Эхо тоннелей

– Цех новый, ещё ни разу там не убирались, и когда начали задувать, то компрессором подняли пыль… – начал было объяснять один из инженеров.

– Меня это не интересует. Я составлю акт о несоответствии, чтобы замечание было устранено.

– Блин… – процедил Тырышкин. – Этот зануда нам всё испортит.

– Не горячись, Антонио, – урезонил его Дима.

Тут на глаза Громова сквозь открытые ворота цеха попалась гидроколонка. Валерий Геннадьевич поначалу подумал, что ему почудилось или что он надышался выхлопов. Он протёр глаза, прошёл в ворота и долго разглядывал столб с торчащим из него изогнутым хоботом.

– А это здесь зачем, – поинтересовался инспектор. – Метро на паровой тяге планируете?

– Нет, это вода для охлаждения реостатов.

– М-да, я погляжу, инновации у вас так себе.

Если у руководства метрополитена и стояла задача удивить начальство из Москвы, уже повидавшее всякое, то она им, бесспорно, удалась.

Ближайший к воротам цеха состав был назначен в качестве «образцово-показательного» на тот случай, если комиссия захочет убедиться лично в том, что поезда, находящиеся в депо, умеют ездить, а машинисты умеют ими управлять. Какой-то особо щепетильный работник уже успел подать на состав напряжение через «удочки» – переносные источники питания, и вагоны сияли огнями, как новогодняя ёлка. Но это был как раз тот случай, когда чрезмерное желание угодить начальству оказывается лишним. Заметив такой праздник света среди унылого однообразия, Громов поспешил именно туда. Заглянув между вагонов, он, не говоря ни слова, поманил Стрельникова ладонью, и от этого жеста не столько ожидать ничего хорошего.

– Да, без чёрной магии тут явно не обошлось… – Валерий Геннадьевич уже не знал, смеяться ему или плакать. Тут он поперхнулся слюной и громко закашлялся.

Стрельников поинтересовался, чем вызвана столь бурная реакция.

– Да вот, смотрю, как электрическую схему подключили. Интересно, кто тут у вас такой умный? Или коллективное творчество?

– А что там? Не работает что-то? – в глазах Олега Михайловича читалось искренне удивление.

– В том-то и дело, что всё работает! Но вот этот моток проволоки, подвязанный скотчем, меня просто убил! – показал Валерий Геннадьевич на клубок проводов, небрежно замотанный синей изолентой. – В Москве за такое башку бы оторвали!

Через полминуты у поезда собралась небольшая толпа. Чуя, что дело пахнет жареным, Стрельников взял висевшую на поясе рацию и попросил прислать кого-нибудь из электриков.

– Тихо! «Паяльник» идёт! – послышалось вдруг из толпы.

«Паяльник» – это было прозвище старшего электромеханика Владислава Петровича, мужчины уже не первой молодости, но всё ещё сильного и энергичного, готового и обматерить нерадивого подчинённого, и дать оплеуху, если более цивилизованные методы воздействия иссякли. Его имя и фамилию знали разве что в отделе кадров, а все коллеги обращались к нему по отчеству, а за глаза называли по прозвищу.

– Вот, посмотрите, – Громов решил начать издалека и указал пожилому ремонтнику на перевёрнутый замок. – Как это назвать?

«Паяльник» подёргал дверь, чтобы убедиться, что с замком действительно что-то не так. Громов тем временем обратил внимание, что у электромеханика не было с собой резиновых перчаток, но ничего не сказал.

– А отвёртку взять и переставить религия не позволяет, что ли? – грубовато ответил Петрович. – Здоровые лбы, а простейших вещей не вдупляют!..

– Почему в журнале не указано, что один буферный фонарь не горит?

– Так и ладно, это ж мелочь! Лампочку поменяем, и всё.

– Из-за мелочей люди гибнут, – ответил Громов. – А это ещё что такое? – И тут он узрел массивный прямоугольник сцепки Шарфенберга, из которой свисала цепь, явно не входившая в перечень стандартного оснащения. – Зачем огород нагородили, если можно было присоединить всё по-человечески? А сейчас всё придётся переделывать к волчьей матери! – Громов задавал риторические вопросы, не надеясь получить на них внятный ответ.

