Его огонь горит для меня

Салли сказала, что на последний зимний бал принято одеваться очень откровенно и у многих в вырезах будут виднеться соски, но для меня это было слишком. Вместо этого я обнажила едва ли треть груди, но плотно прилегающая ткань и поддержка Ованеса позволили показать нежную ложбинку под грудью, которую лично я всегда считала гораздо более эротичной, чем глубокий V-образный вырез, который практиковали тут.

Волосы Салли мне уложила так, чтобы они были гладко собраны у висков и открывали уши, а сзади спускались кудрявым водопадом на левое плечо уже в форме фривольных широких кос, переплетённых между собой. Таким образом они мне не мешали, но при этом было видно, насколько волосы у меня яркие и густые. Салли притащила какое-то особое средство и побрызгала им для придания блеска косам. Мы также хорошенько меня надушили, обрядили в сандалии на платформе и восхитились. Став выше, я, наконец, перестала смотреть на горничную снизу вверх, и почувствовала себя увереннее. Продефилировав по комнате и продемонстрировав походку от бедра, я окончательно сразила Салли. Решившись, я попросила её позвать Шаля.

С одной стороны, я доверяла мнению горничной, с другой — он-то действительно был на балах, а не только участвовал в сборах. Когда он постучал, я почему-то застеснялась и сначала прощупала воду.

— Шаль, ты можешь сказать мне честно, можно ли так появляться на балу? У меня нет платья, и я не знаю, что принято носить.

— Ты меня заинтриговала. Показывайся.

— Только обещай, пожалуйста, не издеваться, если я что-то не то надела.

— Э, нет. В жизни каждого мужчины иногда встаёт выбор: очень смешно пошутить или уложить девицу в постель. Тебя я уложить в постель не могу, поэтому остаётся только одно. — хмыкнул он.

— Ладно, тогда хотя бы пообещай никому не рассказывать.

— Обещаю. — я распахнула дверь, а Шаль замер на пороге. Его глаза скользили по вырезу, животу, обтянутому тканью так плотно, что было видно рельеф и ямочку пупка, бёдрам, от которых ткань расходилась струящимся водопадом вниз к полу. Затем его взгляд вернулся к моему лицу.

— Повернись спиной. — я послушно повернулась, а затем сделала несколько шагов по комнате.

— Я надела сандалии на платформе. Такие носят в нашем мире, чтобы казаться выше. Но даже в них буду самой маленькой, наверное.

— Ты будешь самой красивой. Платье потрясающее, такого выреза я ещё не видел и это к лучшему.

— Это не слишком откровенно для вашего мира?

— Нет. — затем он оглядел меня ещё раз и продолжил слегка охрипшим голосом. — Не знаю, с одной стороны, только вырез. И вырезы будут у всех, это же последний зимний бал. С другой, видно кожу под грудью, я такого ни разу не видел, и это выглядит очень нежно и даже трогательно. Синнаю будут сниться сны с твоим участием. Хотя, я думаю, что ему для этого хватило вчерашнего.

— То есть мне можно пойти в таком платье? Или лучше вот так? — Ованес сделал вырез треугольным и применяя на практике все известные мне технологии пушапа.

— Нет, так тоже можно, но лучше верни, как было.

— У нас ещё носят вот так. — Ованес, подчиняясь моему желанию, сначала закрыл полностью плечи и грудь, сделав платье глухим, а затем большими пятнами в бронзовой окантовке он оголил плечо и один бок, чтобы открыть живот и пупок.

— Нет, так точно нельзя. Оголять живот нельзя, это слишком откровенно. — Шаль шумно глотнул, оттянул ворот рубашки и отвёл взгляд. — Извини, что-то у тебя жарко, я попозже зайду. С этими словами он вышел из комнаты, оставив меня недоумевать, а Салли смеяться в кулачок.

— Ох, зачем же вы так, госпожа?

— Что случилось?

— Живот можно показывать только мужу и лекарю. Даже брату и жениху не показывают.

— Ой, я не знала. Мне стоит извинится?

— Нет, думаю, что лучше всего сделать вид, что ничего не произошло. Я обещаю, что я никому не расскажу. Думаю, что он тоже болтать не станет, не такой он человек.

— А у нас так носят и даже серёжку в пупок вставляют и танец живота танцуют.

— Это как?

И я показала. К сожалению, специалист в этой области из меня был никакой, но однажды Наташка умотала в незапланированный отпуск с семьёй, и я целых три недели ходила в самый крутой в городе фитнес-центр по её абонементу, а эта тренировка как раз идеально выпадала между двумя парами в моём расписании.

— Ну и музыка ещё должна быть такая, ритмичная и восточная.

— Неужели в вашем мире так все девушки умеют?

— Ну не все, но многие, наверное. Это просто танцы.

— Повезло Его Величеству. Вы ему так один раз станцуете, он до конца жизни больше ни на кого не посмотрит. Очень красиво.

— Не думаю, что у нас до этого дойдёт, Салли. Он меня терпеть не может.

— А вы его?

— Этот разговор останется между нами?

— Клянусь здоровьем! — воскликнула девушка и жадно посмотрела на меня в ожидании подробностей.

— А я не знаю, Салли. Я его ненавидела из-за смерти Карины, из-за всей этой ситуации, а потом поняла, что он в этом толком и не виноват. Ему диктует условия Совет и совет вызвал сюда девушек, а он просто сопротивляется. Относится без восторга к навязанной жене? Разве можно его за это осуждать? Мне не нравится его резкость, но я тоже хороша. Я пока не дала ему повода хорошо ко мне относиться, только перечила и грубила. И даже кинжал в него метнула.

— Ну а целовал он вас как горячо! Все заметили, никогда такого раньше не было, чтобы он так горел от поцелуя. Хорошо, что на улице дело было, а то пожар был бы во дворце, как пить дать.

— Ага, целовал горячо, зато потом с грязью смешал. И как к этому относиться?

— Госпожа Алина, вы за него замуж пойдёте?

— Пойду, выбора у меня нет.

— Ну и у него нет. Но он мягкость и гибкость проявлять не будет. Будь он такой взрослый, как Шаритон, он бы вам навстречу пошёл. Но он по меркам магов очень молодой, ещё и огневик. И женщины с ним всегда ну не то, чтобы по принуждению, но терпят. Ангалая как-то ему сказала, что никогда ни одна искренне его не полюбит, потому что такую боль можно только превозмогать ради его положения. И будь он простым магом, никто бы с ним в постель не лёг.

— Да, такое неприятно слышать.

— Ну вот может вам стоит как-то с ним помягче. Тем более, что вы его огня не боитесь. Может, вам даже приятно будет?

— Целоваться было очень приятно. Неприятным было то, что последовало. — пришлось признать мне.

— Ну так это потому что он злится. А если бы вы с нежностью, то и растопили бы сердце его. Оно не каменное, он брата любит и сестёр балует. Шкодницы из него верёвки вьют как хотят. И друзей он очень ценит, хоть и шутки у них иной раз дурные. И потом, Шаритон — он не с каждым императором идёт на диалог, а господина Эринара он очень ценит и уважает. Это дорогого стоит. И господин Маррон к нему расположен.

— Салли, а тебе никто не приплачивает за такие речи? — поджала губы я, сдерживая улыбку. Уж больно сильно она старалась расхвалить императора.

— Нет, что вы. Хотя я бы не отказалась. За деньги говорить своё мнение куда приятнее. — она задорно подмигнула и продолжила. — Просто вы сейчас двое и несчастны, у вас так вообще никого нет. А могли бы быть счастливы вместе.

И я задумалась. В конце концов, что я теряю, постаравшись наладить отношения? В случае неудачи ничего для меня не изменится, а в случае успеха? Разве смогу я годами жить на ножах, пикироваться за каждую мелочь и бесконечно стоять на своём? Не смогу. Карина смогла бы, а у меня недели не прошло, а я уже весь запал растеряла и даже жалею его. Через месяц буду ему тапки носить.