Его Искушение
Шрифт:
Единственный, кто способен взять бремя власти в свои руки.
Смотрит прямо мне в глаза.
— Ну что, кукла, время сменить хозяина пришло.
Грозные слова заставляют заледенеть, а мужиков за спиной Монгола вытянуться по струнке.
Закрывает за собой дверь, отрезая нас от любопытных глаз.
Надвигается на меня массивной глыбой, нависает, заставляет упасть на подушку и вглядываться в дикие каре-желтые глаза, чистый янтарь, так контрастирующий с золотом кожи.
— Покричишь для меня, маленькая? — произносит тихо, надрывно, впиваясь яростным взглядом в мое бледнеющее лицо, а дальше, дальше…
Дальше…
Я
Монгол…
Я выхожу вместе с ним из палаты. Для всех я теперь женщина нового главаря. Мужские пальцы держат крепко, прожигают мою руку. Он за моей спиной. Огромная скала, принимающая удар на себя, давящая всех вокруг.
Этот мир жесток, и я ненавижу его до глубины души. Здесь законы звериные, стая признает вожака, им должен быть самый сильный, самый жесткий, самый бесчеловечный…
Палач…
Зверь во плоти, играющий по правилам, о которых знаю только я…
Он набросился на меня там, за дверью, резко подался вперед и этого было достаточно, чтобы я заверещала, отшатнулась так, что задела аппаратуру и та с грохотом повалилась на пол.
И, конечно же, я не смогла убежать…
Крепкое тело наваливается, прижимая меня к кровати, обездвиживая так, что ни вздохнуть, и я зарыдала в голос, громко, надрывно, выпуская сумасшедшие эмоции.
Сильные пальцы сжимают мои кулачки и прибивают к подушке, каменею, встречаясь взглядом с желтоватыми звериными глазами. Дикая вспышка его агрессии потухает так же неожиданно, как и началась.
Рассматривает мое лицо и на миг прикрывает глаза, словно давя в себе что-то.
— Тише, Ава, тише, малышка… Все, уже все…
Глубокий гортанный голос, пробивающийся акцент, неожиданная человечность и уже спустя мгновения я лежу на широкой груди и рыдаю, цепляюсь за мощную шею, пока крепкие пальцы глядят по спине, успокаивая…
— Не бойся, маленькая…
Поднимаю голову и заглядываю в тигриные глаза, раскосые, черные волосы на манер якудзы собраны на затылке. Этот мужчина оружие. Каждый мускул литого тела напряжен настолько, что ощущается камнем, ходячий динамит. Тронешь — рванет.
— Теперь ты под моей защитой. Моя игрушка. Для всех. А в дальнейшем, если что — еще вопрос, от кого понесла.
— Я ничего не соображаю. Не понимаю…
Протирает слезы с моих щек шершавыми пальцами.
— Я даю отсрочку, подготавливаю почву. Сейчас война и я не знаю, как лягут карты, но сделаю все, чтобы ты и твой ребенок выжили. Я слово брату дал. Теперь все, что принадлежало ему — мое…
Хмурит брови, и я рассматриваю росчерк шрама на одной, его чем-то порезали.
— Почему мне кажется, что ты не хочешь ни власти Ивана, ни его богатства?
Обнажает белоснежные зубы в грустной улыбке. У него твердые губы и верхняя словно очерчена белой линией.
— Ты даже близко не понимаешь, кто есть Палач. Безграничная власть. Безоговорочное подчинение. Это каста.
— Как тебя зовут?
Выпаливаю неожиданно, просто вспоминаю мальчишку из своего прошлого, почему-то кажется, если бы он выжил, он бы стал таким. Я все же интуитивно тянусь к этому восточному мужчине, чувствую в нем родственную душу, когда вот так, по-человечески, когда говорит, а не зыркает так, что сердце останавливается.
— Мое
имя мертво.— Ты ведь живой…
Проводит крепким пальцем по моей щеке, опять стирает слезу.
— Довольно разговоров.
Монгол меня не тронул. Не коснулся даже, но дал прочувствовать, какой именно зверь скрывается под безучастной личиной.
Там чернота, мрак и огонь, дикость, ярость.
С Иваном было легче, он как шторм, в котором можно выжить, а Монгол — огонь, сжигающий, уничтожающий.
— Обещай мне.
Неожиданно выпаливаю, и мужчина иронично приподнимает бровь со шрамом, опять превращаясь в привычного цинично-отстраненного убийцу.
— Слишком много с меня клятв берут в последнее время.
— Я хочу, чтобы ты уничтожил всех, кто причастен к гибели моего мужа…
Тянет губы в порочной улыбке.
— Приговор будет приведен в исполнение. Слово Палача.
Глава 51
Его дом. Наш дом… Мой дом…
Чужой дом.
Все теперь принадлежит Монголу…
А для меня есть только пустота, как этот особняк опустошенный, нелюдимый, бездушный.
Вхожу в него и испытываю странные чувства. Мама звонила, порывалась приехать. Репортаж со взрывом успели показать по всем новостям, но никто не знает кто и что. Просто сказано — бизнесмен Иван Кац погиб при взрыве после модного показа, на котором он присутствовал. Все. Обо мне никаких упоминаний, но маме хватило и того, что произошло покушение там же, где была и я.
Материнское сердце, оно такое… подсказало.
Врать было сложно, но я сказала, что ничего не знаю, обошлось…
Потом выяснила, что Монгол удалил всю информацию обо мне, заставил папарацци стереть лишние фотографии.
В который раз за короткий промежуток времени этот замкнутый и отчужденный мужчина спас меня, во время взрыва он тоже не задумываясь прикрыл меня собой, убрал из зоны поражения…
У меня определенно странный ангел-хранитель…
Не знаю, существуют ли демоны-хранители, так как этот парень однозначно не в команде хороших…
Прохожусь по холлу, провожу пальцами по столу.
— У вас будут распоряжения? — меня встречает Василиса, вся в черном, с платком, повязанным на голове, глаза у нее красные и опухшие.
А как выгляжу сейчас я?
Не знаю.
Я не смотрела в зеркало.
Не могу себе позволить быть слабой. Не сейчас. Не тогда, когда Ивана не стало. Я — Кац. Его фамилия, как клеймо. Тайное, но все же я ношу именно ее…
— Аврора…
Повторяет и сжимает в руках салфетку, теребит ее, держится, а я смотрю на эту женщину, которая однажды дала мне совет, ключик к пониманию собственного счастья…
Как странно — можно повзрослеть за один единственный миг.
Меня прежней нет, та девчонка погибла вместе со своим мужем, сгинула в огне, который унес мужчину, показавшего мне, что такое любовь, что такое тяга и надежда.
— Ты мой второй шанс, Аврора… Иногда это все, что нужно в жизни…
Иван стал моим кислородом, без него я как рыба на берегу, открываю рот, заглатываю воздух, но все равно задыхаюсь.
— Люблю тебя… Как же я тебя люблю, куколка…