Его искали, а он нашелся

Месяцы допросов и перерытая память, из которой вытащили столько, что даже сейчас часть вытащенного засекречена, в том числе и от носителей допусков уровня Тиа, после чего ставшего почти овощем от регулярных мозгомоек вора отдали злым на него гномам. Казнь была проведена за закрытыми дверями, но в узких кругах знающих личностей стала достоянием общественности. Предательница же умерла от старости в почтенном возрасте, уже не сумев оттягивать смерть зельями и ритуалами, оставив после себя весьма могучий и крепко стоящий на ногах аристократический дом. Правда, всего лишь три сотни лет спустя, этот дом был подчистую вырезан самими эльфами, не оценившими политические действия правнука покойной бабушки.

А так, да.

Лошади летали и дышали пламенем. Вернее, дышали они Глубиной и Небом, а если еще точнее, то флером распадающейся в воздухе божественной эссенции. И не как драконы дышали, поджигая врагов намеренно, а просто выдыхали не вмещающуюся в их телах силу, иногда чихая, снося оказавшиеся на пути чиха здания.

Веселая история, прошедшая сквозь века и ставшая байкой, где едва ли не в каждой стране был незадачливый вор, шпион или похититель ценностей, заставивший кляч воспарить ввысь. Популярная и веселая история, в которой нет грустного финала, предательства и цинизма... оттого и популярная, что ничего этого там нет.

– Дела...
– Только и протянул с прибитым видом Ганс, забывший о палящем весеннем солнышке и о медленно плетущихся лошадках.

– Дела...
– Согласился с ним внимательно вслушивавшийся в рассказ эльфийки Лосий.

– Пи*дец.
– Подвела итог услышанному Тария, а Гестия только молча кивнула, присоединяя свое мнение то ли к сказанному мужчинами, то ли к высказанному подругой.

– А вам не кажется, что небо поменяло цвет?
– Прерываю поток рецензий и критики пересказанного блокбастера, когда замечаю указанную мною деталь.

Небо, все такое же бескрайнее и синее, каким можно любоваться и на какое так приятно смотреть ни о чем не думая, просто наслаждаясь покоем, действительно поменялось. Словно прибавился к синеве легчайший оттенок чего-то другого, причем настолько легкий, что если бы я не страдал херней, смотря на это небо от нечего делать, то имел бы шансы не заметить. Ну, и еще помогли полученные от титулов очки характеристик в восприятии.

Ганс даже отвел телегу в сторону от основного пути, вызвав мат пьяного мужичка, валяющегося в луже под стеночкой какого-то амбара. Здесь, на самой окраине города хватало и грязи, и вони нечистот и даже побирушек с нищими, которых не спешила убирать со взглядов почтенных горожан вездесущая стража. Наверное, это от того, что и стража тут была в числе меньшем, виде менее презентабельном, да и вообще, у них своих дел хватает, чем прямые обязанности выполнять.

– Ничего не могу сказать.
– Резюмирует Лосий, опуская голову и переводя взгляд на меня, а одновременно с этим его слова подтверждают и остальные соратники, включая даже Тиа.
– Небо, как небо.

– Верьте мне, у меня двести тридцать с гаком в восприятии.
– Говорю, одновременно поднимаясь со своего лежбища и вгоняя себя в легкую медитацию, пусть даже предчувствия и молчат, если не считать уже привычного навязчивого зудения на периферии сознания, к которому уже и привыкнуть успел.
– Что-то тут неправильно. Готовьтесь рвать когти и бросать эту рухлядь.

Рискую, но подозрение от бросивших тележку горожан - это максимум штраф стражникам или подарок воришкам. Ровно до того момента, когда они попробуют влезть в пожитки с личными вещами, активировав алхимические ловушки с кислотой, стирающей даже образы, не говоря уж о презренной материи. Да и не бросаем мы ничего, а пока только нервничаем.

Небо - синее.

Но другое синее, а не обычное синее.

Вдох и выдох.

Просеиваю все и вся, но не нахожу вообще ничего - ни чувств, ни опасности, ничего, большое и жирное нихера, помноженное на сто и возведенное в степень "хер". Это была не заслонка, не обманка, не что-либо еще, нет. Просто я реально не вижу ничего подозрительного, и только раскачанное восприятие, увидевшее микроскопическую смену цвета небесной синевы, не давало в это поверить.

Шевельнулись тени, пытаясь ощупать брусчатку и грязь внешнего города, но находя лишь грязь и спешащих по своим делам людей и одного квартерона-хоббита с двумя телохранителями. Мимоходом сворачиваю шею преследующему какую-то девчушку маньяку, оживляя его тень и затаскивая в пустынный проулок, но больше ничего не вижу. Взываю к зеркалам, но и они ничего не находят и не отражают, пусть даже я и опасаюсь разогнать их безумную песнь на полную мощность. Глубоко вдыхаю воздух, вновь морщась от вони, но теперь еще и вслушиваюсь в содержимое воздуха алхимическим чутьем. Ни тебе яда, ни сложных токсинов, ни чего-то необычного, если не считать легкого флера ладана, хранимого в одном из амбаров, причем запах такой легкий, что только с алхимическим анализом прямо в легких запущенным, могу его наличие уловить.

Под конец, уже махнув рукой и отсигналив соратникам успокоиться, использовал один из своих легендарных перков, как раз за две сотни восприятия полученный, да так и застыл каменным изваянием. Око Наблюдающего привычно пытается взорвать мозги, вливая в голову хоровод картинок, будто тысячи изображений из видеокамер - чужих глаз. В городе я эту штуку предпочитаю не активировать, так как она давит на мозги довольно сильно. Не опасно, просто неудобно - информационная перегрузка, как было поначалу со сферой теней, только привыкать сложнее.

– Странно...
– Произношу и сажусь, игнорирую отток резерва, благо он не такой уж значительный.
– Очень странно.

– Странно, шо?
– Ганс даже не задавая лишних вопросов, принялся доставать свои любимые костяные ножи, которые больше похожи на очень короткие мечи, пропитанные эссенциями до самой сердцевины.
– Аль кто?

Глаза.

Глаза.

Всюду глаза.

Картинки постоянно смещаются, вслед за движениями зрачков, моргают, появляются, когда новые носители глазных яблок входят в поле действия перка, исчезают, когда кто-то это поле покидает. Я вижу глаза, вижу глазами, но одно место привлекает меня слишком сильно, неправильно привлекает. Так, как привлекать не должно.

Обычный трудовой двор, или рабочий дом - плотники, кучка столяров, пятерка сапожников и херовенький кузнец, могущий втридорога подковать тебе лошадь, если вдруг подкова придет в негодность. Ясновидение не встречает преград, не видит ничего необычного - привычные судьбы, видимые от начала и до конца, привычная ежедневная рутина, различимая через Око. Вот разносят обед парочка кухарок, вот втихую хлебают бражку двое лодырей, вот милуется в укромном уголке парочка уже почти супругов, им бы только дождаться конца декады и можно свадьбу справить.

Все нормально.

Но вот.

Момент.

Глаза.

Очи.

Моргают.

Синхронно, разом и все до единого очи каждого из работников трудового двора моргают. Нет, они постоянно моргают, не выделяясь среди остальных глаз простых горожан, но только на территории этого места, в какой-то миг, примерно раз в минуту, все обитатели совершают синхронное моргание, да такое синхронное, что хоть бери и записывай их всех на олимпийские игры. И все это при полной, абсолютной тишине в ясновидении и отсутствии любых источников ненормальности, где ничего заподозрить не могу даже великолепный я.