Эхо

Молли только что получила стаканчик с двойным капучино из автомата, стоящего в больничном коридоре (кофеварка в ординаторской некстати сломалась), когда ее едва не сбил с ног некто выше ее на голову.

– Простите, я вас не обожгл… Что ты здесь делаешь?!

Свободной рукой она ухватилась за шнурок, к которому крепился бейджик, болтающийся на шее ее сына.

– Хоббс? С каких пор фамилия Хупер тебя не устраива… Студент?! Что происходит, Томас?- От гнева голос Молли стал глуше и ниже.
– И откуда эта щетина? Ты прогуливаешь занятия?

Том в ответ на эту тираду лишь закатывает глаза. Он облажался и теперь его ментально отшлепают как пятилетнего, как в тот день, когда он добрался таки до аптечки в ванной.

– Молли, привет.
– Невысокий блондин в «штатском» на счастье «Хоббса» появляется из-за поворота.

– Воспитываешь новые кадры?
– с любопытством смотрит он на них.

Молли отпускает бейджик.

– Джон. Ты же знаешь, самых несносных типов скидывают на меня, - она улыбается, но одними губами. Глаза все еще мечут молнии в сторону сына.

– Откроешь нам лабораторию? Дело важное, - Джон добавляет к просьбе торопливое пояснение.

– Я могу заняться этим, - вставляет свое слово Том.
– У доктора Хупер обед.

– Вы!.. Мистер Хоббс, - уже не скрывая от постороннего своего раздражения, Молли направляет на него указательный палец.
– А впрочем… Я приду, как только допью кофе. Не напортачь, сынок, - вкладывая в последнее слово всю язвительность, на какую она способна, произносит патологоанатом и отдает Тому пластиковую ключ-карту сотрудника.

Глядя на удаляющихся мужчин, Молли спрашивает сама себя, что ж это такое она сделала. Делает глоток из стаканчика и пожимая плечами, сама же отвечает — если течение жизни одновременно привело в Бартс и Шерлока, и ее сына, то кто она такая чтобы мешать.

Том знает, кто перед ним. О детективе и его друге докторе Уотсоне он слышал от матери в один из субботних «семейных» вечеров. Посмотреть на сыщика-любителя было интересно. Уйти от нагоняя хотя бы сейчас — обостряло этот интерес вдвойне. Джон (так просил называть его блондин) показался ему приятным парнем, свойским. Второй, Холмс, бросив на Тома короткий пронзающий взгляд, молча проходит в лабораторию. Том фыркает у него за спиной. Зря мистер сыщик думал прошибить его своими до странности светлыми глазами. Данное выражение лица было знакомо с тринадцати лет. Этой смесью холодного высокомерия и брезгливого любопытства встречали Тома истинные «Итонские сынки».

– Нужно сделать соскоб с подошвы кроссовок, - бросает Холмс, усаживаясь на крутящийся табурет около микроскопа. Свое щегольское пальто он уже успел скинуть.

– Окееей, - тянет Том, надевая латексные перчатки. Чтобы найти необходимые скальпель и приборное стекло ему понадобилось время — он дважды открывает не те створки шкафа. Но потом напустив на себя, как ему казалось, небрежно-профессиональный вид, он аккуратно освобождает обувь из пластиковых пакетов криминалистов и, под пристальным взглядом детектива, совершает необходимое. Задание в целом было плевое. Главное — не нарушить слой глины, налипшей на ребристую поверхность подошвы. Он подает приборное стекло с образцом Холмсу и тот принимается рассматривать его в окуляр микроскопа.

– Они что, принадлежат Марти Макфлаю, - спрашивает Том, разглядывая стоящие на тумбе кроссовки, - дизайн как раз из восемьдесят пятого.

– Восемьдесят девятый, - не отрываясь от изучения глины, поправляет детектив.
– Кто такой Макфлай?

– Персонаж кинотрилогии “Назад в будущее”. Парень который…

– А, кинематограф, - пренебрежительно отзывается Холмс и вдруг резко разворачивается на своем табурете к Тому.

– Этот неровный шов на ламинированной карточке и борода могли провести пялящегося в телевизор охранника, но не меня. Что ты здесь делаешь, Томас, если это конечно твое настоящее имя. Впрочем, думаю настоящее. Так чуть легче участвовать в единоличном маскараде. Растительность на лице должна прибавлять тебе лет, однако изучив анатомические и функциональные признаки твоей внешности, я прихожу к выводу, что тебе шестнадцать-семнадцать, следовательно ты еще школьник, которому здесь совсем не место, несмотря на то, что ты неплохо справился с заданием.
– Быстрая, сбивающая с толку речь детектива завершается.

