Его должница

— Зайка, — тормошу ее. — К тебе врач приехал. Надо проснуться.

Сестра хлопает на меня осоловелыми глазами.

— Ню-та…

— Что-нибудь болит? — спрашиваю ее, — Тошнит?

— Нет, — отвечает она мне уже в который раз. — Только головка.

— Это от температуры, — глажу сестру по руке и расфокусированно смотрю на узор обоев.

Почему так долго они поднимаются? Неужели Алексей с охраной досматривает врачей? Это же уже совсем бред!

Не справляясь с нервозностью, подхватываюсь на ноги и подхожу к двери. Уже делаю шаг за порог, но, услышав разговор в коридоре, резко останавливаюсь.

— И давно у тебя появились дети, Баринов? — спрашивает с претензией женский голос. — Больше не боишься, что грохнут? Или этих не жалко?

— Делай свою работу, Вика, — ледяным тоном отвечает ей Алексей. — И не трепи языком.

— Ну что ты! — саркастически хмыкает голос ему в ответ. — А то ещё закапаешь или работы лишишь.

— Не провоцируй, я сказал… — тихо стервенеет он.

Я перестаю дышать, понимая, что женщина, с которой сейчас говорит Баринов, ему близко знакома. И более того, даже дорога. Потому что на ее выпады он реагирует архитерпеливо, как будто, признавая ее право на них.

Чувствуя, что уже заранее ненавижу это «прошлое» Алексея, отбегаю от двери и делаю вид что поправляю на окне шторы.

— Здравствуйте, — слышу у себя за спиной тот самый голос и оборачиваюсь, смеряя молодую женщину в синей медицинской униформе взглядом.

Она делает тоже самое со мной.

Красивая, высокая, фигуристая. Уголок ее губы чуть брезгливо ползёт вверх, говоря мне о том, что его хозяйка обо мне абсолютно противоположного мнения, нежели я о ней.

Да, третья ночь без сна даётся мне с трудом.

— Здравствуйте… — нахожу в себе силы ответить и подойти к кровати сестры.

— Краткую картину болезни, расскажите, — говорит она совершенно беспристрастным тоном. — Паспорт родителя, полис ребёнка, — делает жест медсестре, чтобы взяла документы. — Лида, запиши.

— Сейчас… — я срываюсь к сумочке.

Пока отвечаю на ее вопросы, медсестра заполняет анамнез, Алексей периодически дополняет мои ответы.

Баринов стоит возле входа в спальню и держится достаточно отстранённо.

А мне эгоистично хочется, чтобы он подошёл и показал этой женщине, что мы с ним вместе. Что мы с сестрой в его доме не просто так и…

Да кто она такая вообще? Почему смотрит на меня с пренебрежением? Или это мне только кажется, и я просто схожу с ума от ревности?

— Хочу вам сказать, — заключает врач, — что это не отравление. Это розеола. Вирусное заболевание. Очень редко встречается в возрасте пяти лет, но вы где-то умудрились. В целом, нет ничего страшного. Посмотрите, поднимает Ксюшину руку и демонстрирует нам сгиб локтя. — Уже пошла сыпь. Это значит, что завтра температура спадёт сама.

— И чем лечить? — с нажимом спрашивает Алексей.

— Ничем, — встаёт его знакомая с кровати и перекидывает через шею фонендоскоп. — Само пройдёт. Сейчас укол сделаем жаропонижающий. Ребенок проспит на нем до утра. Ещё вопросы? — переводит она взгляд сначала на меня, а потом на Алексея.

— Нету вопросов, — качает он головой. — Аня, спрашивай, не стесняйся, — кивает мне.

— А когда нужно показаться врачу? — подаю я свой севший от переживаний голос. — И, вообще, что на счёт купания, прогулок, заразности?

— Инкубационный около недели, — терпеливо отвечает женщина. — В детский сад сообщит эпидокружение. Справку возьмёте в своей поликлинике. Для взрослых болезнь не опасна, особое внимание уделяется только людям с иммунодефицитом и беременным на ранних сроках.

— Беременным, — сглатываю я, — а чем опасно для них?

— Нарушением в развитии плода, — прищуриваются и темнеют ее глаза. — В некоторых случаях показан медицинский аборт.

— Ясно, — выдавливаю из себя, чувствуя, как начинает кружиться голова.

— Помогите мне, пожалуйста, — просит медсестра, потому что Ксюша отказывается поворачиваться на живот и прячет попу.

— Не надо укол, — начинает она хныкать, — я таблеточку выпью. Не надо…

Уставшая, сонная, испуганная большим количеством посторонних людей. Мое сердце сжимается, когда я прижимаю сестру к себе.

— Заинька, — уговариваю ее, пытаясь повернуть. — Сразу легче станет. Пожалуйста, давай сделаем укольчик. Это не больно. Я обещаю.

— Нет… — упирается Ксюха.

— Держите ее, — теряет терпение медсестра и сдергивает одеяло. — Нас люди ждут.

Сестра рыдает и прячется за подушку.

— Вышли все! — рявкает Баринов. — Я сам. Аня, проводи врачей. — Отбирает у медсестры шприц и распахивает шире двери спальни. — На выход все!

— Виктория Львовна, — теряется медсестра и поджимает губы, — Не положено же.

— Пойдём, — подхватывает знакомая Баринова свой чемодан. — Он умеет. Я ручаюсь.

Я окончательно перестаю что-либо понимать и глупо смотрю, как напуганная агрессивностью медсестры Ксюша, рыдает на груди у Алексея.

Почему-то чувствую себя предательницей.

— Аня, они сами не выйдут, — выводит меня из транса Баринов.

— Да, конечно… — киваю.

Слышу, что бригада скорой уже начинает стучать каблуками по лестнице, и бегу за ними.

— Большое вам спасибо, — стараясь

игнорировать свои женские неуместные чувства, говорю почти искренне.

— Это наша работа, — тормозит мой порыв любезный та самая «Виктория» и выходит за дверь.

— До свидания, — в тон ей, видимо, из солидарности, а может из вредности говорит медсестра.

— До свидания, — шепчу.

Блокирую замок и ложусь спиной на стену.

Кажется, я только что познакомилась с бывшей женщиной Алексея…

И пусть ситуация встречи явно говорит о том, что они не общаются, я все равно чувствую себя не в своей тарелке. Что значил их странный разговор в коридоре?

Как на отходняке, руки начинают трястись, а горло пересыхает.

Сейчас главное совершенно другое. Дождаться утра и убедиться, что Ксюше действительно станет лучше.

И поэтому я гоню от себя прочь все остальные мысли. Потом.