Егерь. Заповедник

– Ведра у тебя найдутся, Федор Игнатьевич? – спрашиваю я.

– Конечно, – уверяет меня председатель. – Вот радость-то!

Внезапно поворачивается к полю и кричит, приставив ладони рупором ко рту:

– Володька! Володька, живо поезжай на ферму за ведрами!

Водитель совхозного “ЗИЛа” Володя запрыгивает в свой самосвал.

– И надолго они к нам? – спрашивает Федор Игнатьевич, имея в виду охотников.

– До темноты мы в твоем полном распоряжении, – улыбаюсь я.

– Так это ж мы сегодня все поле уберем! – радуется председатель. – Спасибо, мужики!

Он жмет руку каждому из охотников. И ребят-туристов тоже не обходит вниманием.

– Андрей Иванович! Ну, и молодец же ты – сколько людей привез! Как мне тебя благодарить?

– Есть у меня к тебе дело, Федор Игнатьевич, – говорю я. – Разреши охотникам собирать мелкую и резаную картошку. Совхозу она ни к чему, а мне пригодится – кабанов зимой подкармливать.

– Да ради бога! – кивает председатель. – Я вам ведра отдельные под нее выдам, и трактор с прицепом пригоню.

– Вот и отлично.

Теперь вопрос с зимней подкормкой решится легко и просто.

Я подхожу к охотникам, которые уже приглядывают себе борозды.

– Мужики, кто хочет заодно заработать трудодни?

Хотят все. Трудодни для охотника – важный показатель. Существует норма, выполнить которую обязан каждый член охотничьего общества. Только при выполненной норме трудодней можно рассчитывать на путевки и лицензии на охоту.

Городским охотникам для выполнения нормы приходится тратить свои выходные дни, выезжая поработать в охотничьи угодья.

– А что надо делать, Андрей Иванович? – спрашивает меня водитель автобуса.

– Собирать мелкую картошку отдельно. Она пойдет на подкормку копытных зимой. Ведра для нее председатель сейчас выдаст, отдельный прицеп тоже будет.

– Это мы запросто, – радостно шумят охотники.

– А я вам трудодни засчитаю и сделаю отметки, – киваю я.

Местные черемуховские охотники, увидев коллег, тоже подтягиваются ко мне. Они успели поохотиться утром вдоль Песенки, выше по течению. Там, в заболоченных протоках и густых камышах держалось много утки.

Сразу после охоты они вышли на картошку.

– Андрей, что насчет лицензий? – спрашивает меня Валера Михайлов.

– Лицензии есть, – отвечаю я. – Десять штук. Будем распределять так, чтобы на всех хватило.

– Значит, собрание будет вечером? В клубе?

– Да прямо здесь и распределим. Вы пока договоритесь между собой, кто с кем пойдет на охоту. Одна лицензия на троих. С мелкой картошкой поможете?

Свои трудодни черемуховские охотники уже заработали. Все лето заготавливали сено для лосей. Но Валера согласно кивает.

– Поможем, Андрей. Чем больше у нас кабанов – тем нам лучше.

– Это верно, – улыбаюсь я.

Такой хозяйский подход меня радует.

Мы встаем на длинную борозду вчетвером – я с Катей и Павел с Верой. Так и идем друг напротив друга, собирая картошку. Когда ведра наполняются, мы с Павлом относим их к трактору, а девушки в это время отдыхают.

Первое время Вера с любопытством поглядывает на Катю, но заговорить не решается. Однако, через час девушки уже весело болтают, как будто дружили всю жизнь. Иногда они о чем-то перешептываются, хитро поглядывая на нас и негромко хихикая.

– Андрюха, нужна помощь, – говрит мне Павел, когда мы в очередной раз несем ведра к трактору.

– Что случилось, Паша?

Участковый смущенно отводит глаза.

– Ребята вечером обратно на озеро собираются, – говорит он, имея в виду туристов. – И Вера с ними. А я никак не могу поехать – мне завтра с утра в райотдел надо. Что бы такое придумать, чтобы они на ночь в деревне остались?

– А ты не спешишь, Паша? – удивляюсь я.

– Да я не в этом смысле, – краснеет участковый. – Просто, мы бы с Верой погуляли. Я бы ей деревню показал, речку.

– Ну, так и предложи прямо.

– А вдруг они не захотят? И ночевать им негде – не в картошке же палатки ставить.

– Ладно, попробую что-нибудь придумать, – обещаю я.

Охотники из Ленинграда идут рядом с нами по соседней борозде. Когда мы заканчиваем первую борозду, Василий Алексеевич, водитель автобуса, отзывает меня в сторону.

– Морса хочешь, Андрей Иванович? – спрашивает он, протягивая мне бутылку, заткнутую полиэтиленовой пробкой. – Клюквенный, жена варила.

– С удовольствием, – киваю я.

Вытаскиваю пробку, поддев ее лезвием перочинного ножа, и делаю несколько глотков.

Несмотря на сахар, морс пронзительно-кислый – как и положено клюквенному морсу. И отлично утоляет жажду.

Я хочу вернуть бутылку водителю, но он качает головой.

– Девушкам отнеси.

– Спасибо, Василий Алексеевич, – улыбаюсь я. – У тебя ко мне дело?

– Да, – признается водитель. – Андрей Иванович, только пойми меня правильно. Нет – значит, нет.

– Не темни, Василий Алексеевич.

– Можешь поговорить с председателем, чтобы разрешил ребятам по ведру картошки в город взять? Семьи побаловать.

Это было обычной практикой – студентам да и просто добровольцам за помощь в уборке разрешалось увозить с собой по ведру картошки.

– Конечно, – улыбаюсь я. – Уверен, Федор Игнатьевич будет не против.

– Ты только не подумай, что мы поэтому помочь решили, – смущается водитель.

– Так я и не думаю, Василий Алексеевич. Спасибо вам за помощь. А с председателем я непременно поговорю.

Высыпав в кузов трактора очередное ведро картошки, я подхожу к председателю. Он тоже работает с нами в поле – не останавливается даже для того, чтобы перекурить.

– Ну, как тебе работники, Федор Игнатьевич? – спрашиваю я.

– Золото, а не мужики, – отвечает председатель. – Как же хорошо, что ты их привез.

Он манит меня пальцем в сторону.

– Думаю, Андрей Иванович, надо бы их отблагодарить. Как ты считаешь?

– Почему бы и нет, – улыбаюсь я.

– Не обидеть бы людей, – сомневается председатель. – Они ведь не за благодарность работают, а от чистого сердца. Может, ты с ними поговоришь, Андрей Иванович? Объясни, что в деревне так принято – благодарить за помощь.