Ефим Сегал, контуженый сержант

Что ж, Дон Ефим - так Дон Ефим, звучит куца достойнее, чем к примеру, Дон Трус, Дон Соглашатель, Дон Молчальник...

Итак, Ефиму предстояло заняться службой быта, которую теперь возглавлял представитель партноменклатуры Савва Григорьевич Козырь. Заочно Ефим был знаком с ним неплохо: до недавнего времени Козырь директорствовал в заводском доме отдыха. О его плодотворной, можно сказать, чрезмерно плодотворной деятельности на данном административном поприще можно было судить по присланным в редакцию письмам. Явные и безымянные авторы доступными им красками доводили до сведения прессы «художества» Саввы: беспробудное пьянство, коллективные попойки, частенько происходившие под сводами дома отдыха, «страсти-мордасти» пятидесятилетнего Козыря к молоденьким официанткам и горничным...

Таких сигналов и задолго до прихода Ефима в редакцию поступало немало. Проверять их, как утверждал редактор, было некому.

– Съездила два раза в дом отдыха Крошкина, что толку?
– криво улыбнулся Гапченко.
– Я не сомневаюсь: критические сигналы достоверны.

– И что же?
– спросил Ефим.

– Ничего. Надо как-нибудь серьезно заняться товарищем Козырем.

Разговор состоялся еще в середине января. А нынче март на исходе. Снова Козырь вот уже три месяца ведет за собой обширный бытовой отдел завода. Как и куда ведет — Ефиму предстояло изучить.

Штаб Саввы Григорьевича занимал пять комнат первого этажа Дома общественных организаций. Глава штаба расположился в просторном кабинете с раскидистыми фикусами в декоративных кадках, с массивным красного дерева письменным столом и двумя глубокими кожаными креслами при нем. Сам Козырь являл собой достойное дополнение к шикарному антуражу кабинета: темно-синий, с иголочки, бостоновый костюм - униформа ответработника, остромысые - модные, блестящие коричневые штиблеты, белая под черным, в клеточку, галстуком рубаха; крупный рост, круглый выпирающий живот - фигура! Но вот голова - небольшая, седеющим шариком сидящая на низкой толстой шее, явно подкачала, особенно лицо: розово-лиловатое, будто разбухшее от спирта, со свекольно-мясистым носом, толстыми сластолюбивыми губами. Глаза из-под набрякших век глядели на Ефима лениво и плутовато.

Савва Григорьевич, не выходя из-за стола, все же медленно приподнялся с кресла, протянул Ефиму жирненькую, с короткими мягкими пальчиками ручку. «Свою трудовую», - подумал с усмешкой Ефим.

– Как я понимаю, вы и есть сотрудник нашей газеты? Как я еще понимаю, - говорил хозяин кабинета хрипловатым баском, - директора комбината питания Корнея Гавриловича Грызо вы уже укатали... Теперь пришла очередь укатывать Савву Козыря. Так нет же, дорогой товарищ, напрасно будете стараться. Предупреждаю загодя: за старого помдиректора я не ответчик. Так?.. А сам я тут за три месяца даже не успел как следует осмотреться. Выходит, с меня все как с гуся вода... Верно говорю?.. Может нам деловой разговор отложить на полгодика, годик?.. Тогда другой разговор. И с меня что-то спросить будет можно. А сейчас просто безо всякой пользы.

– Вы напрасно упоминаете о Грызо, - сказал Ефим внешне простосердечно, - об, как вы выразились, «укатывании». Я не вижу никакой аналогии. У редакции совсем иная задача...

Козырь смотрел на Ефима с недоверием и подозрительностью, его плутоватые глазки как бы отвечали: «Ты мне зубы не заговаривай, знаем мы вас, субчиков».

– Да, вы здесь человек новый, - продолжал Ефим, - и я работаю в редакции неполных четыре месяца. Вот и давайте поможем друг другу разобраться в вашем большом хозяйстве.

