Ехали медведи…

Борис не слышал. То есть, слово-то, конечно, было ему знакомым, но его смысл всегда сводился к любви к Республике Грисея, президенту Громову лично и его политике в целом. Егор Семёнович задумался, потёр лоб и почему-то погрустнел.

– Васенька-то тоже в этой базе регистрировался, – зачем-то сообщил он Борису, – Помнится, на свиданки даже бегал, была у него какая-то то ли Машка, то ли Галя, сейчас уж забыл, как звали. А бабка всё переживала, мол не обидел бы его кто там, говорила, чтоб был поаккуратнее с незнакомыми. Но он так и не женился. Дома ему как-то спокойнее было что ли… Да и нам тоже. Страшные тогда времена были, как раз первая волна вируса прошла, локдаун объявили, террористы отовсюду повылазили. Громов с ними уж и так, и эдак боролся, всех, кто помоложе был, на учения забрали, родину, то есть, защищать…

– И Васеньку? – поинтересовался Борис.

– Не, Васенька, он это… – замялся старик, – Ну… дома, стало быть, остался.

– Уклонист?

– Да ты что!? Такие слова говоришь! Уклонист… Тоже мне удумал! По здоровью у него там что-то было, запамятовал. То ли сердце, то ли почки. В общем, нельзя ему было служить, понял, солдат?

– Аааа, ну тогда ясно, – Борис примирительно кивнул, отметив для себя подозрительно бегающие глазки соседа. Но это было не его дело, да и Васеньки-то уже давно не было в живых, так что доносить на предполагаемое уклонение от обязательных военных учений, наверное, не имело особого смысла.

Белую рубашку Егор Семёнович, конечно, дал, подмигнув ещё раз напоследок и напомнив ему, что «бабы они такие…» Какие были бабы, Борис так и не понял, потому что, кроме воспитательниц и нянечек в ЦПВ, за всю сознательную жизнь он так толком и не встретил ни одну из них. Кое-как накинув рубашку поверх чёрной футболки, он ещё раз отсканировал себя и, наконец, остался доволен изображением. Борис сопроводил его краткой биографией (Родился 7 января 2029 года, рос в Центре патриотического воспитания для мальчиков, затем 15 лет отслужил на фронте и был уволен в запас по состоянию здоровья. В данный момент постоянно пребывает в столице в собственной комнате (спутниковые координаты прилагаются) и хочет познакомиться с женщиной своего возраста, проживающей неподалёку. К серьёзным отношениям готов). Борис загрузил всё в транслятор, дождался окончания проверки цензурой, и в следующий интервал для общения обнаружил, что ему стали доступны данные других граждан, которые, так же, как и он, хотели завести знакомства. Он быстро пробежался по нескольким изображениям, прослушал описания, но так и не послал никому сообщения, решив, что лучше подождёт, пока какая-нибудь, выражаясь языком Егор Семёныча, «баба» не свяжется с ним первой.

4

Прошёл День Великого Освобождения, в который Борису не разрешили выйти на улицу, потому что он лишь недавно прибыл в столицу и не успел продемонстрировать свою законопослушность, и наконец, спустя почти три недели ожидания, Катюша радостно объявила, что посылка с его вычислительной машиной готова к отправке и будет передана во время вечерней продуктовой доставки. Борис весь день ходил как на иголках и даже пропустил традиционную игру в карты, чем немного расстроил соседа, который именно сегодня собирался отыграться за вчерашнее поражение. Уже с пяти часов вечера он начал ждать сообщение о прилёте дронов и очень волновался, потому что террористы в последнее время совсем озверели и вполне могли атаковать доставщиков и отбить у них особо ценный груз. Но опасения его были напрасными. Как обычно, в районе половины шестого пришло оповещение о необходимости получить продовольственные наборы, и после того, как все прошли процедуру идентификации личности, в окошко самообеспечения просунулись уже не три, а четыре пакета, один из которых был значительно больше остальных. Борис схватил предназначавшуюся ему упаковку с устройством, бросил на стол свой продуктовый набор и помчался в комнату, оставляя за собой недоумевающую Юлиану Павловну с застывшей в воздухе ржавой кастрюлей, которую она собиралась поставить на огонь.

Разодрав пакет, он убедился, что устройство действительно было там, но оно несколько отличалось от заявленного в гипермаркете как минимум внешним видом. Основной блок был потёртый и местами с царапинами, как будто им уже успели попользоваться, монитор – маленьким и с толстыми рамками, а к перу прилагалась только одна насадка, хотя в описании заявлялось пять. Борис не то чтобы расстроился, но немного приуныл. Оставалось надеяться лишь на то, что технические характеристики устройства хотя бы приблизительно соответствуют заказанным. Медленно и методично он начал раскладывать содержимое упаковки на столе. Сборка не представляла для него никаких сложностей, ведь в армии ему приходилось возиться с машинами куда посерьёзнее. Все провода, как ни странно, были на месте и в нужном количестве, и Борис улыбнулся про себя и потёр руки. Сейчас он запустит это чудо техники и сделает свою первую голограмму. А потом и вторую, и третью, и так далее, и все они будут воплощением его мечты, и вся его жизнь наполнится смыслом, который он так долго искал и так и не смог найти ни в приюте, ни в армии. Сейчас всё случится, но для начала надо было разобраться с настройками и в первую очередь подключить устройство к электричеству. Борис достал из упаковки самый толстый провод, воткнул его в корпус и застыл. Свободных розеток поблизости не было. Были две под окном, но они обеспечивали питание кондиционера и обоев. На противоположной стене – ещё одна, к которой был подключён транслятор, находящийся в стационарном режиме – и это было всё. Борис задумался. Конечно, ничего страшного не случилось, и в крайнем случае он закажет в гипермаркете тройник и воткнёт его в розетку под окном. Но доставка тройника тоже могла затянуться на недели, а работать хотелось прямо сейчас. Он машинально крутил в руках провод и пытался сообразить, что делать дальше, как вдруг память подсунула ему очередную картинку из прошлого, на этот раз не такую уж и бесполезную.

