Эффект бабочки
Шрифт:
— На ноги приземлили, — веско говорит Пашка, стукнув кулаком по ладони с нехорошей ухмылкой, — чтоб вспомнил, откуда вышел!
Два час спустя, скинув добычу, засели у Ашота, толстого шашлычника с заведением в глубине спального микрорайона. Народ здесь всё больше из диаспоры и такие, как мы — уличные волки, как говорит Пашка.
— Добавки хочешь, дарагой? — Ласково спрашивает армянин.
— Спасибо, дядя Ашот, не влезет больше — порции у вас здоровенные. И вкусно всё!
— Кушай, дарагой! — Ашот отходит, потрепав меня по волосам.
— Хороший ара, — чуточку нетрезво говорит Вовка, — не великого ума, но мужик!
Почему-то захотелось возразить ему, глаза
В желудке тяжело лежит вкуснейшее мясо, заполированное лёгким домашним вином.
— Из-под самого Арарата, мамой клянусь, да!
В кармане пятнадцать тыщь — бешенные, нереальные деньги, которые так просто не потратить!
— Смотрящему отстегнуть, наводчику, а вот и твоя доля, Тоха!
— Ну что, понравилось? — Подмигивает Пашка. Расплываюсь в улыбке… как здорово, что у меня такие друзья!
Тяжёлый удар по затылку выбил из меня дух, очнулся уже с тяжело гудящей головой и руками, связанными за спиной крепко, до потери чувствительности. Лежу лицом вниз, уткнувшись в перегнившую листву и чувствуя, как по коже ползают насекомые.
В голове сумбур, нет даже страха, только дикая головная боль и тошнота. Едва успеваю повернуть голову, чтобы не захлебнуться рвотными массами.
Проблевавшись, открываю наконец глаза и утыкаюсь взглядом в Сунила. Мёртвые, широко открытые глаза индийца с ползающими по ним мухами сантиметрах в двадцати от моего лица. Перерезанное до самого позвоночного столба горло не оставляет сомнений в его гибели. Хорошо видны многоножки, подъедающие запекшуюся кровь.
Тяжёлый, липкий страх накрывает одеялом, отправляя в глубокий обморок. Очнулся чуть поодаль, от пощёчин и струек воды, лившейся в лицо.
— Гринго, — лицо говорящего расплывается, — ты слышишь меня, гринго? Маноло, мать твоя шлюха! Спящих не мог нормально взять, всё бы тебе кровищи побольше! Один мёртв, другой вот-вот концы отдаст, третьему ты зачем-то рёбра ногами переломал, связанному уже! Работать кто будет? Я? Нет, дорогой. Ты и будешь за всех троих!
Невнятное бормотанье в ответ сменилось звуками скоротечной схватки, после чего тяжело дышащий голос произнёс:
— За нож он взялся, пёс! Всё бы ему кровищи, еврею португальскому, да побольше! Падаль!
Стоном даю понять, что слышу его, почему в этот момент кажется жизненно необходимым подать голос. Усатая физиономия немолодого мужчины с явно индейскими корнями появляется передо мной.
— Живой?
— Пока да.
Ответ мой метис принял за остроумную шутку, залившись хохотом и пересказывая её невидимым мне товарищам на испанском.
— Ты верно сказал, гринго — пока живой, — усатая физиономия с оспенными рябинами снова появилась в поле зрения, — чем ты можешь быть мне полезен? Скажи что-нибудь, чтобы я не зарезал тебя, а начал выхаживать.
— Не гринго, — выдыхаю, уже зная, как сильно латиноамериканцы не любят янки, — русский.
— Русский? Уже лучше, русский. Если что, я тебя не больно убью, — вальяжно кивает усатая физиономия, — ещё что?
— Студент… бывший. Искусствовед — в живописи разбираюсь, в предметах искусства, — вижу смуглую, испещрённую шрамами руку, тянущуюся к ножу на поясе, и договариваю торопливо, — татуировки могу делать хорошие, в медицине разбираюсь.