– Ежели так - давайте, - деланно обрадовался Козырь.
– За помощь спасибо скажу.

В этом «спасибо скажу» Ефим уловил не то угрозу, не то намек на некое вознаграждение, в любом случае, ничего хорошего.

– С чего же мы начнем, уважаемый товарищ?
– спросил Козырь.

– Я хотел бы знать, какие службы подчиняются вашему отделу, каково состояние дел в них сейчас, хотя бы в общих чертах.

Козырь достал из стола довольно толстую папку, раскрыл ее:

– Вот, первое, - он загнул указательный палец левой руки, - ЖКО, то есть жилищно-коммунальный отдел. Чем занимается - ясно: эксплуатацией жилья, распределением, вселением, выселением и все такое...

– Очень важный отдел, - заметил Ефим.

– Еще бы, - согласился Козырь, - жилье, крыша над головой - второй хлеб, а может, и первый.

– Как вы полагаете, Савва Григорьевич, злоупотребления в этом отделе возможны?
– Ефим задал этот наивный вопрос с умыслом: увидеть реакцию на него со стороны Козыря. А тот беззвучно рассмеялся, да так, что припухшие веки совсем закрыли маленькие глазки.
– Уморили, ей-богу, уморили, - сказал он сквозь смех, - злоупотребления? Еще бы! Будто сами не знаете, - и, словно спохватившись, глянул с подозрением: - А может вы меня на пушку берете?.. Так это, скажу вам, зря.

«Любопытно, - отметил про себя Ефим, - откуда у Козыря жаргон тюремного обитателя Левки Жаркова?»

– Следующая наша служба, - продолжал Козырь, - служба здоровья, тоись, медсанчасть, профилакторий на восемьдесят мест, два дома отдыха... Кстати, в одном из них я работал директором почти три года.

– Знаю, - сказал Ефим, искоса глянув на Козыря.

– Откуда?
– заинтересовался Козырь.
– Вы в редакции недавно... А! Наверное, вам рассказала ваша сотрудница, такая приятненькая, ее, кажется, Алевтиной Михайловной зовут.

– Да, отчасти и вообще...
– не стал уточнять Ефим.

Козыря сильно заинтриговало «отчасти и вообще», но из осторожности он предпочел не вдаваться в подробности.
– Нам подчиняются, кроме того, детские сады, ясли, пионерский лагерь, - перечислял он, - пожалуй, все. Есть куда руки приложить, тем более, если общественность, редакция будут нам помогать, - Козырь играл простака.

– Как вы считаете, чем редакция может сейчас конкретно вам помочь?
– в тон Козырю спросил Ефим.

Козырь молчал, словно прикидывая что-то. Будь его полная воля, сказал бы: «Убирайся-ка ты отсюда к чертовой матери! Тоже мне помощничек выискался. И не суй свой длинный нос в мои дела. Думаешь, я тебя не вижу, лягаш?» Вместо этого он произнес вкрадчиво:

– Вам виднее, чем и как пособлять нам...

Ефим встал.

– Спасибо за беседу. Был рад познакомиться.

Козырь не заметил иронии.

– Не за что благодарить. Поможете - в долгу не останусь, - повторил он свою не то приманку, не то угрозу.

«Верно писали о нем рабкоры, - заключил Ефим, - скользкий, как угорь, себе на уме, жуликоватый. Поле деятельности теперь у него необъятное, в самую пору: «раззудись плечо, размахнись рука!», шапку об пол и... Но неужто на громадном предприятии не нашлось трезвого, образованного, по-настоящему делового человека, который соответствовал бы таком посту? Помимо всего прочего, Козырь дремуче невежественен...»

Вернувшись в редакцию, Сегал позвонил в отдел кадров Родионову.

– Хотел вас попросить, Андрей Николаевич, уделить мне полчасика. Есть неотложный разговор.