Эффект Люцифера

Но потом эксперимент превратился в яркую иллюстрацию тлетворного воздействия плохих систем и плохих ситуаций, их способности заставить хороших людей вести себя патологическим образом, чуждым их природе. Хронология этого исследования, которую я попытался шаг за шагом восстановить в этой книге, ярко демонстрирует, как обычные, нормальные, здоровые молодые люди подчинялись давлению или уступали соблазну социальных сил, действовавших в этой поведенческой ситуации. То же случилось и со мной, а также с другими взрослыми людьми, профессионалами, которые так или иначе входили в контакт с этими силами. Граница между Добром и Злом, которая представлялась нам непроницаемой, оказалась весьма и весьма размытой.

Пришло время рассмотреть другие факты, собранные в ходе нашего исследования. Различные количественные источники информации проливают свет на то, что произошло в том темном тюремном подвале. Мы используем все доступные данные, чтобы осмыслить то, что проявилось в процессе этого уникального эксперимента, и установить способы, с помощью которых власть или ее отсутствие могут изменить человечество. В итоге мы сможем сделать важные выводы о человеческой природе и об условиях, влияющих на нее в лучшую и в худшую сторону.

Краткие выводы перед углубленным анализом данных

Как мы видели, наша тюремная среда оказалась психологически весьма достоверной и вызывала у многих участников эксперимента сильные, реальные и часто патологические реакции. Мы были удивлены и откровенным доминированием охранников и тем, как быстро оно возникло в ответ на бунт заключенных. Нас поразило, что ситуационные факторы, как, например, в истории Дуга-8612, смогли так быстро и так сильно подчинить своему влиянию почти всех этих нормальных здоровых молодых людей.

Переживание потери собственной идентичности, произвол и постоянный надзор, а также отсутствие личного пространства и сна вызвали синдром пассивности, зависимости и депрессии, напоминающий феномен, получивший название «выученной беспомощности» [169] [170] .

Половину студентов-заключенных пришлось освободить раньше времени из-за серьезных эмоциональных и когнитивных расстройств — временных, но весьма интенсивных. Большинство из тех, кто остался до конца, безропотно подчинялись требованиям и вели себя словно зомби. Они стали вялыми и апатичными, уступая любым прихотям охранников, власть которых становилась все более жесткой.

169

Выученная беспомощность — это пассивный отказ действовать и депрессия, возникающие после очередной неудачи или наказания, особенно если они кажутся случайными, не зависящими от наших действий.

170

Понятие выученной беспомощности первыми предложили Мартин Селигман и его коллеги, исследовавшие поведение животных. В ходе эксперимента собаки получали удар током — и ничего не могли сделать, чтобы его избежать. Скоро они прекращали попытки к бегству, сдавались и пассивно принимали удары — даже когда легко могли убежать. Более поздние исследования показали параллели с людьми: находясь в ситуации неизбежного шума, люди быстро отказывались от попыток прекратить его, даже если могли это сделать. Также очевидные параллели можно найти в ситуациях клинической депрессии, жестокого обращения с детьми и супругами, военнопленными и обитателями домов престарелых. См. некоторые работы: Seligman M. E. P. Helplessness: On Depression, Development and Death. San Francisco: Freeman, 1975; Hiroto D. S. Locus of Control and Learned Helplessness // Journal of Experimental Psychology. 1974. Vol. 102, № 2. P. 187–193; Buie J. «Control’ Studies Bode Better Health in Aging» // APA Monitor. 1988. July. P. 20.

Как и отдельным «хорошим охранникам», лишь немногим заключенным удалось противостоять ситуации. Например, заключенные могли бы поддержать героический акт пассивного сопротивления, совершенный Клеем-416. Но они стали унижать и запугивать его — для них он стал просто «нарушителем спокойствия». Они безропотно приняли диспозиционную перспективу, которую внушили им охранники, и даже не попытались осмыслить голодовку Клея как символ и способ сопротивления слепому повиновению власти.

Иногда признаки героизма проявлял и Сержант — например, он отказывался обзывать и оскорблять других заключенных по приказу охранников. Но гораздо чаще он оставался примерным послушным заключенным. Джерри-486 оказался самым уравновешенным; однако, как он писал в своих заметках, он «выжил» только потому, что сосредоточился на своем внутреннем мире и старался как можно меньше помогать другим заключенным, которым, возможно, требовалась его поддержка.

Вначале у нас была группа людей, чьи данные почти не отклонялись от средних показателей образованного населения — по всем параметрам, которые мы измерили до эксперимента. Тех, кому случайным образом достались роли «заключенных», вполне можно было заменить теми, кто играл роли «охранников». Ни один из участников обеих групп не совершал преступлений, не имел никаких эмоциональных проблем, физических заболеваний и даже недостатков в интеллектуальной или социальной области, наличие которых обычно отличает заключенных от охранников и от других членов общества.

В силу такого случайного распределения и предварительного тестирования я могу утверждать, что эти молодые люди не внесли в нашу тюрьму никаких патологий, которые могли бы проявиться в роли заключенных или охранников. В начале эксперимента между этими двумя группами не было никакой разницы. Но не прошло и недели — и между ними уже не было ничего общего. Следовательно, можно сделать вывод, что их патологическое поведение стало результатом сочетания ситуационных сил, постоянно влияющих на всех обитателей мнимой тюрьмы. Далее, эта Ситуация была создана и поддерживалась силами определенной Системы, организованной с моей помощью. Я начал формировать эту Систему уже на предварительной встрече с охранниками, посвященной их психологической ориентации, а затем мы с коллегами выработали определенные политику и процедуры.

