Эффект Холла, или Как меня обманула одна девушка
Шрифт:
Что нужно русскому в Париже? Эйфелева башня? Это – если впервые приехал. На самом деле – свежие морепродукты и старые добрые вина. Конечно, в последнее время в Москве тоже можно покушать морских гадов и выпить настоящего французского шампанского, но стоимость ужина заставит худеть остаток недели.
В Париже ценник хорошего рыбного ресторана тоже заставляет призадуматься, но если знать, что заказывать, можно фантастически отужинать и за пятьдесят евро. Но что заказывать, я не знал. Зато в моем распоряжении были хорошее настроение и французский язык. Французский язык – это золотая отмычка к сердцу каждого француза. Пользуйтесь ею, даже если вы знаете только слова приветствия, и они будут к вам доброжелательны. Но ни в коем случае не стоит приветствовать французов на
В ресторане я доброжелательно поздоровался с менеджером. Меня спросили, зарезервирован ли для меня столик. Хороший признак. Я неспешно рассказал, что столик не бронировал, но хотел бы отведать свежих морепродуктов, устроив себе полноценный ужин во французском стиле. Мне тут же предложили один из свободных столиков. Я сказал, что столик мне нравится, но остался на пару минут рядом с менеджером. Рассказал ему историю, что только что прилетел, устроился на соседней улице, и попросил его как специалиста выбрать за меня, голодного русского, прибывшего из голодной страны, блюда и напитки по всем правилам кулинарного искусства, начиная с аперитива и заканчивая десертом. Меня спросили, желаю ли я попробовать устриц. На это я ответил, что явился сюда исключительно ради всевозможных морских гадов и рыб, и также добавил, что я – не нувориш и хотел бы уложиться в разумную сумму, если это в принципе возможно.
Я счастливо улыбался и кивал, когда француз рассказывал мне об ассортименте рыбы и всевозможных соусах, которыми так славится их ресторан. Не сказать, что я много понял, но улыбка на манер Чеширского кота и активное кивание выказывали мою крайнюю заинтересованность. Менеджер, довольный собою как специалистом и мною как добропорядочным слушателем, тоже заулыбался, сам составил заказ и сказал, что все блюда обойдутся мне в пятьдесят евро. Я уже видел краем глаза, что любой десерт в этом ресторане стоит не меньше пятнадцати, поэтому горячо поблагодарил менеджера и попросил его дать распоряжение официантам также рассказывать мне о тех блюдах, которые они будут подавать. Француз был мною доволен и сказал, что по возможности и сам будет подходить и комментировать тонкости кулинарного искусства и haute cuisine.
Приятно чувствовать себя центром внимания. Около меня суетились, со мной разговаривали, мне показывали, какие щипчики и вилочки использовать для того или иного блюда, в какой последовательности и какими соусами поливать, что там внутри и как это достать; объясняли, на каком языке говорят устрицы, и если они пищат и сворачиваются, будучи политыми соком лимона, то это хорошо. Менеджер рассказал немного о вине, сортах винограда и географии французских вин.
Удивил аперитив, который смешивался из невиданного мной ранее ликера и белого сухого вина, и ромовая баба в качестве десерта. К тому, что десерт часто пропитывают ромом, коньяком или ликерами, я давно привык. Но я видел впервые, чтобы приносили десерт и отдельно целую бутылку рома. На мой вопрос, что с этим делать, официант быстрым движением отхватил большой кусок ромовой бабы, положил мне на тарелку и вылил на все это огромную рюмку рома. Напиток тотчас был поглощен тестом десерта.
– Вуаля! Пробуйте! Делайте так же, и главное – не жалейте рому, – сказал довольный собой официант.
Я попробовал, и ромовое счастье мгновенно проникло мне в кровь.
В таком состоянии я вышел из ресторанчика и через минуту был у пирамиды – центрального входа в Лувр. Развернувшись спиной к Лувру, я бодро пошел через сад в сторону Елисейских Полей. Все цвело и благоухало, пестрело всеми цветами радуги. Дорожки были посыпаны гравием и напоминали однотонные солнечные полоски среди травы и цветов.
