Его запретная малышка

Мой маленький кабинетик хоть и находится в конце коридора, но сюда может зайти кто угодно, самое страшное, что это будет даже не папа, а секретарша отдела аналитики. Вот тогда прощай, безупречная репутация и ярлык злобной малолетней сучки, я буду обыкновенной шлюхой.

Перед папой стыдно.

Денис ушел, так громко хлопнув дверью, что я вздрогнула, кактус все-таки упал со стола, а я заревела.

Это, должно быть, был нервный срыв, но меня прорвало так, что я всхлипывала, глотала слезы, собирала осколки горшка, пытаясь поднять кактус, ранила пальцы.

Дура, какая же я дура. Накрутила, возомнила о себе невесть что и решила, что мужчина что-то мне должен. Никто никому ничего не должен, Денис прав, надо было еще неделю назад поговорить как взрослые люди, а я убегала, пряталась, обижалась.

Я ведь высокоорганизованная личность, мне чужды все эти эмоциональные всплески и буйство гормонов. Оказывается, нет. Все это так близко и знакомо, что меня впору записывать в истерички.

Кое-как собрала обломки кактуса и горшка, орошая его своими слезами. Я так соскучилась по этому мужчине, по его наглым рукам, губам, откровенному взгляду, запаху, той уверенности, что исходит от него.

И вот смотрю на себя в зеркало, стараясь выглядеть увереннее, но честно, выходит плохо. На краю стола лежит телефон Дениса, а вот это железобетонный повод пойти на стоянку и найти серебристый автомобиль с номерами три-два-один.

Да я бы и так пошла, нет, побежала бы, выпрыгивая из мокрых трусов. Сама себе боюсь в этом признаться, но хочу его так же, как он меня. Хочу вновь почувствовать то наслаждение и удовольствие, что он дарил летом. Его возбужденную плоть, откровенные ласки, что вводили меня в краску, а я просила еще и еще.

Взяла сумочку, пиджак, закрыв кабинет, уверенно зашагала по коридору к лифту. До конца рабочего дня еще два часа, но у меня ненормированный график.

Жду лифт, сжимая в руке телефон Дениса, слышу на лестнице голоса.

— Ты не представляешь, он выскочил как ошпаренный из ее кабинета, пронесся мимо с безумными глазами, хорошенький до дрожи в коленях. Я даже номер его переписала из резюме. Что Мария Владимировна с ним такого сделала, не представляю, я же говорю, она сука еще та, любого доведет до бешенства, а с виду сущий ангел.

Эльвира Станиславовна не следит за базаром, как говорит наш новый водитель. У нее что, критические дни начались? Суку я ей еще припомню и номерок Константинова тоже.

Спустилась на первый этаж, прошла через холл, на улице было прохладно, но меня колотило не из-за этого. Вышла на парковку, пошла вперед, вглядываясь в номера машин, но вот одна выехала из ряда, затормозила около меня. Секундное замешательство, открыла дверь, села на сиденье, боясь смотреть мужчине в глаза.

Денис резко нажал на газ, выехал на дорогу, стал ловко лавировать в автомобильном потоке.

— Твой телефон, ты забыл, — положила его в подстаканник. — Извини, что ударила, вышло машинально, я не должна себя так вести. И ты мне не должен ничего объяснять и оправдываться, мы взрослые люди — было да было. Секс даже не повод для знакомства в некоторых случаях, я хотела его сама, было хорошо. Давай забудем и будем жить дальше.

— Все сказала?

— Нет, — первый раз за весь мой монолог посмотрела на мужчину, Денис сосредоточен, крепко сжимает руль руками, играя желваками на скулах.

— Говори сейчас, потом будет некогда.

— Почему?

— Я буду тебя наказывать.

— За что?

— Твое рукоприкладство не должно остаться безнаказанным. Что если останется синяк, как я буду вести пары?

— Синяки и шрамы украшают мужчин.

— Я так понимаю, скоро дело дойдет и до шрамов?

— Нет, конечно, нет.

— Господи, Маня, как я устал, ты не представляешь.

Снова резкий поворот, я валюсь на дверь, потом на водителя, Денис тормозит, прижимает меня к себе, разворачивает, целует, бьемся зубами, но совсем не замечая этого.

Он такой горячий, его так много, губы терзают мои, кусает, тут же лижет, ведет языком по шее. Сжимая в своих объятьях так, что казалось, сейчас треснут мои ребра.

— Как же я скучал, малышка, по твоему запаху, по вкусу губ, по киске твоей, я ведь помню, как вылизывал ее, засасывал клитор, а ты кончала.

— Прекрати… Денис… о боже… а-а-а-а-а…

Он накрывает грудь, сжимает сосок, при этом сосет мочку уха и шепчет все эти непристойности.

— Дрочил почти каждый день, вспоминая тебя, омывая стенки душа своей спермой, так что ноги подкашивались, а я давно не мальчик.

— Молчи, Денис… м-м-м… да-а-а-а…

Когда его рука забирается под юбку между моих ног, накрывает промокшие от выделений трусики, вскрикиваю, подаюсь вперед, хочу, чтоб он трогал там еще и говорил, говорил, как он хочет меня.

— Такая мокрая, малышка, черт, Маня, в моих яйцах кипит сперма, я сейчас спущу прямо в белье.

Денис отстраняется, меня качает в сторону, но он держит мое лицо в своих руках.

— Ты плакала?

— Немного.

— Я обидел, извини, — хаотично целует лицо, глаза, губы.

— Кактус разбился.

— Он ужасный.

— Неправда.

— Все, пойдем.

— Куда?

— В кроватку буду любить тебя до самого утра, пока в моих яйцах не закончится вся сперма, а ты станешь умолять меня остановиться.

Выходит из машины сам, тянет за руку к подъезду высотки, лифт, снова его поцелуи, мы, точно двое голодных подростков, не можем оторваться друг от друга. В голове туман, сердце барабанит в груди, кровь кипит в венах.

Когда Денис наконец справляется с дверным замком, а за нами закрывается дверь, кидает пиджак на пол, рвет пуговицы на своей рубашке, у меня падает все их рук, не могу отвести от него взгляд, кусаю губы.

Подходит ближе, расстегивает молнию юбки, одним движением опуская ее вниз, ведет по бедрам до ягодиц, цепляя трусики, также стаскивая их с меня. Теперь я в одних чулках и туфлях, а еще в рубашке.

— Моя мокрая малышка, я бы вылизал тебя прямо сейчас, но не могу, все будет потом.

Подхватывает, куда-то несет, бросает на кровать, рвет уже пуговицы на моей блузке, задирая лифчик, лижет соски, целует их засасывая. Сам при этом, снимая с себя брюки и белье, переворачивает меня, шлепает по ягодицам несколько раз, так что кожа начинает гореть, я кричу.