеюсь в ответ. Понты… что в Европе двадцать первого века, что в диковатом индейском племени начала двадцатого. Обложки разные, суть одна.

— Заночуем здесь, — сообщил подошедший Шанкар, с сомнением глядя на Сэмюэла, — проводник обещает заказы. Вроде как из джунглей должны выйти вовсе уж дикие родственники деревенских.

— Куда ещё более дикие? — Искренне поразился я, — они ж и так… переднички эти…

— А я как долго привыкал! — Засмеялся капитан. Учившийся в настоящей, почти английской школе, индус старательно отыгрывал передо мной почти равного, но постоянно срывался. Не получалось у него держать планку, вымуштровали белые сагибы. Сейчас вот почти на равных, а не так давно в лодке сагибом назвал, сорвался…