Его птичка

Я не видела Рому почти сутки, уже и не надеясь на новую встречу, поэтому не хотела отвлекаться на посторонние ненужные разговоры. Зачем? Здесь же я, и он, и судя по убийственному выражению лица — он ревновал.

О, коварное женское тщеславие!

Мне так хотелось сыграть на этом. Заставить Рому изнывать от желания и ревности.

— Охранник — Дмитрий Борисыч не любит, когда приходится закрывать дверь ровно в семь, — проворчал Рома, лишь бросив мимолетный взгляд на удивленного юнца.

Мы все разом посмотрели на упомянутого стража порядка. Неказистый мужчина с залысинами и дряблой кожей, как ни в чем не бывало — словно он не должен через уже четыре минуты выгонять всех посетителей из больницы — грыз кончик простого карандаша и смотрел в газету. Судя по всему, кроссворд его занимал больше работы.

Я хихикнула, словно маленькая довольная девочка.

Мужчины резко обратили на меня взор, Артур удивленный, а Рома раздражённый.

Я поняла, что нужно уже как-то прояснить ситуацию и встала. Повернувшись к Артуру лицом, я закрыла своим небольшим телом Романа — попыталась. Все мои чувства обострились от тесной близости с пышущим гневом мужчиной.

Хотелось ещё ближе.

— Роман Алексеевич прав. Уже поздно. У меня процедуры. А тебе тоже пора заниматься, — быстро проговорила я, с восторгом обдумывая предстоящие «процедуры» с Романом.

— Смотрю, Роман Алексеевич, — процедил Артур сквозь зубы, — весьма заботливый врач. Он ко всем так трепетно относится, или здесь существует особая привязанность?

— Я с особым удовольствием вышвырну тебя за дверь, если ты сам не исчезнешь, — отодвинув меня в сторону, не менее жёстко сказал Рома.

Я невольно сравнила двух мужчин, одного из которых желала я, и как, оказалось, получала полную взаимность, а другого давно и надежно оставила во френдзоне. Артур был похож на домашнего кота, хоть и хищника, но мелкого, а Рома, кроме того, что был выше моего друга, походил на ягуара.

Стремительного и завораживающе опасного.

Когда лицо Артура потемнело от злобы, а Рома сделал шаг вперед, их конфликт прервал охранник, очевидно догрызший, наконец, свой карандаш.

— Посетители на выход. Посетители на выход! Время посещения закончилось.

Я снова втиснулась между двумя мужчинами, приподнялась на цыпочках, чтобы поцеловать Артура в щеку, чем вызвала откровенный рык Романа.

Ну, не специально же.

— Спасибо, что зашел. Меня завтра уже выпишут, так что…

— Завтра? — переводил Артур взгляд с меня на Рому и обратно. В его голосе стала прослеживать ехидная нотка. — А разве после аппендикса не семь дней лежат?

— Мне делали, эту… — я обернулась на Рому, который не сводил предостерегающего взгляда с Артура.

— Эндоскопическую аппендэктомию.

Я неловко улыбнулась, посмотрела на Артура и развела руками.

— Вот эту эндо…. Ты понял.

— Бесплатно? — съехидничал Артур, не сходивший с места, словно врос в мрамор холла.

Люди начали расходиться. Провожавшие и посетители обтекали участников немой сцены, как потоки воды неподвижные камни. Кое-кто поглядывал на нас, но в основном люди спешили выйти на улицу и добраться до дома. Я только порадовалась, что мне не придется идти под ливень, потому что на дождь я любила только смотреть.

— Это в рамках помощи студентам Москвы, — отчеканила я и чуть толкнула ягодицами ноги Ромы. Он без слов все понял, еще раз хлестнул хищным взглядом Артура. Схватив меня за запястье, словно помечая свою территорию, потащил к лифтам.

Я кожей чувствовала взгляд Артура, но все моё внимание было поглощено напряженной влажной шеей. По коже все еще скатывались капельки, падающие с мокрых, от пойманного дождя, волос. Сейчас они казались темными, под стать его настроению.

Я усиленно держала себя в руках, чтобы не слизать эти капли, которым позволено, так тесно касаться кожи моего Ромы.

Нельзя так думать. Он не может быть моим.

Но он ревновал.

Только почему я не думаю также о Веселове?

Я попыталась освободить сознание от неправильных мыслей. Даже попыталась выдернуть руку, когда увидела, что мы уже подходим к лифтам. Он только сильнее стиснул запястье, и я перестала дергаться. На мне и так будут синяки. Его клеймо. Одно это сводило судорогой низ живота.

Я прикусила губу и засеменила быстрее, потому что Рома резко увлек меня от лифтов, возле которых собралась порядочная толпа.

Людям порой и пару этажей пройти тяжело. Мне нет.

— Я могу и по лестнице.

— Замолчи, — угрожающе прошипел он, и я обратила внимание, как ходят желваки на его скулах, как быстро бьется жилка на шее. Его тело было напряжено, и поступь была резкой, как сильные доли в музыке.

Я должна была испугаться, все его поведение было рассчитано на это. Но мне не было страшно. Только острое возбуждение пронизывало тело до самого сердца, которое так часто билось. Я даже не вскрикнула от испуга, когда он внезапно рванул меня в сторону и припёр к стене.

Я осмотрелась и поняла, что мы в какой-то странной затемненной нише. Я попыталась выглянуть из-за плеча Ромы, но он загораживал мне даже свет, нависая, подавляя, сводя с ума.

Я, сглотнув, облизала губы и, наконец, решилась взглянуть в его бушующие гневом глаза. По его лицу казалось, ему хочется разорвать либо меня, либо то, что на мне.

— Ро….. ман Алексеевич, — дрожащий голос выдавал моё острое возбуждение и страх. Но страх был не перед ним, а перед собой. Я боялась, что прямо сейчас начну буквально валяться у него в ногах, чтобы он погасил тот жар, что разгорелся в моём теле.

Голова кружилась, и я прижалась затылком к прохладной стене, лаская взглядом мужское словно, высеченное из камня лицо.

Он вдруг сделал резкое движение рукой, так что я вздрогнула, и прижал четыре пальца мне между ног. Это дьявольски интимное прикосновение обожгло все нервные окончания, что вызвало протяжный стон. Там было влажно, и он не мог не почувствовать это.

Он прикрыл глаза, что-то проворчал и прижался лбом к моему, чтобы прорычать:

— Маленькая сучка.

Я тихо рассмеялась, на такое откровенное проявление слабости по отношению ко мне.