Эффект тентаклей

— «Зачем бороться?»

Синджин кивнул:

— Какой смысл? Люди так глупы, так легко ведутся на обман, потому что хотят быть обманутыми. Их не переделаешь. Надо работать с тем человечеством, какое есть. Взывать к разуму — бесполезная трата времени.

— Мрачноватый взгляд. Можно вкладывать средства в образование…

— Незачем, если главная ваша цель — готовиться к будущей жизни.

— Вы хотите сказать, к тому, что будет после смерти.

Синджин кивнул.

— Я видел посты Эла в соцсетях. Он утверждает, что Моав и впрямь разбомбили. Типа как льет воду на мельницы тех, кто по-прежнему в это верит, — сказал Корваллис. — Не понимаю, зачем ему это. Безумие какое-то.

— Вот именно! — обрадовался Синджин. — И это подводит нас к главной теме беседы.

— Какой? — Корваллис в недоумении вскинул руки.

— Эл сходит с ума.

Корваллис повернулся и поглядел Синджину в глаза. Тот не шутил.

— Элмо Шепард страдает — всю жизнь страдал — неизлечимым генетическим заболеванием. Я вам потом скажу, как оно называется, вы, если захотите, сможете его загуглить и узнать жуткие подробности. Оно разрушило его семью. Он узнал о своей болезни еще в колледже. Одно из ее последствий — деградация мозга, которая обычно начинается после сорока-пятидесяти лет. Мистеру Шепарду пятьдесят два.

— Ясно, — сказал Корваллис, переварив услышанное. — Теперь я понимаю, что вы имели в виду, говоря о главной теме беседы. «Эфрата лайф шеринг», сохранение и сканирование мозга — всё связано с этим.

— Все мы смертны, — важно проговорил Синджин, — просто в разной мере закрываем на это глаза. Мистер Шепард никогда не мог закрыть на это глаза и потому готовится к смерти тщательнее большинства.

— И как сюда вписывается Моав?

— Хотел бы я знать, — вздохнул Синджин. — Вдобавок к тому, о чем мы с вами говорим — сканированию мозга, — у мистера Шепарда есть много других начинаний. С секретностью у него налажено очень хорошо, так что я часто не знаю о новых проектах, пока он сам не введет меня в курс. Однако в последний год-полтора я заметил ускорение.

— Вы хотите сказать, что болезнь прогрессирует быстрее или что он форсирует эти проекты?

— И то, и то. И поскольку «болезнь» в данном случае эвфемизм для сумасшествия, вы, возможно, понимаете, какая у меня интересная работа. Когда на свет выходит очередной его оригинальный проект, я порой искренне не могу сказать, развивает мистер Шепард некую глубокую стратегию или теряет рассудок. — Синджин ненадолго замолчал, подбирая слова, что вообще-то было ему несвойственно. — Поймите, Эл очень высокого мнения о вас и Зуле Фортраст. По моему убеждению, он никогда сознательно не причинит вред вам или ей.

— «Сознательно» тут ключевое слово, — заметил Корваллис.

— Да, Корваллис. Ровно как ваша замечательная семья — непредвиденный побочный результат одного из самых оригинальных проектов моего клиента, точно так же невозможно угадать, что будет, когда болезнь мистера Шепарда достигнет неотвратимого финала и его дела перейдут не только ко мне, но и к тем, кому он поручит ту или иную задачу. Впрочем, пока он не передумал, по всему, что связано с мозгом, можете обращаться ко мне.

— Когда он хочет это сделать? — спросил Корваллис.

Некоторое время Синджин не отвечал, притворяясь, будто внимательно смотрит на встречную моторку.

— Это же его дилемма, да? — продолжал Корваллис. — С одной стороны, ему надо подождать, когда технологию достаточно опробуют. С другой стороны, его мозг деградирует, и он это знает. Что толку тщательно сохранять мозг, который уже ни хрена не фурычит?

— Этот вопрос мы все можем себе задать, — ответил Синджин. — Просто Эл вынужден задавать его себе ежедневно и даже ежеминутно.

Часть 3

12

Семнадцать лет после смерти Ричарда Фортраста

Родовое гнездо Фортрастов располагалось в северо-западном квадранте Айовы — четырехугольнике со стороной двести миль, ограниченном с севера и с юга федеральными автомагистралями 80 и 90, а с запада и востока — 29 и 35. Сейчас он в миниатюре был наложен на кофейный столик в одном из принстонских обеденных клубов. Видели его только София и друзья, с которыми она поделилась: Фил, Джулиан и Анна-Соленн — и только через очки.

Они планировали летнее автопутешествие. Пока проложили маршрут только до Де-Мойна по федеральным магистралям. Дальше София предлагала срезать до Сиу-Сити по двухполосным шоссе. Ее друзья сперва оторопели, потом почесали в затылке, потом нахмурились. Разговор совершенно увял, и сама поездка оказалась на грани срыва. Спасительное решение родилось в самом бойком мозгу и было озвучено идеально очерченными губами Софииного парня Фила:

— Послушайте, я просто не скажу родителям — и вообще никому, — что мы временно исчезнем с радаров.

Все молчали, ошарашенные его смелостью. София тут же пообещала себе не бросать Фила, по крайней мере в ближайший месяц. Джулиан и Анна-Соленн, которые полулежали в обнимку на диванчике напротив, отлипли друг от друга и включили мозги.

— Ну, — сказала Анна-Соленн, проверяя идею на прочность, — тебе точно придется сообщить своему редактору, если ты не собираешься и впрямь все отключить. Уйти в глухой офлайн.

— Конечно! — согласился Фил. — Ты понимаешь, о чем я.

— Нам придется согласовать версии, — заметил Джулиан, — поскольку все будут знать, что мы вместе. Думаю, мой редактор согласится выдавать маленькую безобидную ложь в течение… сколько, по-твоему, это займет?

София пожала плечами:

— Дороги там по меркам Америстана приличные. Фермерам нужно возить продукцию, так что они не считают их происками правительства — не перекапывают дороги просто из принципа, не взрывают мосты. Блокпостов не много. Так что, скажем, два дня, одна ночевка на ферме на этом синем островке [331] .

Она подалась вперед, к виртуальной карте. Четыре федеральные трассы приходились примерно на края стола. Для нее и Фила Де-Мойн был в ближнем правом углу, а Сиу-Сити в дальнем левом, рядом с коленями Анны-Соленн.

331

«Синие» районы в США — там, где большинство голосуют за демократов.

— Поедем наискосок, — продолжала София. — С машиной Фила расстанемся в Де-Мойне…

Фил сдвинул очки на лоб, так что больше не видел карты. Он не слушал Софию, потому что все еще думал про слова Джулиана.

— Это работа твоего редактора, — сказал он, жестом прося Софию помолчать.

— Вообще-то, — ответил Джулиан, — ее работа делать то, что скажут мои мама и папа, которые оплачивают ей редактуру для всей нашей семьи.

Фил покачал головой: