Его запретная малышка

— Не погладит, но денег даст много.

— Так все это из-за денег? Господи, как все оказывается просто.

Виктор молчит, внимательно меня разглядывая, подходит ближе. Не знаю, что у него на уме, вжимаюсь в стену, потому что реально становится страшно от его бездействия, взгляда, сжатых кулаков.

— Всегда презирал вот таких золотых девочек, которым все в жизни достается просто так, потому что они родились в нужное время в нужном месте с золотой погремушкой в руке. Вы не знаете, что такое работать, чтоб хватило на хлеб и гречку, моя полы в вонючих переходах?

— Ты мыл? — мне бы молчать, но я спрашиваю с вызовом.

Не отвечает.

— Не думал, что так накроет и придется сдерживать себя каждый день, видя, как вы, богачи, бросаете деньги на ветер, тратите круглые суммы в ресторанах, клубах, бутиках. В то время как нормальные люди не могут себе позволить многое. Я с восемнадцати лет служил стране, был в горячих точках, месил сапогами грязь, а все для того, чтоб получать в итоге жалкую подачку от государства.

— При чем здесь я, предъявляй претензии государству.

— Ему бесполезно. А вот твоего папочки можно получить кругленькую сумму, которой хватит надолго. И ты мне в этом поможешь.

— С чего это?

— А с того: ты ведь, Мария, не хочешь, чтоб те кадры с камер, которые ты же меня и просила достать, попали в интернет, и все бы увидели, как дочь олигарха Дымова трахается на столе в аудитории университета?

— Нет, не хочу. На столе?

Произношу медленно, отходя в сторону окна, не отрывая взгляда от моего уже бывшего водителя и хорошего человека, которым я его считала. По спине бежит холодок, кончики пальцев начинает покалывать.

— Да, занятное кино вышло для взрослых, можно еще на порносайты продать, хорошо тот препод нагнул тебя, задрав юбку. Понравилось?

— А тебе?

Он блефует, мы не занимались с Денисом сексом на столе, и он меня не нагибал. Хотя, может, это все образные выражения. Но Виктор достает из кармана маленький квадратик пластика — флешку, крутит ей перед моим лицом.

— Да, ты вся в папашку, такая же дерзкая и наглая, как он.

— А как же Вера, про нее все тоже было вранье, что тебе она понравилась? Все было специально, чтоб показать, какой ты благородный, понимающий, и что тебе понравилась простая девушка?

— Нахрена мне нужна эта серая мышь, но пришлось, конечно, с ней встретиться пару раз, пустить пыль в глаза. Но плодить нищету, жить на съемных квартирах, выплачивать кредит я устал, больше этого не будет.

— Не будет, ты прав, в тюрьме ничего такого нет.

А вот это зря я сказала, голова дернулась, щеку обожгло, удар был несильным, но очень обидным, если учесть, что на меня никто никогда не поднимал руку.

— Извини, принцесса, но это чтоб меньше говорила и была кроткой.

— Я хочу в туалет. Это можно устроить?

— Можно, но для начала ты позвонишь папочке и попросишь у него денег за драгоценную жизнь его младшей дочери, а еще за то, чтоб твое порно не попало в сеть.

— Он не даст, но найдет тебя и вырвет ноги. А на видео мне пофиг, можешь смотреть на него и дрочить.

— Даже так?

— И я удивляюсь вашей глупости, кулон, что вы украли, все равно никому продадите, если только на черном рынке, но там много не дадут. А папина охрана скрутит вас в бараний рог, так что затея провальная.

Вот снова из меня полез гонор, по лицу получила мало. Виктор еще плотнее сжал челюсти, так что скрипнули зубы, двинулся во мне, но остановился.

— Не считай меня таким глупым. Об этой квартире никто не знает, твоего телефона при тебе нет, на камерах в ресторане ты попросила меня отвезти тебя к любовнику. Я отвез, а сейчас поеду обратно, скажу твоему отцу, что выполнил приказ любимой дочурки, больше ничего не знаю. И начнут трясти твоего мужика, минимум оторвут яйца.

Нет, я недооценила этого человека. Мне казалось, что он слишком глуп, если будет в открытую требовать денег, а тут целый план. В котором Денис остается крайним. Интересно, а что там дальше?

Нет, ерунда все. Бред. Дешевый боевик. И как я могла в такое вляпаться?

— Нет, мы звонить не будем, слишком опасно, напишем сообщение.

Мужчина набирает текст, не знаю, что в нем, да и знать не хочу. Вот он еще немного смотрит на экран простенького кнопочного телефона, затем вытаскивает сим-карту и ломает ее.

— Я хочу в туалет и пить.

— Иди — и без глупостей.

Вышла в коридор: обшарпанные стены, старые двери, совмещенный санузел, закрываю дверь. Покрытый ржавым налетом унитаз, но ничего не остается, как справить нужду. На раковине только мыло, на стене — треснувшее зеркало. Надо выбираться отсюда, а не сидеть тупой овцой и не ждать, что меня кто-то спасет.

Оборачиваясь на дверь, задираю подол платья, обматываю им кулак, бью по зеркалу, осколок его легко отходит. Не знаю, смогу ли я ранить человека?

— Ты там что, умерла? Выходи и топай в комнату, мне надо уходить.

— Да, конечно.

Прячу осколок в ткани платья, медленно выхожу, Виктор стоит, облокотившись о стену, смотрит в экран телефона.

Нет, не смогу причинить боль. Я не спецагент, а обычная девушка.

— А вот это ты зря, — кричу от резкой боли, когда мужчина выворачивает мне руку, осколок зеркала падает к ногам. Замах, Виктор делает лишь одно движение, и я отключаюсь снова.

Глава 40 Денис

— Вы вообще будете делать хоть что-то или просто так будете многозначительно друг на друга смотреть? У вас из-под носа украли дочь вашего работодателя, это, я так понимаю, норма?

Чувствую, еще немного — и мне врежут, но первым врежу я.

В помещении несколько мужчин среди них отец Марии, он стоит ко мне спиной, спина напряжена, кулаки сжаты.

— Что он здесь делает, Макс?

— А я здесь хочу хоть что-то сделать, но меня не выпускают. Какого хрена вы не даете мне выйти?

— А такого, чтоб ты не натворил дел еще больше. Ты должен стоять и молчать, а работают здесь я и мои люди.

— Ваши люди рубились в картишки вместо того, чтоб следить за порядком.

Теперь на меня они уже смотрят вдвоем, Максим Анатольевич сурово, а Дымов — прожигая взглядом, но это сейчас бесполезно. Да мне плевать на всю их вместе взятую охрану и олигарха, что сейчас готов испепелить взглядом. Мне главное — найти Маню, чтоб она была невредима, а там уже я спрячу ее сам, чтоб ни одна тварь не посмела ее тронуть.