Вот он в комнате деда, то есть, в той, где он находится сейчас, и воздух в ней обжигающе горячий, а раскалённое солнце светит в окно, ещё не закрытое обоями. Дед сидит на стуле перед своим столом в одних трусах и майке, и вид у него то ли обескураженный, то ли виноватый, то ли совсем разомлевший от жары.

– Деда, а ты давно пришёл? Мама волновалась. Она плакала, и Настя плакала, а я не плакал, потому что я мужчина. А мама сказала, что ты старый дебил и убьёшь нас всех. Деда, а ты меня не убьёшь?

– Господи, Боря, она пошутила. Ты почему без тапочек?

– А старый дебил – это хорошее слово?

– Ну такое… Не очень. Но мама, наверное, сильно злилась, поэтому назвала меня так. Не бойся, никто никого не убьёт, понял?

– Понял. А только плохих убивают?

– Только плохих.

– А я хороший, и ты хороший, значит, нас не убьют, правильно?

– Боря, хватит.

– Ладно. А у тебя что и ружьё есть? Ну, чтобы убивать? А мне дашь пострелять?

– Так, я сейчас ругаться буду, если ты не перестанешь! Никакого ружья у меня нет! Пока что…

– Понятно. А что ты делаешь?

– Да я тут вот… Вожусь с компьютером. Не трогай только ничего! Там очень важные… Короче, не трогай. Сядь сюда, не мельтеши.

Точно, компьютер! Во время того разговора у деда на столе стоял древний ноутбук, так, кажется, они тогда назывались, и он определённо был включен в розетку. Стол, находился примерно там же, где и сейчас, потому что комната была слишком маленькой для каких-либо экспериментов с мебелью. Борис выудил из рюкзака свою армейскую отвёртку, крякнул, встал на четвереньки и полез ощупывать стену. Ранение было запротестовало, одарив его уже привычным разрядом, но сейчас было совершенно не до этого, и Борис лишь махнул рукой, прогоняя боль, как назойливого комара. Стена была замазана штукатуркой и выкрашена в несколько слоёв дешёвой серо-зелёной краской. Под этими слоями, прямо между ножками стола прощупывался небольшой выступ. Борис сковырнул слой краски, потом слой штукатурки – и, естественно, она была там. Прекрасная двойная розетка, как раз и для самого устройства, и для монитора – оставалось только протереть её и продуть от пыли. Борис по-детски рассмеялся и похвалил себя за находчивость. Наконец-то память начала работать на него вместо того, чтобы издеваться и путать ему карты.

Примерно через полчаса все проводки были подключены, и машина замигала зелёным огоньком, а монитор показал загрузочный экран. Оборудование было немедленно замечено Катюшей, которая, прервав трансляцию вечерней развлекательной программы, сообщила: «Обнаружено новое дополнительное устройство ввода, обработки и хранения информации. Модель В-3007. Ревизия У-001. Содержимое отсутствует. Производится передача данных об устройстве на сервер контроля безопасности. Проверка займёт до 72 часов. Напоминаем, что запрещается использовать устройство до завершения проверки».

Конечно, это было логично, и Борис даже подозревал что-то в этом роде. Все персональные машины, трансляторы, дроны и регистраторы находились в одном информационном поле, и именно поэтому любое новое оборудование проходило тщательную многоуровневую проверку на специальном сервере. Но тем не менее ещё одна задержка на 72 часа была совершенно некстати, и он, немного загрустив, приказал Катюше включить образовательную трансляцию, не досмотренную им ещё несколько дней назад.

Проверка действительно заняла ровно 72 часа, и Борис получил соответствующее уведомление ближе к вечеру, когда уже совершенно его не ждал. До отключения электричества оставалось ещё около трёх часов, и этого времени должно было с головой хватить на то, чтобы заставить машину работать. У Бориса приятно зачесались ладони. Он любил технику почти так же, как рисование, но никогда ещё у него не было своего устройства, в котором он мог бы вдоволь поковыряться. Он прекрасно помнил, как на фронте переключал провода, взламывал защитные сети противника, перехватывал сигналы и отправлял важные сведения на передовую. Это было его работой и в то же самое время тем, в чём он пытался найти смысл своего существования, ради чего он просыпался утром под оглушающий визг сирены, надевал неудобные сапоги, которые почему-то всегда были на размер меньше, и шёл туда, куда ему прикажут в надежде на то, что этот день принесёт что-то интересное.

Во время одной из таких операций Борис случайно подключился к какой-то неизвестной станции, по всем признакам – вражеской. Он решил поставить переговоры на запись, чтобы потом показать её в штабе и приступить к работе по расшифровке. Странная кодировка, не совпадавшая ни с одной из известных Борису ранее, не на шутку взволновала его, и он уже предвкушал несколько бессонных ночей, которые проведёт за подбором ключа. Дождавшись окончания переговоров, Борис сунул прослушивающий аппарат в рюкзак и побежал в штаб, где первым делом рассказал о случившемся командиру взвода. Командир выслушал информацию без особого интереса, но всё-таки пообещал доложить об этом инциденте полковнику Петренко на утреннем собрании батальона. Борис был уверен, что запись заинтересует полковника хотя бы потому, что новый шифр означал какие-то изменения в тактике противника, и он был прав. На следующее утро, вскоре после собрания, Петренко вошёл в казарму, озабоченно озираясь, и торопливо поинтересовался, куда старший сержант Арсеньев подевал аппарат с записью.