Ни охранников, ни заключенных нельзя было назвать «ложкой дегтя» до тех пор, пока на них не начала влиять «бочка». Комплекс сил, действовавших в этой «бочке», включал в себя ситуационные факторы данного поведенческого контекста: роли, правила, нормы, анонимность людей и места, процессы дегуманизации, конформизм, групповую идентичность и т. д.

О чем говорят полученные данные?

Круглосуточное наблюдение за поведением заключенных и охранников, за взаимодействием между ними, а также за тем, что происходило во дворе тюрьмы, было дополнено видеозаписями (около 12 часов), скрытой аудиозаписью (около 30 часов), опросниками, собственными отчетами испытуемых и различными интервью. Некоторые из этих данных были подвергнуты количественному анализу, а некоторые были прокоррелированы с окончательными данными.

Интерпретация этих данных вызывает серьезные трудности в связи с относительно небольшой выборкой, выборочностью и неполнотой аудио- и видеозаписей, что объясняется ограниченным бюджетом, нехваткой людей и нашим стратегическим решением сосредоточиться на самых важных событиях (перекличках, приеме пищи, визитах посетителей и слушаниях комиссии по условно-досрочному освобождению). Кроме того, было крайне сложно выявить причинно-следственные связи из-за динамического взаимодействия между охранниками и заключенными в разных сменах охранников. Количественный анализ данных, связанный с индивидуальным поведением, затруднен очевидным фактом сложных взаимодействий между отдельными участниками, группами, а также влиянием фактора времени. Кроме того, в отличие от традиционных экспериментов, у нас не было контрольной, сопоставимой группы добровольцев, которые бы прошли те же самые тесты, но не участвовали в эксперименте и не играли роли мнимых заключенных или мнимых охранников. Мы не организовали контрольной группы, потому что считали эксперимент скорее демонстрацией определенного феномена, как в оригинальном исследовании Милгрэма о подчинении, и не собирались выявлять какие-то причинно-следственные связи. Мы предполагали провести сравнение контрольной и экспериментальной групп в ходе будущего исследования, если бы первый эксперимент принес какие-либо интересные результаты. Таким образом, наша независимая переменная была очень проста: общее влияние на личность статуса охранника или заключенного.

Тем не менее мы обнаружили некоторые явные паттерны, позволившие выйти за пределы качественного описания, которое я представил читателю в предыдущих главах. Эти находки предлагают некоторые интересные выводы о природе психологически необычной среды и о поведении молодых людей, которые в ней оказались. Детальное описание обработки этих данных и их статистический анализ изложены в научной статье [171] и на веб-сайте http://prisonexp.org.

Тестирование личности

171

Собранные нами данные и результаты их статистического анализа лучше всего отражены в первой опубликованной нами научной статье: Напеу С., Banks С., Zimbardo P. Interpersonal Dynamics in a Simulated Prison // International Journal of Criminology and Penology. 1973. Vol. 1. P. 69–97. Этого журнала больше не существует. Он не входил в число изданий Американской психологической ассоциации, поэтому в электронных архивах его нет. Но PDF-файл этой статьи можно найти на сайте, посвященном СТЭ: http:// www.prisonexp.org / pdf / ijcpl973.pdf. См. также Zimbardo P. G., Напеу С., Banks W. С., Jaffe D. The Mind is a Formidable Jailer: A Pirandellian Prison // The New York Times Magazine. 1973. Apr. 8. P. 36 ff; Zimbardo P. G. Pathology of Imprisonment // Society. 1972. Vol. 9, № 6 P. 4, 6, 8.

Индивидуальные различия участников исследования изучались с помощью трех методик за несколько дней до начала эксперимента. Мы использовали шкалу F для измерения авторитарных установок, шкалу макиавеллизма, исследующую стратегии манипулирования при межличностном общении, и личностные шкалы Комрея.

Шкала F (The F-Scale) [172] . Этот тест измеряет приверженность традиционным ценностям и склонность покорно, некритично относиться к власти. До того как участники были разделены на две группы, никаких статистически значимых различий между средними показателями «охранников» (4,8) и «заключенных» (4,4) выявлено не было. Однако сравнивая результаты по шкале F пяти заключенных, оставшихся в «тюрьме» до конца исследования, и пяти заключенных, освобожденных раньше, мы обнаружили интересные данные. У тех, кто выдержал авторитарную атмосферу СТЭ до конца, показатели по шкалам традиционности и авторитаризма более чем вдвое (средний балл = 7,8) превышали показатели тех, кто был освобожден раньше (средний балл = 3,2). Вот что удивительно: когда мы ранжировали эти показатели у заключенных от самых низких до самых высоких, то обнаружилась очень существенная корреляция с количеством дней участия в эксперименте (коэффициент корреляции = 0,90). Заключенный, вероятно, останется в тюрьме тем дольше и адаптируется к авторитарной тюремной среде тем лучше, чем выше его показатели по шкалам жесткости, приверженности традиционным ценностям и подчинения власти — все эти качества были характерны для атмосферы нашей тюрьмы. И наоборот, заключенные, которые хуже всех переносили давление, продемонстрировали самые низкие показатели по шкале F — можно сказать, к их чести.

172

Adorno T. W., Frenkel-Brunswick E., Levinson D. J., Sanford R. N. The Authoritarian Personality. New York: Harper, 1950.