Эфир Терра 12?
Шрифт:
— Ты пришел из сола разрушить Терру тринадцать? — задал он вопрос тихо.
— Не, — помотал головой, ощущая, как каждое движение отдается болью в мышцах шеи. — Меня и здесь неплохо кормят.
Каратель даже не шелохнулся. Просто щелкнул пальцами. Один короткий звук в тишине. В тот же миг все суставы и кости в моей левой ноге с хрустом сломались. Не выгнулись, не вывернулись — именно сломались, острыми концами разрывая мышцы изнутри.
— О-о-о-о… — протянул я, глубоко вдыхая, чтобы усмирить подступающую тошноту. — Ну всё, как я теперь кушать буду? Вы меня кормить начнёте?
Высокий каратель вернулся за стол и сел, сложив руки домиком.
—
— Вообще не в курсе про детей патриарха, тем более незаконных, — ответил, пытаясь хоть как-то не думать о поврежденных конечностях. — Может, хоть расскажете про этого несчастного?
Каратель с акцентом снова щелкнул пальцами — на этот раз кости и суставы в правой ноге разлетелись как стекло под молотком. Боль накатила горячей волной, и я прикусил язык почти до крови, чтобы не заорать.
— Твою мать! Ребята… — простонал, пытаясь сохранить хоть каплю достоинства. — Как же я теперь на танцы пойду?
Каратель с акцентом сделал короткий жест рукой, и меня словно подхватило невидимыми тисками. Тело оторвалось от пола, зависло в воздухе — а затем с силой впечаталось в ближайшую стену. Удар, еще удар, еще — каждый раз с новой стороны, словно я стал мячом в руках безумного великана.
Сознание мутилось, но не уходило — что-то в их магии не давало отключиться, заставляя чувствовать каждый момент боли. Наконец меня швырнуло к ногам сидящего карателя, где я и остался лежать измятой, окровавленной куклой.
Сидящий каратель поднял ладонь, и моё тело вновь взмыло в воздух, а затем резко упало. Что-то хрустнуло в спине, перед глазами вспыхнули цветные круги.
— Продолжишь лгать — будет хуже, — сказал он почти с сочувствием.
— Куда уж хуже? — усмехнулся разбитыми губами. — Вы мне уже весь танцевальный репертуар отменили.
Я чувствовал, как эфир внутри меня едва теплится — эти твари умели блокировать магию на каком-то базовом уровне. Сосредоточился на дыхании, пытаясь хоть немного восстановить силы. Еще не хватало отключиться — неизвестно, что эти психованные выкачают из моей головы без сопротивления.
Его рука резко поднялась, и я почувствовал, как что-то ледяное проникает сквозь кожу прямо к тому месту, где когда-то был кристалл. Сжал зубы, сдерживая крик. Эта тварь пыталась вырвать то, чего уже не было.
— Кто ты такой? — голос прозвучал прямо в голове, миновав уши.
Мысли заметались, пытаясь укрыться от этого вторжения. Воспоминания хотели вырваться наружу, но я удерживал их из последних сил.
— Момент! — выдавил я и чихнул.
Аж отпустило, но голова тут же закружилась от боли, которая последовала за этим. Ощущение было такое, словно в череп забрался кто-то очень любопытный и теперь копался там грязными руками. Я попытался сосредоточиться на эфире, направить его внутрь, чтобы вытолкнуть незваного гостя, но сил едва хватало, чтобы дышать.
— Как ты связан с повстанцами? — спросил сидящий каратель.
— Ни… как, — процедил я сквозь зубы. — Видел… несколько раз… тех, кто говорил о солах, а так дальше тринадцатой Терры нигде не был.
— Канавар Солнцев, — повторил имя каратель с акцентом. — Вы общались.
Это даже не был вопрос — утверждение. Они уже знали ответ. Просто проверяли, солгу ли я.
— Да, — выдохнул, стараясь не думать о деталях наших встреч. — Он чокнутый… любит монстров… больше, чем людей…
Новая волна боли накрыла меня с головой.
На этот раз они били прицельно — по мыслям о Канаваре. Я чувствовал, как из памяти буквально вырывают кусками воспоминания о нашей встрече на рудниках, о земляном медведе, об аномалии…— Хватит с него? — спросил сидящий каратель. Перед глазами всё плыло, я уже едва различал кто где.
— Эй, вы чего… — закашлялся. — Я думал мы только начали.
Боль вдруг исчезла, оставив после себя звенящую пустоту. Я бессильно распластался на полу. Перед глазами плясали чёрные пятна, во рту ощущался металлический привкус крови.
Каратель с акцентом обошёл меня и вернулся к напарнику. Сидящий за столом поднял руку. А потом стало темно…
Сознание прорывалось сквозь темноту, как пьяный через колючий кустарник — медленно и с большим количеством неприятных ощущений. Боль накатывала волнами, пульсировала в каждой мышце, каждой косточке. В голове будто поселился оркестр, который решил сыграть все симфонии разом.
Звуки возвращались постепенно. Сначала — монотонное капание воды где-то в углу камеры. Потом — далёкий скрежет металла, похожий на смех проржавевшего механизма. И наконец, тяжёлое дыхание совсем рядом. А потом… что за?..
— Фу! — дёрнулся, распахивая глаза, когда почувствовал чьи-то зубы на своей руке. — Отвали!
Ульрих отпрянул от меня, словно ошпаренный. Его лицо, и без того бледное, стало совсем белым. Беззубый рот приоткрылся в немом удивлении, а по подбородку стекала кровь. Моя, между прочим.
— Ты живой?! — прохрипел он, отползая подальше. В его единственном нормальном глазу плескался неподдельный ужас. — Невозможно… Ты должен был…
— Умереть? — попытался пошевелиться и тут же пожалел об этом. Тело отозвалось такой болью, будто меня пропустили через мясорубку, а потом решили собрать обратно, но забыли инструкцию. — Прости, что разочаровал. Привычка такая дурацкая — выживать, когда не должен.
Его второй глаз, тот что с красными всполохами, сейчас светился ярче обычной лампочки в дешёвом борделе. Ульрих продолжал пялиться на меня, как на восставшего мертвеца. Хотя, учитывая мое состояние, может я и правда больше походил на труп.
— Они тебя… допрашивали? — спросил Ульрих, всё ещё держась на расстоянии, словно я мог в любой момент превратиться в монстра.
— Если можно назвать допросом светскую беседу с элементами физического насилия, — попытался сесть прямо, но тело категорически отказывалось подчиняться. Каждая мышца протестовала, как избалованный аристократ против тяжёлой работы. — Скорее у нас просто не сложился конструктивный диалог.
Ульрих, видя мои мучения, наконец решился помочь. Его прикосновения были осторожными, словно он боялся, что я рассыплюсь от любого неверного движения. Возможно, не так уж он и ошибался.
Приняв вертикальное положение, я наконец смог оценить масштаб повреждений. Картина была так себе. Костюм превратился в окровавленные лохмотья, на руках виднелись глубокие порезы, которых я даже не помнил. Всё тело покрылось синяками.
Руки представляли собой особенно печальное зрелище — сплошное месиво из мяса и синяков. Зато одна нога всё ещё шевелилась, и на том спасибо. Каратели знали своё дело — ничего не скажешь, профессионалы.
«А ведь могло быть и хуже», — мелькнула мысль. Я специально дерзил и огрызался — если уж тебя всё равно собираются пытать, почему бы не получить хоть каплю удовольствия от процесса?