Его называли Иваном Ивановичем

Когда они миновали пост, Шменкель с облегчением вздохнул. Дорога стала шире. По обе ее стороны рос лиственный лес.

"Пассажир" ехал молча, глядя прямо перед собой. В уголках его рта застыла пренебрежительная улыбка. Шменкелю хорошо было знакомо отношение офицеров к нижним чинам. Фриц терпеть этого не мог.

"В лесу гитлеровца можно связать, сунуть в рот кляп и, бросив в кузов, довезти до лагеря. Вот все удивятся, когда вместе с передатчиком мы привезем еще и офицера".

Однако, как ни соблазнительна была эта мысль, Шменкель тотчас же отогнал ее. Нельзя рисковать успехом всей операции. Недаром командир предупреждал его быть серьезнее и не допускать никаких легкомысленных поступков.

"Смотри, Иван, не соблазняйся на легкую добычу. Самое трудное для вас - обратный путь. Когда фашисты заметят, что у них из-под носа утащили радиопередатчик, они немедленно бросятся в погоню, и вам нужно во что бы то ни стало уйти от них", - вспомнил Шменкель наставления командира.

Преодолев подъем, машина выехала на шоссе, ведущее в Ярцево.

– Где изволит сойти господин капитан?
– спросил Шменкель гитлеровца.

– Перед зданием комендатуры в Ярцево. Дорога в лазарет проходит именно там.

Митя, кажется, понял, что сказал капитан, и, наклонившись к баранке, незаметно подмигнул Шменкелю. Капитан сидел как истукан. Открыв окно, Шменкель потихоньку насвистывал какую-то немецкую песенку.

У перекрестка дорога пошла под уклон. Фриц увидел впереди длинную колонну военных грузовиков, которая, подобно змее, растянулась в направлении Вязьмы. Шменкель про себя пересчитал машины и как бы между прочим заметил вслух:

– Пожалуй, пахнет наступлением.

– А вы, я вижу, не лишены наблюдательности.
– Капитан не без ехидства улыбнулся.
– Офицер запаса?

– Так точно, господин капитан.

– Из Шлезвига?

– Нет, из Померании.

– Знакомые места.

И капитан вновь замолчал.

Шменкель был доволен: по документам - он из Померании, неважно, что выговор у него несколько иной.

Прошло немало времени, пока Мите удалось вклиниться в длинную колонну грузовиков и мотоциклов. Некоторое время они ехали в этом огромном потоке. На развилке дорог колонна вдруг свернула к железнодорожной станции Ярцево. Миронов снова незаметно подмигнул Шменкелю.

Фриц волновался, догадываются ли товарищи, сидящие в кузове, что он задумал.

Коровин с удивлением посмотрел на указатель - Виктор не знал, что из-за неожиданного попутчика им приходится делать крюк.

Убедившись, что товарищи ведут себя спокойно, Шменкель перестал волноваться. Фриц с благодарностью подумал сейчас о Морозове, который на всякий случай объяснил им, как лучше проехать по городу, хотя по первоначальному плану вовсе и не предусматривалось заезжать в него. Вот и мост через реку. Прибавив газу, Митя на большой скорости повел машину по городу. Капитан несколько раз покрутился направо и налево, но вскоре машина, резко затормозив, остановилась перед зданием комендатуры.

– Господин капитан, вы приехали.

– Благодарю вас, доктор.

Выйдя из машины, гитлеровец слегка коснулся двумя пальцами козырька фуражки, и исчез в дверях комендатуры.

Митя проводил его свирепым взглядом. Шменкель вскочил в кабину и спросил Митю:

– Что ты несся по городу как угорелый?

– Хотел поскорее отделаться от этого типа. Меня от него прямо наизнанку выворачивало. Было б неплохо, если б мы прикончили его там, в лесу.

– Этого не следовало делать. А вот как ты из колонны выехал - такое не каждый сумеет! Это - прямо мастерство.

– Мое мастерство еще впереди.

Проскочив через несколько улиц, Митя выехал на шоссе, догнал колонну машин и, воспользовавшись "дырой", проскочил мимо. Из одной машины солдаты что-то закричали Мите, но он лишь засмеялся и махнул им рукой. При въезде на станцию Митя погудел, а когда шофер впереди идущей машины не обратил на это никакого внимания, Митя так прижал его, что тот невольно пропустил назойливый грузовик.

– С ними только так и нужно, иначе они не понимают!
– проворчал Митя.

– А почему из города ты не поехал прямо на станцию? Ведь там есть дорога?

– Есть-то есть, но та дорога идет вдоль железнодорожного полотна и усиленно охраняется.

Шменкель понимающе кивнул и закурил. Больше он ничего не говорил Мите, даже когда тот свернул с шоссе и поехал по дороге, изрытой воронками.

Из-за объезда они потеряли много времени. Только после полудня партизаны подъехали к серому зданию товарной станции.

Митя погудел три раза. Из будки, выкрашенной в черный, белый и красный цвета, вышел часовой. Солнце слепило ему глаза, и, чтобы разглядеть машину, он приложил к глазам ладонь. Потом часовой поднял шлагбаум и пропустил машину на территорию станции. Митя пересек станционный двор и остановился, но мотора не выключил.

Шменкель не спеша вылез из кабины и хлопнул дверцей. Партизаны выпрыгнули из кузова и с любопытством осмотрелись.

Рыбаков с двумя партизанами пошли вслед за Шменкелем. Не успели они подойти к зданию склада, как из дверей выскочил унтер-офицер, испуганно застегивая на ходу френч. Унтер хотел было доложить Шменкелю, но Фриц остановил его:

– Что, уснули, что ли? Ну, я вам покажу. Где радист?

– У меня, господин врач. Если я могу...

– А где остальные?

– Двое свободны от дежурства, остальные охраняют русских.

Немец указал вдоль путей, где метрах в двухстах русские рабочие грузили что-то в вагон.

Шменкель пошел за унтер-офицером через складское помещение. В самом конце склада он рывком распахнул дверь и остановился на пороге большой побеленной комнаты, разделенной перегородкой и оборудованной под жилое помещение. Трое солдат вытянулись по стойке "смирно". На столе валялись карты. Одна кровать была смята, видимо, на ней только что лежал унтер-офицер.

– Кто из вас радист?

– Обер-ефрейтор Швальбе, - доложил худощавый мужчина со светлой бородкой.

– Хорошо. А ты, - Шменкель ткнул пальцем в солдата с круглым лицом, собери всех людей, да побыстрее.

– Слушаюсь!

– Извините, господин врач, - с порога заметил унтер-офицер, - но русские...

– Никуда ваши русские не денутся.

"Пока все идет хорошо", - подумал Шменкель и вдруг увидел, что солдат с круглым лицом все еще стоит, вопросительно поглядывая на унтера.

Тогда Шменкель крикнул: