Его прощальный поклон. Круг красной лампы (сборник)

Для Джонсона было неимоверной радостью заняться каким-то делом и чувствовать, что он хоть чем-то помогает жене. Не теряя времени, он пустился бегом в Бридпор-плейс. Его быстрые шаги разносились по молчаливым улицам. Большие темные фигуры полисменов провожали его желтыми лучами своих фонарей. Два рывка за шнурок звонка заставили спуститься заспанного полуодетого ассистента. Он передал ему закупоренную стеклянную бутылку и матерчатый мешочек, в котором что-то позвякивало. Джонсон сунул бутылку в карман, сжал в руке мешочек и, натянув шляпу по самые брови, продолжил путь. На Сити-роуд он остановился перед домом с вывеской, на которой белыми буквами на красном фоне было написано имя доктора Причарда. Обрадованный, он перепрыгнул три ступеньки, ведущие к двери, и тут позади него раздался звон. Драгоценная бутылка выпала из его кармана и разбилась о тротуар.

На миг ему показалось, что это тело его жены лежит разбитое на осколки. Но утренняя пробежка освежила его разум, и, решив, что ничего непоправимого не произошло, он решительно потянул за шнурок ночного звонка.

– В чем дело? – послышался откуда-то недовольный голос. Сделав шаг назад, он посмотрел на окна, но никого не увидел. Тогда он вновь протянул руку к шнурку, но в эту секунду раздался настоящий рев: – Я не собираюсь тут всю ночь торчать! Говорите, кто вы такой и что вам нужно, или я закрываю трубку.

Только сейчас Джонсон увидел конец переговорной трубки, который торчал из стены над звонком. Он крикнул в нее:

– Я хотел, чтобы вы пошли со мной к доктору Майлсу. Он принимает роды. Дело очень срочное.

– Далеко идти? – секунду помолчав, спросил раздраженный голос.

– В Хокстон, на Нью-Норт-роуд.

– Моя консультация стоит три гинеи, оплата на месте.

– Хорошо! – прокричал в трубку Джонсон. – Захватите с собой бутылку микстуры А. С. Э.

– Ладно! Подождите минуту.

Через пять минут дверь распахнулась и из дома вышел пожилой седовласый мужчина с суровым лицом. Когда он выходил, из глубины дома донесся крик:

– Не забудь галстук, Джон.

Обернувшись, он пробурчал что-то в ответ недовольным голосом и захлопнул дверь.

Бесконечная напряженная работа огрубила характер врача-консультанта. Потребности собственной постоянно разрастающейся семьи заставили его позабыть о добродетельной сущности своей профессии и относиться к ней в первую очередь как к способу заработка. И все же под колючей оболочкой билось доброе сердце.

– Вы хотите рекорд побить? – обливаясь потом, спросил он, подбежав к Джонсону после того, как минут пять пытался не отставать от него. – Дорогой сэр, поверьте, если бы я мог идти быстрее, я бы шел быстрее. Я понимаю ваше волнение, но, правда, не могу.

Так что Джонсону, сгорающему от нетерпения, пришлось сбавить шаг. Лишь когда они вышли на Нью-Норт-роуд, уже не в силах справиться с волнением, он бросился вперед и открыл доктору дверь своего дома. Он слышал, как медики встретились наверху у спальни и даже разобрал отдельные слова: «Простите, что поднял вас с постели… тяжелый случай… хорошие люди». Потом они перешли на шепот и вошли в спальню, закрыв за собой дверь.

Джонсон отправился на свое кресло в гостиной и стал прислушиваться с удвоенным вниманием, потому что понимал, что решающий миг близок. Он слышал шаги обоих врачей и даже мог отличить пришаркивающую походку Причарда от отчетливых шагов Майлса. Несколько минут было тихо, а потом раздался какой-то странный, словно пьяный, хрипловатый голос. Ничего подобного до сих пор он не слышал. Почти сразу легкий сладковатый запах опустился вниз по лестнице и проник в столовую. Запах был такой слабый, что, если бы у Джонсона все органы восприятия не были напряжены до крайнего предела, он бы, пожалуй, его и не заметил. Постепенно протяжные стоны превратились в неразборчивое мычание, а потом стихли вовсе. Джонсон облегченно вздохнул – он понял, что наркотик сделал свое дело, и теперь, чем бы все ни закончилось, его несчастной супруге не придется больше страдать.

Но вскоре тишина сделалась для него еще невыносимее, чем крики. Он перестал понимать, что происходит наверху, и сердце его наполнилось самыми страшными подозрениями. Он встал и снова подошел к лестнице. Там ему удалось услышать какое-то металлическое бряцанье и приглушенный и неразборчивый разговор врачей. Затем он услышал, как миссис Пейтон что-то произнесла не то испуганным, не то жалобным голосом, и снова послышался шепот врачей. Двадцать минут простоял он там, вжавшись в стену и прислушиваясь к отдельным фразам, долетавшим из спальни, но так и не смог разобрать ни слова. А потом тишину вдруг прорезал чудной визгливый крик, похожий на плач, счастливо взвизгнула миссис Пейтон, и мужчина бросился обратно в гостиную, повалился на диван и как полоумный забарабанил по нему ногами.

Но как часто судьба играет нами, словно кошка с мышью! Отпустив, тут же снова хватает цепкими когтями и сжимает их еще сильнее. Минуты шли, а сверху не доносилось ни звука, лишь не прекращал надрываться детский голосок. Джонсон, уже успокоившийся, после безумного приступа счастья, теперь лежал, затаив дыхание, и с напряжением прислушивался. Кто-то начал ходить по комнате, вполголоса заговорили врачи, но того голоса, которого он ждал больше всего, слышно не было. Беспокойная ночь притупила его нервы, не в силах больше переживать, он сжался в комок на диване и принялся ждать. Так он и сидел, когда врачи спустились в гостиную… Жалкая усталая фигура с всклокоченными волосами, немытым лицом и очумелым от бессонницы взглядом. Когда они вошли, он встал и оперся рукой о каминную доску.

– Она умерла? – спросил он.

– Она прекрасно себя чувствует.

При этих словах неприметный серый человечек, который до этой ночи и не подозревал о том огне, который заложен в его сердце, во второй раз ощутил прилив безудержного счастья. Ему захотелось упасть на колени и заплакать, но он постеснялся докторов.

– Я… я могу подняться?

– Через несколько минут.

– Поверьте, доктор, я так… я так… – от безудержной радости у него заплетался язык. – Вот ваши три гинеи, доктор Причард. Как бы мне хотелось, чтобы это были три сотни!

– Мне тоже, – сказал старший из врачей, и они рассмеялись и пожали руки.

Джонсон открыл им дверь магазина и услышал их разговор на пороге.

– Одно время мне казалось, что все закончится плохо.

– Я вам очень благодарен за помощь.

– Мне это очень приятно слышать, поверьте. Не хотите зайти ко мне? Выпьем по чашечке кофе.

– Нет, спасибо. Ко мне утром должен приехать еще один пациент.

Твердые и шаркающие шаги разошлись в разные стороны. Джонсон отвернулся от двери. Мысли в его голове все еще путались от счастья. Ему казалось, что теперь у них начнется новая жизнь. Он почувствовал, что сегодняшняя ночь сделала его сильнее и глубже. Возможно, все эти страдания все же были не зря. Вполне может оказаться, что они станут благословением и для его жены, и для него самого. Каких-нибудь двенадцать часов назад даже сама эта мысль не могла бы прийти ему в голову. Его переполняли неведомые доселе чувства. Если земля вспахана, на ней обязательно что-то вырастет.

– Можно мне подняться? – крикнул он и, не дожидаясь ответа, стал подниматься по лестнице, перепрыгивая через три ступеньки.

Миссис Пейтон стояла рядом с наполненной мыльной водой ванной и прижимала к груди какой-то сверток. Из коричневой шали выглядывало странное маленькое розовое личико, помятое, с влажными раскрытыми губами и дрожащими, как ноздри кролика, веками. Слабая шейка не могла удержать голову, поэтому она беспомощно лежала на плече женщины.

– Поцелуй его, Роберт! – воскликнула новоиспеченная бабушка. – Поцелуй своего сына!