Елисейские Поля, как всегда, были заполнены фланирующими из бутика в бутик или из кафе в кафе толпами людей. Стульчики и столики многочисленных ресторанчиков,
расставленные прямо на улицах, напоминали шахматные клетки. Это кафе заполнено туристами и французами с глубоко европейскими корнями, а это – арабами, мужчинами и женщинами, одетыми преимущественно в черное. Мелькают немыслимые черные платки, закрывающие половину женского лица, и оттуда, как из автомобильного шлема, сверкают глаза, черные как смоль бровки и ресницы. И по всему кафе идет глобальное братание. Люди в черном знают друг друга и кивают в знак приветствия. И это производит настолько сильное впечатление, что невольно проходишь мимо до ближайшей интернациональной белой клетки, даже не останавливаясь, чтобы рассмотреть что-нибудь интересное. И черных клеток на Елисейских Полях с каждым годом становится все больше и больше.Я еще раз для себя отметил, насколько сложно адекватно воспринимать чужую культуру, если тебе с молоком матери не передалась хотя бы какая-то ее часть. Ведь та же паранджа! Какой немыслимый дополнительный потенциал для флирта между мужчиной и женщиной! Представьте! Сначала тебя удивляет ее удивительно мелодичный голос и яркие, как звезды, глаза. Ты пытаешься представить ее образ, овал лица, форму губ, ямочку на щеке. А девушка должна как-то себя показать. и желательно исключительно с лучшей стороны. И вот ты наконец увидел ее лицо, и… О, счастье – образ совпал. Это Любовь! Ура-ура! Или. То, что ты себе представлял, абсолютно не совпадает с увиденным. Но голос! Этот чудесный голос! Ты же влюбился в него раньше, чем увидел ее лицо. Итак. О, любимая! Накинь обратно паранжу и продолжай рассказывать мне сказки. Я хочу любить твой голос. Рождаемость растет. Черных шахматных клеток становится больше. Так при помощи шарфов и галстуков совершаются демографические революции.
С такими идиотскими мыслями я гулял по Елисейским Полям. Потом взял такси, доехал до Эйфелевой башни, заставив таксиста проехать по самому красивому и богатому мосту Парижа – мосту Александра III. Этот мост – воплощение России и русского народа, его богатства и расточительства, пафоса и красоты. Говорят, что в непростые для России 90-е теперь уже прошлого века Ельцин предоставил золото для восстановления скульптур моста. А это не один килограмм. В то время как долг России Парижскому клубу увеличивался день ото дня, и просвета пока не видно… Ну что ж, жить будем дальше.
Эйфелева башня после семи вечера очень похожа на новогоднюю елку на четырех ножках, потому что на ней навешаны фонарики и сумасшедшие елочные гирлянды. А еще если к ней подходить со стороны жилого квартала, то узкие петляющие улочки загораживают красавицу башню. И вдруг совершенно неожиданно она возникает как-бы из ниоткуда, во всем величии, и смотрит на тебя сверху вниз, словно учительница на ученика.
12.
Лео опоздала всего на сорок минут. Я не волновался, просто чувствовал неладное. Я чувствовал неладное, еще находясь в Париже. Неправильными были ее недовольные интонации, с которыми она говорила со мной по телефону. Она выговаривала слова и мягко и жестко одновременно.
Я был уверен, что она придет. Она пришла. Ее легкий силуэт мелькнул в толпе. Я был уверен, что это именно она.
– Лео! – мягко сказал я.
– Леонид! Это ты? А я думала, что ты навсегда скроешься от меня в Париже, – сказала она, глядя пристально мне в глаза.
– Ты же знаешь, что от тебя нелегко уйти! Я очень соскучился по тебе! – и потянулся к ней в попытке поцеловать. Она мягко отстранилась.
– Правда? А чего ты хочешь сейчас? Не спеши! Подумай и скажи! Представь, что у тебя одно-единственное желание.
Я внимательно посмотрел на нее. Легкая улыбка играла на ее губах. Зеленые глаза смотрели на меня и с радостью и с грустью одновременно. Грудь чуть вздымалась под легким платьицем. Я понял, что хочу многого, но главное – чтобы она была рядом как можно дольше.
– Хочу тебя поцеловать! – ответил я.
– Только и всего? Хорошо! Один поцелуй – и я пошла.
– А может, не один? Может, хотя бы два?
– Два? Это слишком много для тебя! Один! И никаких гвоздей!