Его сокровище

Думаю, это слишком — просить женщину, которая нас родила, проявлять хоть какой-то интерес к благополучию дочери.

— С тобой все в порядке? Пахан не… причинил тебе вреда, верно?

Прежде чем Мила ответила, повисла тишина.

— Нет, ничего такого. Почему ты спрашиваешь?

Черт, неужели я сболтнула слишком много? Я не хотела, чтобы Мила знала о жестоком обращении отца ко мне. Отчасти потому, что я не хотела, чтобы она тратила больше сил на беспокойство обо мне, чем она уже потратила, но также и потому, что мне было стыдно. В глубине души я считала, что раз такое происходило, то со мной что-то не так. Хоть это и было неправдой, но все равно стало черной меткой, которая меня до сих пор преследует.

— Я просто волновалась, — сказала я.

— Ну, я беспокоилась за тебя. Ты в порядке?

— Да, все… хорошо, — Мила издала взволнованный звук. — Боже мой, расскажи мне все, — закричала она шепотом.

— Я так и сделаю, но сначала хочу сказать, что только что звонил Дима.

— О, я рада. Он связался с Николаем и взял твой номер, но у меня не было возможности поговорить с ним, потому что я была на дурацком благотворительном ужине. С ним все в порядке?

— Кто знает, — фыркнула я. — Он мне ничего не сказал. Но, по крайней мере, он все еще жив.

Я задумалась, стоит ли мне рассказать Миле об угрозе торговли людьми в целях сексуальной эксплуатации, но решила подождать. Я не хотела ее нервировать, и ничто из этого не должно было навредить ее пребыванию в Чикаго.

— Я думаю, ему нравится быть человеком-загадкой, — сказала Мила. — А теперь расскажи мне свои новости.

— Ну, я встретила сестру Маттео — Сиенну. Она бы тебе понравилась. Она взяла меня с собой в магазин за одеждой.

— Аааа, пришли мне фотографии, — сказала она. — Угадай, какое платье мама выбрала для меня на вчерашний обед?

— Неоново-оранжевое?

— Шартрез⁸.

— Это был мой второй вариант, — сухо сказала я.

От чего мы обе начали хихикать. Мы давно поняли, что нам нужно просто смериться и не воспринимать всерьез чувство маминого стиля.

— Ладно, хватит медлить и расскажи мне о своем горячем муже.

Мои щеки покраснели. Я привыкла рассказывать Миле почти все, но почему-то не захотела рассказывать, как Маттео позаботился обо мне вчера вечером. В этом было что-то такое священное и нежное.

— Маттео назначил мне встречу для измерения индивидуальной инвалидной коляски. И у меня только что закончился прием у врача по поводу моего СЭД. Это была чистая правда.

— Окей, — сказала Мила. — Я рассчитывала на более сочные подробности, но, София, это потрясающе. Он заботится о тебе.

Улыбка тронула мои губы.

— Да, так и есть.

— Ты этого заслужила, — тихо сказала она.

— Спасибо. Николай хорошо к тебе относится?

— Он настоящий джентльмен.

Я закрыла рот рукой, чтобы не рассмеяться над тем, насколько встревоженно она говорила. Николай был нашим охранником четыре года, и Мила влюбилась в него с первого взгляда. Она это отрицала, но я думала, что причина, по которой она сбегала и спала с другими парнями, заключалась в том, чтобы заставить Николая ревновать.

— Даже не начинай, — сказала Мила. — Что сказал доктор?

— В основном только то, что я итак знаю: пользоваться вспомогательными средствами передвижения, бинтовать суставы и отдыхать. Она выписала рецепты и… еще дала жевательные конфеты с травкой. Она сказала, что они могут помочь мне справиться с болью.

— Вау, — вздохнула она. — Ты уже пробовала?

— Я нервничаю. Что если что-то пойдет не так?

— Что пойдет не так? Сделай это! Ты заслуживаешь того, чтобы пожить немного. Можешь вычеркнуть это из списка желаний.

— Употребление наркотиков не входило в мой список желаний.

— Ну, так и есть. Этот пункт у меня.

— Хорошо, тогда, когда придешь в гости, сможешь съесть одну из моих конфет.

— Как думаешь, мне удастся приехать?

Я тяжело сглотнула.

— Надеюсь. Я очень скучаю по тебе.

— Я тоже по тебе скучаю. Черт, мне пора идти, — ее слова были поспешными. — Возьми конфету и наслаждайся. Я скоро снова с тобой свяжусь. Люблю тебя.

— И я люблю…

Звонок прервался. Я смотрела на телефон, грусть поглощала меня все сильнее, из-за чего свело живот. Я взяла одну из фиолетовых жевательных конфет и сунула ее в рот, прежде чем успела отговорить себя. Возможно, это облегчило бы часть физической и эмоциональной боли, которую я испытывала.

Я переоделась в один из люксовых комплектов спортивных штанов, на которых настаивала Сиенна — определенно самую уютную вещь, которую я когда-либо носила — и плюхнулась на диван. Я пролистала ограниченный список каналов. Судя по всему, у Дона мафии не было подписки на стриминг. Наверное, слишком занят тем, что запугивает и убивает.

Я листала спортивные и новостные каналы, но остановилась, когда наткнулась на «Крестного отца». Я громко рассмеялась. Фильм только начался. Никогда его не смотрела, но, думаю, это лучший способ приспособиться к моей новой жизни в итальянской мафии?

Через двадцать минут я проголодалась. Я схватила роллаторы и направилась на кухню. Внезапно каждый доступный продукт выглядел аппетитно. Я заглянула в кладовую, и мой взгляд остановился на пакете с зернами попкорна, и меня осенило. Я взяла ингредиенты и начала готовить карамельную кукурузу на плите, перекусывая куском сыра, пока ждала приготовление попкорна.

Я засмеялась, насыпав попкорн в очень большую миску, и, балансируя на роллаторах, вернулась в гостиную в тот момент, когда на экране была показана отрубленная голова лошади.

— Фууу, — сказала я, запихивая в рот карамельный попкорн. Комната слегка закружилась, и я упала на подушки. Мое тело стало расслабленным и тяжелым. Я провела рукой по мягкому пледу на спинке дивана.

Я не знала, сколько времени прошло, когда Маттео вошел в парадную дверь.

27

МАТТЕО

Я не планировал возвращаться в квартиру, пока София не уснет, но с каждой минутой мое беспокойство только нарастало.

Я беспокоился не из-за нее. Это был долгий день, вот и все, и я не собирался задерживаться на работе и прокрадываться в свой собственный, блять, дом, только из-за того что там теперь живет кто-то еще. Но ничто не могло подготовить меня к зрелищу, которое открылось передо мной, когда я вошел.

София лежала на диване и смотрела фильм в бледно-голубых спортивных штанах, ее волосы были завязаны в небрежный пучок.

— Маттео!

Я нахмурился, подходя ближе.

— Что с тобой такое?

София надула губы.

— Это было подло.

— Ты пьяна?

Я посмотрел на нее сверху вниз. Ее щеки покраснели, зрачки расширились.

Она покачала головой, прежде чем разразиться смехом, и откинулась на подушки дивана.

— Я только что приняла новое лекарство.

Какого черта? Я осматрел комнату, пока не нашел открытую упаковку с жевательными конфетами.