Его называли Иваном Ивановичем

– Как вас зовут?

– Кванд. Эрнст Кванд. Я требую немедленно проводить меня к командиру регулярной части Красной Армии, - заявил немец.

– Нет, сначала мы с вами займемся, - сердито бросил Коровин.

– Что он сказал?
– спросил Рыбаков.

– Задирает нос, считает нас бандитами.

– Что?!
– Рыбаков ткнул гитлеровца в спину дулом автомата.
– Давай! Давай!

Шменкель шел последним. Он давно ждал момента, когда они возьмут в плен гитлеровца, давно собирался забросать пленного немца вопросами. А вот теперь Фриц не знал, с чего начать. Ему как-то стало неловко перед товарищами. Этот Кванд по их красным лентам сразу, видимо, догадался, что перед ним партизаны. Но стоило гитлеровцу оправиться от страха, как он потребовал, чтобы его передали в регулярную воинскую часть Красной Армии. Шменкель злился за это на пленного, но старался не показывать виду. Обогнав партизан, Шменкель пошел рядом с пленным.

– Кто вы?
– спросил он немца.

Пленный смерил Шменкеля удивленным взглядом, озадаченный его безукоризненным немецким произношением.

– Солдат.

– И вы пришли сюда как солдат?

– Я отказываюсь отвечать.

– Значит, вы офицер.

Пленный молчал. На его лице не дрогнул ни один мускул.

– Воля ваша, но лучше подумайте о своем положении. У вас нет солдатской книжки, - проговорил Шменкель и, отстав, поравнялся с Коровиным,

Так они ниш минут двадцать.

– Далеко еще идти?
– спросил пленный.

– Нет.

– Я унтер-офицер.

– Так-то оно лучше. Из какой части?

– Из одиннадцатой танковой дивизии.

– Почему вы в нас стреляли?

Пленный пожал плечами:

– Я и сам не знаю. Видимо, сдали нервы... Мне говорили, что партизаны издеваются над пленными...

В этот момент их окликнул часовой. Они назвали пароль и, завязав пленному глаза, пошли дальше. Партизаны, встречавшиеся на пути, отпускали ядовитые шуточки в адрес пленного.

Подойдя к заместителю командира отряда Васильеву, Шменкель доложил, сколько в ходе операции убито гитлеровцев. Тем временем Рыбаков и Коровин подвели пленного.

Васильев внимательно посмотрел на пленного. Гитлеровец в свою очередь изучал командира, стараясь, видимо, отгадать его воинское звание, поскольку на гимнастёрке у командира погон не было.

– Ну как, навоевались?
– спросил Васильев.

– Пока да, - небрежно ответил пленный.

Васильев сделал несколько шагов к немцу.

– Пока, говорите? Надеетесь, что вермахт выиграет эту войну?

– А вы как считаете?

Разговор этот переводил Шменкель. Он так старался быть прилежным переводчиком, что не одернул вовремя пленного за его наглость.

– Вы не вправе задавать мне вопросы, - ответил Васильев.
– Я же вам кое-что напомню. Ваши армии давно хотели быть в Москве, но из этого ничего не вышло. Вас отбросили на триста километров. А почему, я вас спрашиваю?

– Насколько я могу судить... это случилось потому, что у нас не было достаточного количества зимнего обмундирования, не хватило бензина и... сильные морозы. Самое главное, конечно, сильные русские морозы.

– Ах, вот как? Виноваты, значит, морозы? Неужели вы до сих пор не поняли, что мы в состоянии побеждать?

Пленный заморгал глазами.

Тем временем к Васильеву подошли Тихомиров и несколько командиров.

– Ничего лучшего придумать не могли?

Голос Васильева стал строже.

– Я действительно не могу об этом судить...
– проговорил пленный.
– Я всего-навсего унтер-офицер... У русских под Москвой не было резервов, и если б это происходило летом, а не зимой, то все могло бы быть иначе.

– Затвердил одно, как попугай!
– проговорил Васильев и спросил: - Вы член нацистской партии?

– Нет.

– Вы все так говорите. Зачем вы пришли в нашу страну? Мы вас звали?

Пленный молчал.

– Вы что, потеряли дар речи?

– Я солдат, я выполнял приказ, и все.

– Даже если это был приказ стрелять в женщин и детей? Сжигать села и избивать стариков?

Пленный крепко закусил губы. На лбу у него выступили капли пота.

"Что-то он скрывает", - подумал Шменкель.

– За слово "приказ" вам не спрятаться. Вы не котята, надо думать. Вести войну против женщин и детей - это дело совести. К счастью, не все такие, как вы. У нас в отряде есть настоящий немец, его фамилия Шменкель...

– Шменкель?
– удивленно переспросил пленный, не дождавшись, пока ему переведут сказанное.

– Вы слышали о нем?
– спросил Васильев.

– Нет, нет, - быстро ответил пленный.

– Ты врешь!
– не без волнения сказал Шменкель.

От командира не ускользнуло, что упоминание фамилии Шменкеля несколько накалило обстановку.

– Говори правду, - настойчиво предупредил Шменкель.
– Только правда может спасти тебя. Шменкель - это я!

Пленный в какой-то момент закрыл глаза, словно хотел показать, как он устал.

– Я действительно ничего не знаю... Я всего-навсего маленький унтер-офицер...

– Забудь ты это слово... Унтер-офицер! Унтер-офицер! Говори, что знаешь!

– Жандармерия разыскивает какого-то ефрейтора Фрица Шменкеля.

– Откуда ты это знаешь?

– От полевой жандармерии.

С ноября до мая произошло столько событий! У полевой жандармерии других забот полно: им наверняка не до ефрейтора, который дезертировал из армии полгода назад.

– Я числюсь в списке разыскиваемых, - сказал вдруг Шменкель.

– Да, да, разумеется, - согласился пленный.

– Где вы видели эти списки? Какое отношение имеете вы к полевой жандармерии?
– Вопросы Шменкеля сыпались один за другим с такой быстротой, что унтер-офицер сразу понял, что попал в ловушку.

– Никакого! Абсолютно никакого! Я только слышал об этом.

– От кого?

В глазах пленного блуждали какие-то нагловатые огоньки, когда он говорил, что слышал об этом от одного знакомого.

– А ну-ка снимай рубашку!
– приказал Шменкель и, заметив, что тот не собирается выполнять его приказ, повторил: - Снимай рубашку!

Шменкель не обратил внимания на удивленный взгляд командира. С интересом смотрел он на трясущиеся пальцы пленного, которыми тот расстегивал пуговицы.

– Подними руки!

Под мышкой у пленного красовалась татуировка с обозначением группы его крови. Такие метки были у всех эсэсовцев. Значит, этот тип эсэсовец! Но тогда почему он оказался в танковой колонне?!