Его Высочество Ректор

– Служба Спасения. Что у вас случилось? – раздался в комнате голос из динамика громкоговорителя.

– Меня похитили, - твердо сказала я.

– Повторите, пожалуйста, вас плохо слышно.

На самом деле, меня завуалированно попросили говорить разборчивее – акцент не поняли.

Когда-нибудь я расскажу господину ректору, как тот самый русский акцент, за который он неустанно третировал меня, в конце концов спас ему свободу, репутацию, а может и саму жизнь. Потому что в ту самую секунду, во время которой я готовилась произнести свой С.О.С.
– как можно отчетливее и понятнее - я передумала его сдавать.

Нет-нет, меня не одолела острейшая форма Стокгольмского синдрома. Просто я вдруг осознала кое-что. Кое-что важное.

Ведь Кронвиль не отдал меня этим своим «парням». Похитил, унес в свое логово, собирался обманом выдрать из моей подруги информацию о компромате… Но не убил, не ранил, не издевался. И не позволил делать это со мной другим.

И я захотела рискнуть и все-таки дать ему ту самую фору. Как он хотел дать ее мне – там, на беговой дорожке. А еще я придумала, как обезопасить свой компромат без того, чтобы передавать господина ректора в суровые руки закона.

Громко, с еще более дурацким акцентом, я спросила.

– Справочная?

Судя по тяжелому вздоху на другом конце провода, оператор получал подобные звонки по десять раз на дню.

– Справочная – 411. Вы позвонили в 911.

– Ох, простите ради Бога, а не могли бы вы меня перевести на справочную?

Не удостоив меня ответом, оператор Службы Спасения отключился и вновь раздались длинные гудки. И это было здорово – потому что если господин ректор решит проверить выходящие – все, что он узнает это то, что я звонила в 911.

Через минуту меня уже переводили на телефон электронной мастерской по 86 Уайлд Роуз, Лондон.

– Здравствуйте! – как можно громче и отчетливее сказала я.

– День добрый и вам, мисс, - ласково поздоровался со мной вчерашний служащий. Как замечательно, что он не сменился!

– Вчера я приносила вам чинить разбитый айфон, помните? Меня зовут Анжелик.

– Как ваша фамилия?

– Красновская.

– Сейчас поищу… - служащий на минуту отлучился и вернулся ко мне с подтверждением. – Нашел. Ваш телефон еще не готов, но вполне вероятно, что память мы спасем – ждем одну важную деталь.

– Знаю, вы говорили, что это займет около недели, - нетерпеливо перебила его я. – Но, понимаете ли, у меня резко изменились планы, и необходимо, чтобы вы срочно выслали мне этот телефон на дом. Как есть – сломанный. Можете?

Человек что-то удивленно промычал, потом нерешительно согласился.

– В принципе, да, могу. Но только по адресу, указанному в квитанции, и только наложенным платежом. Это будет бандероль, а они все-таки не три цента стоят…

– Конечно-конечно, - спешно согласилась я. – Высылайте. Там у вас что стоит – комната в общежитии или сам колледж?

Хорошо бы первое. Тогда нет шанса, что предательский ректор проверит мою почту.

– Эммм… - помычав, работник мастерской вдруг хмыкнул. – И не то, и не это. Я даже не знаю, мисс, помните ли вы, но… вы вчера были несколько… как бы это повежливее сказать… эмм… под градусом. Когда я спросил, какой у вас адрес, вы пришли в некоторое возбуждение… и заявили, что ваш настоящий дом – «славный город Москва», а не вот эта вот наша… кхм… помойка.

О нет. Пожалуйста, боженька, только не это.

– Не говорите мне, что я написала вам свой московский адрес… - умоляющим голосом прошептала я.

Вот ведь дура без башки! Это ж надо было так упиться!

– К сожалению, написали. Дом 13, квартира 5, Куту-зов-ский проспект, город Москва. Это единственный адрес, по которому я имею право выслать вам дивайс. Высылать?

Я прижалась разгоряченной щекой к холодному, железному изголовью, и горько вздохнула. Что ж, делать нечего. Уж лучше так, чем отдать компромат Кронвилю. Или сажать этого говнюка на всю жизнь в тюрьму.

– Высылайте…

Нажав отбой, я легла на кровать и закрыла глаза.

Глава 10: СОН №2 И ПРОЧИЕ РАДОСТИ

– Ну же…

Стоя на коленях перед его креслом, я умоляю его сделать мне больно. Ударить, придушить, отхлестать плетью – по-настоящему, до кровавых полос на спине. Тогда бы я имела полное право его ненавидеть. Я очень-очень хочу его ненавидеть.

Но он только усмехается - холодный и неприступный. И полностью одетый, в отличие от меня. А потом протягивает руку, подныривает ею мне под волосы и сжимает там ладонь в кулак.

– Хорошо… - шепчу я.

Нет, так не пойдет. Я хочу больно, а не хорошо.

– Сильнее? – спрашивает он, будто прочитав мои мысли. Я киваю, как могу.

Тогда он сжимает мои волосы сильнее и тянет меня наверх. Черт, все равно хорошо! 

Посадив к себе на колени, он кусает мою шею – больно, оставляя на нежной коже красные следы. Потом разворачивает меня к себе спиной, усаживает, широко разведя ноги. Царапает ногтями по груди, животу, потом ниже… И вдруг, без всякой подготовки, сильно и глубоко проникает в меня двумя пальцами.

Уже лучше! Я чувствую, как слезы начинают застилать мне глаза.

– Еще! – требую я.

Грубо двигая и крутя во мне пальцами, он снова хватает меня за волосы и оттягивает мою голову назад… кусает везде, где только может добраться, больно мнет грудь, щиплет за соски. Потом рывком перемещает нас – так, что я оказываюсь на коленях, с головой, свисающей с подлокотника кресла… пристраивается сзади, расстегивая ширинку… и сильно, одним движением врывается в меня. Как есть, на сухую.

То, что надо! Не выдержав, я кричу от боли.

– Ненавижу… Как же я тебя ненавижу… - срывается с моих губ.

Не обращая внимания на мои стоны и выкрики, он пользуется мной так, как ему заблагорассудится, ускоряя свой ритм с каждой секундой. Наши тела хлопают друг о друга с отвратительным, пошлым звуком, как в заправской порнографии. Это унизительно, и я все еще ненавижу его.

– Ненавижу… - повторяю я с каждым толчком.