Экипаж

Марина при первом же выстреле вздрогнула, вжала голову в плечи и быстренько юркнула обратно под стол. Еще и скатерть натянула.

– У... у... у... – тихо заскулил подстреленный, закусив губу.

– Предупредительный выстрел, - холодно сказал Моручи.

– Это предупредительный? – приподнял бровь Падогов. – А какой же тогда будет на поражение?

– В голову. Смертельный. Поэтому больше меня не искушайте, - ответил Моручи.

И уронил свой квантовик.

Если б у этих двоих было время подумать, они обязательно поняли бы, что настоящий профессионал просто физически не может уронить оружие случайно. Но подумать они не успели.

Бритый молниеносно вытащил из-за пазухи еще один пистолет Макарова и выпалил в капитана. Патлатый из-за простреленной ладони не успел так же быстро поднять свое оружие. Потому и остался цел.

Моручи с дикой скоростью уклонился с линии выстрела, почувствовав холодок от пули, просвистевшей в каком-то сантиметре от кожи, быстро развернулся всем туловищем вправо, сделал шаг влево и вперед, одновременно левой рукой вывернул и перехватил пистолет, а кулаком правой ударил в горло противника. А потом нанес еще один удар – рукоятью пистолета по глазам. И – когда бритый уже начал падать – ногой в грудь. Да так, что ребра затрещали.

Все произошло так быстро, что никто ничего даже не успел заметить.

– И знал капитан, врагу ребра круша, что жить хорошо, и жизнь хороша! – упоенно продекламировал Денисов из-под стола. Он опомнился первым.

Рука патлатого, попытавшегося поднять свое оружие, замерла на полпути, когда он увидел, что сделали с его напарником. Бритый судорожно подергивался, хрипя от боли, изо рта у него обильно текла кровь, из правого глаза – тоже. По сути, ему вполне хватило бы и одного удара, самого первого. Если б Святослав приложил немного больше усилий, то просто сломал бы ему шею. В ближайшие недели несчастному предстояло питаться через трубочку.

– Это было второе предупреждение, - невозмутимо сообщил Моручи, поднимая с пола ди-кольт. На дурацкий стишок своего сержанта он не обратил внимания. Впрочем, на него никто не обратил внимания. – Еще будем экспериментировать?

– Не будем, - слабым голосом ответил Падогов. – Святослав Степанович, да вы просто отморозок...

– Напоминаю, ваш выстрел был первым, - указал на пулевое отверстие в стене капитан. – А у меня в этот момент оружия не было. Всего лишь самооборона.

– Ну, тут можно и поспорить, - не согласился Падогов. – Тут имеет место явное превышение необходимой самообороны. Юрий Алексеевич, вы хорошо себя чувствуете?

Изувеченный здоровяк что-то невнятно промычал.

– Ну, видите, явное превышение.

– Смотря по чьим законам, - промолвил Моручи.

Имперцы, будучи чрезвычайно воинственным народом, не стеснялись при случае калечить друг друга. Благо медицина семьдесят второго века могла починить человека качественно и очень быстро. Не всегда, конечно, но в большинстве случаев.

– А Виктор Борисович так и не рискнул прийти сам? – задал риторический вопрос Перов. – Всего-то двое громил – не мало ли?

– Действительно, маловато, - признал Падогов. – Особенно с учетом того, что вы здесь... не один. Семен Андреевич, мы рассчитывали поговорить с вами с глазу на глаз. Я, вы...

– ...и два урода со стволами, - закончил Денисов. – Третьяков, как последняя [цензура], всегда сразу начинает пальцы гнуть...

– Кто бы говорил, - усмехнулся краешком рта Падогов. Самым-самым краешком – едва заметно. – А это вы, Николай Николаевич? Не узнал вас сразу. Это, наверное, из-за скатерти – вы под ней совсем другой человек. Между прочим, очень удачно, что я вас застал – Виктор Борисович давно хочет с вами побеседовать.

– А клал я на него! – храбро вякнул воришка. – Капитан, давай их мочить, в натуре! Мы же с тобой дураки, нам можно! Психам че хошь можно делать!

– Поэтому ты заплевал весь пол? – брезгливо осведомилась Марина, вытирая испачканную ладонь. – Свинья...

– Сержант, ну сколько можно? – вздохнул Моручи. – Уберешь потом. Так что будем с вами делать, Вениамин Сергеевич?

– Отпускать нельзя! – тут же запротестовал Николай. – Блин, капитан, Третьяков мочой плеваться будет, когда узнает, как ты ему в малину нагадил! Мочить их надо, [цензура] буду, мочить!

– Да вылезь ты наконец оттуда! – поднял край скатерти капитан.

При этом он совершенно нахально повернулся спиной к незваным гостям. Но те даже не шевельнулись – после той демонстрации силы, которую тот только что устроил, нужно было быть абсолютным тупицей, чтобы напасть на Моручи.

– Е-мое, капитан, да че ты пристал? – неохотно выбрался наружу Денисов. Все-таки полгода, проведенные в дурдоме, не прошли для него даром. Недаром же говорят, что с кем поведешься, от того и наберешься? – А ты че уставился, очкастая морда?

Падогов спокойно поправил очки, пренебрежительно глядя на мелкую сявку, вздумавшую разевать рот. Патлатый громила, которому повезло больше, чем его бритому коллеге, что-то тихо пробурчал насчет того, что за чужой спиной легко быть храбрым.

– А чем это вы в меня таким стреляли? – спросил он, тупо уставившись на простреленную ладонь. – Насквозь прошло... И не больно уже совсем...

– Не имеет значения, - уклончиво ответил Моручи. – Рядовой Перов, налей-ка нам чаю, будем начинать переговоры.

Перов пожал плечами и пошел выполнять задание. Культурист отличался добродушием и флегматичностью, был от природы миролюбив, и сейчас от души радовался, что ему самому не пришлось брать грех на душу. Хотя внутренне он уже попрощался со своим «Витязем» - Моручи в любом случае не будет охранять его вечно. А если даже и будет – против всей бригады он все равно не сдюжит. Да и милиция его разыскивает...

– Вы из какого-то спецподразделения, Святослав Степанович? – вежливо спросил Падогов.

– Можно и так сказать...

– Воевали, вероятно? Для Афганистана, пожалуй, молоды... Значит, Чечня?

– Слышь, ты, очкастый, [цензура] от капитана! – сделал пальцы веером Денисов. – Че пристал, как банный лист к [цензура]?!

– Николай Николаевич, когда мне будет интересно ваше мнение, я спрошу, - холодно промолвил Падогов. – Спасибо, Семен Андреевич.

Перов начал расставлять чашки. Кроме стандартного набора он даже принес вазочку с конфетами.

В конце концов Марина тоже вылезла из-под стола и присоединилась к чаепитию – частично из-за конфет, частично из-за того, что ее все время пихали ногами. Моручи, Падогов и патлатый громила Артем – нечаянно, Денисов – нарочно и очень часто.