Его птичка
Шрифт:
— А знаешь, сколько она стоит? — вернулся к разговору о собственных достоинствах Афанасьев. Не удивилась бы, если он прямо сейчас достанет член, чтобы продемонстрировать размер. Немного покопавшись в интернете, я знала что у Ромы все равно будет больше.
— Мне как-то неинтересно, — вежливо ответила я, и взглянула на проносившийся за окном, ночной город. На то как мелькали уличные фонари, яркие вывески магазинов и уже новогодняя иллюминация. Где-то там злился Рома и мне не терпелось увидеть его, даже раздраженно, даже в гневе. Любого. Моего.
— Очень дорого. Я ждал три месяца,
У него не затыкался рот, отчего меня стало клонить в сон. Ну, сколько можно говорить о машинах. Достал! Лучше бы его последний спектакль обсудили, провальный надо сказать. И я могу даже назвать причину такого результата. Расхлябанность. Как движений, так и поведения актерского состава. А кто виноват? Разумеется руководство, перетрахавшее половину актеров. Причем была некая уверенность, что не только женского пола.
— Ты какие машины любишь?
Серьезно? Спрашивать про машины у балерины? Это как спросить у боксера, какие лыжи он предпочитает. Впрочем, была одна машина, которая мне очень нравилась. Трахаться в ней очень удобно, как оказалось.
— Ситроены.
— Французы, — фыркнул он, скривив лицо, сворачивая на нужную улицу. — В них, конечно, есть свой класс, но двигатели слабые, лошадок мало, а скорость они набирают, как черепахи из Тодеса.
Он рассмеялся своей шутке, а я лишь улыбнулась. Вежливо. Натянуто.
— Зато Ситроены надежные, особенно если в них в аварию попадаешь.
— Здесь не спорю. Каталась, значит на французах?
— Меня катали… — я резко умолкла, вспоминая те самые карусели, на которых меня прокатил Рома в своем ситроене. Лихо так, до детского восторга и крышесносного оргазма. А о плохом быстро забываешь.
Мы добрались до нужного дома и уже подъехали к подъезду, когда вдруг Афанасьев спросил:
— Так Веселов с тобой спит или с Губановой?
Такой резкий переход темы заставил застыть гипсом внутренности, и я чуть пододвинулась к выходу. Нащупав ручку, я потянула, но она так и не открылась. Блин.
— С Губановой.
— Как хорошо, а то я думал ты занята, — отстегнул он ремень и буквально вжал меня в дверь, потянувшись к моим губам. Вот это поворот.
— Что вы собрались делать? Я не хочу.
Я подняла руки, чтобы оттолкнуть его, но рефлексы сработали быстрее и по лицу Афанасьева стало растекаться красное пятно. Пощечина не помогла, он только рассмеялся и снова наклонился ко мне.
— Ну давай же, я знаю, когда девочки меня хотят.
— Олег Вениаминович, но я занята, — толкнула я его сильнее, отворачивая лицо от его мокрых, причмокивающих губ.
— И кем же позволь спросить?
— Мною! — прозвучал знакомый, грубый голос в приоткрытое окно, а в следующий момент голова Афанасьева столкнулась с рулем.
— Ай! Сладенький?! Ты какого лешего здесь забыл? — крякнул Афанасьев, потирая затылок. Рома ничего не ответил, а только разблокировал двери и обошел машину с другой стороны.
Меня терзали два чувства. Бесконечное счастье, от того что я вижу любимого и страх. Рома застал меня в машине с другим. И вот теперь, попробуй, объясни этому безо
эмоциональному роботу, что блядоватый режиссер просто меня подвозил.Так, стоп?
— А откуда ты знаешь Олега Вениаминовича? — спросила я, пока Рома буквально вытаскивал меня из чужой машины и вел в сторону подъезда.
— Эй, эй! Рома, — в след нам бежал недонасильник. — Я же не знал, что Синицына с тобой.
— Как же здорово, что теперь ты об этом знаешь. Исчезни, Афанасьев.
Тот только взглянул на меня и улыбнулся. Очевидно, эта драматическая зарисовка его позабавила.
— До встречи на репетиции Синицына. Извини, если обидел.
Ответить Рома мне не дал, буквально впихнув в дверь подъезда, а затем столь же неделикатно в лифт.
— Ай, Рома! Мне же больно, — стала потирать я плечо, которым ушиблась.
— Тебе ли не знать Аня, что боль ведет к удовольствию.
— Это не…
— Закрой рот! — вдруг рявкнул он, от чего я обиженно насупилась.
Опять злится. И что он злится? Я же приехала. И он, вон, вроде и не выпивший. Несмотря на легкую тень ссоры, что пролегла между нами, я не могла на него насмотреться.
Впитывала образ, которым жила последнюю неделю, то и дело опуская взгляд к атрибуту, с помощью которого мне предстоит сегодня извиняться за сорванные планы.
Думаю, можно не говорить, что атрибут уже явно виднелся за ширинкой джинс, серьезно так, их оттопыривая.
Когда мы вошли в квартиру, вокруг нас сгустилась напряженная тишина. Никто не произносил ни слова, в темноте снимая куртки и скидывая обувь с сумками.
Рома потянулся к выключателю, но передумал и медленно повернулся ко мне. Нависая, подавляя, заглядывая в глаза своими черными от темноты.
Вот прямо сейчас, страх захватил меня целиком, легкой дрожью отдаваясь в руках, которые в миг оказались в тисках его пальцев. В таком состоянии я его еще не видела и мне вдруг захотелось спрятаться, убежать.
— Рома, объясни мне…
— Нет, Аня. Это ты объясни мне, — прошипел, хватая меня за лицо.
— Тебе мало меня? Ты решила еще ебарей себе завести?
— Что? — мое удивление было искренним, но Рома ни на грамм не поверил.
— Веселов. Афанасьев. Сколько еще поклонников ты мне покажешь, чтобы доказать насколько ты дорого стоишь?
— Каких поклонников? Рома, ты несешь ерунду. Афанасьев просто подвез меня. Он просто.
— А ты просто дала себя полапать
— Лапаешь меня сейчас ты, — попыталась я вырвать руку, но проще было вырвать с корнем дерево. — Они ничего не успел, и если ты помнишь я влепила ему пощечину.
— Не сильную, раз он только развеселился, — грубо напомнил Рома.
— Нужно было действовать как ты, и заставить целоваться с рулем?
— Все лучше, чем наблюдать, как целуется с ним моя… — он резко замолчал и вот тут меня понесло. Я даже мысленно, не могла как-то назвать себя по отношению к нему. Я просто не знала. Не знала, как бы он представил бы меня свои коллегам и друзьям.
— Отлично Рома, ты даже не знаешь, кто я тебе. А я скажу! Отпусти меня! — все-таки вывернулась я и отошла к двери. Я не хотела уходить, но готова была это сделать, если прямо сейчас ничего не изменится.