— Татуировки? Леон! Иди-ка сюда, да рубаху сними!
Вижу приземистую фигуру в истоптанных ботинках и донельзя грязных, засаленных штанах, от которых несёт говном и застарелым потом. Фигура присаживается, поворачиваясь и задирая заскорузлую рубаху, на спине довольно корявая татуировка ягуара.
— Там можешь?
— Так? Нет, могу лучше.
— Уверен, гринго? Сделаешь хуже, Леон тебя долго убивать будет.
— Лучше. Но инструменты
нужны нормальные, краски. Не просто иголка и чернила, нормальные. Сделать можно, знаю как.Минуту спустя руки у меня развязаны, но я их не чувствую. Чуть погодя чувствительность возвращается, вместе с болью. Вывихнуто правое плечо, содрана кожа на запястьях.
— Что с моими спутниками? — Спрашиваю пленителей.
— Комми? — Оживляется Леон нехорошо. Бес его знает, почему элементарное беспокойство о спутниках у него связано с коммунистами.
— Просто русский. Не коми, не эмигрант. Уже несколько поколений наша семья в Российской Империи не живёт.
— А…
— Один убит, — не пытаясь поставить меня на место, отвечает глава банды равнодушно, — Сунил кажется. Который постарше, Сабхаш, со сломанными рёбрами отлёживается. Капитан цел.
— Зачем мы вам?
— Зачем? — Бандиты ухмыляются, — а зачем людей грабят да в рабство захватывают? Ради прибыли! Товары ваши у нас, лодка тоже, а сами вы поработаете, добывая для нас золото. Ну и выкупиться можете, если денежки у родных есть. Есть денежки-то?
— Немного, — тяну, чуточку оклемавшись, — у меня немного, а капитана индийская община выкупит. Не последний человек.
Ситуация проста и незамысловата, как жизнь этих людей. Есть свои и чужие, которые людьми не считаются в принципе. Философия диких индейских племён, для которых только они сами и были настоящими людьми. Остальные в лучшем случае люди второго сорта, недочеловеки, говорящие обезьяны.
Нацизм не немцы выдумали, не англичане и даже не евреи [70] . Старая идеология, каменного века ещё… с тех пор угольки тлеют, как кроманьонцы перебили неандертальцев ради жизненного пространства.
А это потомки индейцев и конкистадоров, которые не считали туземцев за людей. Отребье, взявшее худшее от обоих родителей. В Латинской Америке таких много…
Расологи считают, что сказывается смешение кровей сомнительные духовные качества низших рас.
Социологи из двадцать первого века склонны приписывать негативный результат нищете и постоянным переворотам. Привычка решать проблемы насилием и многочисленные примеры взлёта Из грязи в князи перед глазами не могут не сказываться.
70
[70] Желающие могут почитать Ветхий Завет, примеров самого вопиющего нацизма там предостаточно. Этику ветхозаветных иудеев подхватили протестанты-англосаксы, ну а оттуда уже нацизм пришёл к немцам.
Ох и влип же я…
Лодка скользит по многочисленным протокам, и судя по отчаянному взгляду сидящего рядом капитана Шанкара, местность совершенно ему незнакома. Для тех, кто понимает — очень, очень страшно.
В сельве [71] с её бесчисленными протоками заблудиться легче лёгкого. В сезон дождей поднявшийся уровень вод легко меняет ландшафт. Поменяться он может и после урагана, коих в тропиках предостаточно. Появляются и исчезают новые островки и отмели, прокладываются новые русла и изменяются старые.
71
[71] Влажные экваториальные леса в Южной Америке, один из дождевых лесов. В некоторых источниках сельва — название влажных экваториальных лесов в бассейне реки Амазонки или даже только в Бразилии. Иногда сельвой называют любой влажный тропический лес. В любом случае сельва располагается на территории таких стран, как Бразилия, Перу, Суринам, Венесуэла, Гайана, Эквадор, Боливия, Колумбия.