Том на всякий случай делает шаг назад. Вряд ли Холмс будет вызвать охрану, но осторожность не помешает, ходы отступления были продуманы заранее.

– Скучная неделя выдалась, - наконец отвечает юноша, не собираясь отпираться.

– Если спустишься на этаж ниже, застанешь вскрытие, проводимое доктором Кубеликом. Он, несмотря на то, что криминалистическая медицина его специальность, тебя не определит. Сможешь раздобыть пару человеческих глаз. А здесь больше ничего интересного не будет.

– Окей, - Том кивает и, подхватив сумку, идет в сторону выхода, обойдя стол. Все-таки его вышвырнули.

– Эй, Томас.
– голос Холмса раздается, когда дверь уже наполовину распахнута. Том оборачивается.

– Родственная связь с доктором Хупер?
– детектив смотрит внимательно, но выжидает с выводами. Значит не уверен в их правильности? Том усмехается про себя, при этом улыбка его губ не трогает. Весьма полезное умение, надо сказать.

– Я ее племянник.

Холмс кивает, и отворачивается к микроскопу. Том выходит, уже не скрывая улыбки: «Ваши криминалистические знания в области идентификации родственных связей не так хороши, как вы думаете, мистер сыщик».

Молли сидит на краю ванной, после горячего душа, закутавшись в теплый халат, но ее все равно немного колотит. Сегодня Уотсон опубликовал в блоге пост, названный «Большая игра». Джим. Милый Джим из айти, которого днем ранее Шерлок охарактеризовал простым и емким словом, рушащим все женские надежды, оказался психопатом-подрывником. Отлично, мисс Молли, отлично. И этот человек пил чай в твоей гостиной, рассматривал фото твоей семьи. Какое счастье, что в тот злополучный день заявившийся к ней на работу Том и Джим не пересеклись. Какое счастье, что Шерлок отправил ее сына в морг! Как бы это двусмысленно не звучало. Кстати, она не досчиталась пожертвованных науке глазных яблок, но это уже не важно. Если бы Том чуть задержался в лаборатории… как знать, вдруг мерзавец Джим оказался бы проницательнее Холмса?

========== Часть 6 ==========

Lady Gaga - Applause

[I stand here waiting for you to bang the gong

To crash the critic saying, “is it right or is it wrong?”]

Николь ловко втискивает свой красный «Форд» между «Вольво» и какой-то развалюхой, которой и машиной то назвать нельзя, глушит мотор и приказывает себе успокоиться. Всю дорогу она выплескивала гнев, громко подпевая вопящему радио, постукивая основанием ладони по рулю и отправляя по известному адресу других участников дорожного движения. Выходить из прохладного салона машины в жаркий августовский день не хотелось. Донован специально погнала ее в Бартс, за якобы «забытым» отчетом по делу об ужаленном парне.

Ох, сколько раз уже с начала лета Ник жалела, что отец, пользуясь связями и громкой фамилией, исполнил мечту дочери и пристроил ее в отдел по расследованию убийств Скотланд-Ярда. С самого начала она не пришлась ко двору. Никому из инспекторов не хотелось брать в команду совсем зеленую девчонку. А, будьте честными, господа, никому не хотелось брать в команду соплячку, едва успевшую снять шапочку выпускника и тут же оказавшуюся на «вершине горы», и уж точно никому не хотелось неприятностей, если наследница фамилии Бехари решит на что-то пожаловаться папочке (разумеется, Николь так бы никогда не поступила). В конце концов ее перебросили под начало инспектора Лестрейда и сержанта Донован. Грегори Лестрейд Николь нравился. Он радушно делился с ней опытом, помогал наработать необходимые рабочие навыки, брал на выезды. Но, к сожалению, гораздо чаще Ники приходилось контактировать с Салли Донован, которая относилась к ней скорее как к прислуге, нежели коллеге. Обычным делом для Николь стали покупка кофе по утрам и ланча в обеденное время для сержантов, «курьерская работенка» на вроде сегодняшней и бесконечная канцелярщина — оформление текущих и закрытых дел. В отличие от других сотрудников Ярда, Салли вовсе не боялась гнева судьи Бехари. Формально, все поручения были выполнены в форме просьб и не подпадали под определение «неустановленных отношений». Черт, да Николь бы и не возражала делать все это, если бы в ответ получала хоть крупицу по-настоящему дельного опыта. Но Донован не брала ее ни на допросы подозреваемых, ни на места преступлений. Терпение кончалось. А сегодняшний диалог чуть было не подвел под ним черту.