– Это пример гибкости инженерной мысли в условиях ограниченности ресурсов! – подняв палец, важным тоном провозгласил Петрович, и в каждом его слове сквозило издевательство над инспектором.

– А если без болтологии? Представьте, что я долбаная блондинка, и вам нужно мне доступно объяснить, откуда, куда и для чего эти железяки?!

– В комплект поставки не входил переходник с европейской автосцепки на нашу, и слесаря депо изготовили звёнку самостоятельно, – объяснил Стрельников, но его московскому товарищу едва ли показалось убедительным.

– Только от жизни собачьей собака бывает кусачей, – шепнул Петрович Стрельникову, чтобы Громов не услышал.

В эту секунду инспектор ухватил серьгу самодельной звёнки и, видимо, желая проверить изобретение на прочность, с силой дёрнул. Штырь вылетел из гнезда автосцепки, как пружина, издав при этом громкий и мерзкий звук. Чудом не зашибив никого из людей, железяка со звоном шмякнулась на бетонный пол. Громов взглянул сначала на Стрельникова, затем на вагон, а потом на звёнку, мысленно прикидывая, стоит ли ему сегодня праздновать второй день рождения: для первого дня событий было несколько многовато. Петрович же продолжил рубить правду-матку, как ни в чём не бывало:

– Знаете, в чём настоящий парадокс – мы закупаем иностранные вагоны, хотя можем строить свои! А в инструкциях к ним – сам чёрт ногу сломит! По-моему, авторам вообще наплевать, что там написано, им главное – чтобы сноски были по ГОСТу расставлены!

– А что у вас руки не по ГОСТу, это я уже давно заметил. И скажу так – хоть вы привыкли чинить всё с помощью лома, кувалды и матюков, здесь этот способ не пройдёт. Надо, чтобы всё было, как положено. А то выходит проще десять раз нагадить, чем один раз убрать, – оборвал его Громов. Затем он бросил взгляд на часы и предложил Стрельникову выдвигаться в сторону переговорной.

– Ну как первые впечатления, Валерий Геннадьевич? – поинтересовался Стрельников в тот редкий момент, когда вокруг никого не было. Некоторые вопросы желательно было обсудить наедине, чтобы затем избежать неловких ситуаций в ходе общего собрания.

– Знал бы я, что у вас такая разлюли-малина…

– Можно подумать, вы не знали, куда едете!

– Вы издеваетесь, что ли? – наигранно-умоляющим голосом ответил он. – Пожалуйста, скажите, что я сплю, что у меня глюки, что я под кайфом, что я отравился мухоморами, да всё, что угодно! Я не поверю, что это может быть реальностью! Потому что, если бы это было на самом деле, я бы на вашем месте застрелился бы от такого позора!

– Ну, не надо так категорично. Мы готовимся к пуску, это просто рабочие моменты. Как только все проверки пройдём, так и…

– Не продолжайте, пожалуйста! У меня уже голова пухнет от этих фраз! Сколько я их услышал уже за свою жизнь…

– Но не может же всё быть так плохо, согласитесь! Есть же и хорошие моменты!

– Да, спорить не буду. Столовая, говорят, у вас хорошая. Но ничего, будем работать. И да, – добавил Громов. – Привыкайте ко мне, я у вас тут надолго, буду курировать подготовку метрополитена к сдаче в эксплуатацию. А то чует моя душа, без меня пропадёте вы. Знаем мы таких… амбиций выше крыши, а мозгов и умения не хватает. Вот и говорят что-нибудь типа «мы ракету космическую строить будем». А на выходе – новогодняя хлопушка получается, и то в лучшем случае.

– Это верно, – улыбнулся Стрельников. – Столовая у нас замечательная! Будет несправедливо, если вы не убедитесь в этом лично. Жаль, не смогу составить вам компанию.

Вскоре после того, как Громов удалился, из-за угла показались Антипенко и Тырышкин, видимо, отбегавшие покурить. Пройдя мимо четырёх путей, занятых новенькими, хоть и немного пострадавшими от местной самодеятельности вагонами, работники решили срезать путь по тропинке, проходившей прямо через рельсы. Шпалы на ближайшем пути были обильно забрызганы свежим маслом. Чёрная блестящая дорожка вела в сторону красного мотовоза, пыхтевшего дизелем в тупике.