Экипаж

При проходе через устройство у Гущина снова зазвенело в карманах, и Зинченко злорадно ухмыльнулся про себя. Безответственный растяпа, вот и все. Он отвернулся от Гущина и потерял к нему интерес, потому что навстречу им шествовал Шестаков со своей свитой. Обменявшись привычными рукопожатиями, они разошлись. На выглядывающего из-за плеча Зинченко Гущина глава авиакомпании даже не взглянул, но он – слава богу, на сей раз ума хватило! – даже и не лез вперед.

Зинченко хотел пройти к самолету, но неожиданно резко поменял траекторию: слева он заметил Елену Михайловну Синицыну, которую так и не нашел, поддавшись соблазну пройти немыслимое испытание, которое сам же придумал для своего стажера. Синицына тоже заметила Зинченко, сразу расцвела, заулыбалась так, что на пухлых щеках появились ямочки, и сердечно произнесла:

– Здрасьте, Леонид Саввич.

– Привет, Леночка, ты мне и нужна. – Зинченко, поймав удивленный взгляд Гущина, нахмурился и отвел Елену Михайловну в сторону подальше от любопытных ушей.

Он смущался, как и всегда, когда приходилось обращаться к посторонним людям с какой-нибудь личной просьбой. Когда приходилось отдавать приказы – не стеснялся ничуть, а в таких вот случаях даже терялся и чувствовал себя крайне неловко.

– Понимаешь, Леночка… – осторожно начал он. – Есть тут один охламон. Надо подтянуть его по английскому.

– Родственник? – осведомилась Елена Михайловна.

– Да какой там родственник! – поморщился Зинченко и недовольно добавил: – Сын! Ты же у нас специалист, может, поможешь?

Леночка с готовностью закивала маленькой изящной головкой:

– Не волнуйтесь, Леонид Саввич. Мой Коля все равно летает, у меня времени вагон.

Обрадовавшись такому скорому удачному раскладу, Зинченко вопреки себе принялся нахваливать сына:

– Он вообще способный! На лету все схватывает! – Потом, спохватившись, строго добавил:

– Только оболтус. Ты послаблений не делай! Всерьез с ним, всерьез! Значит, заглянешь вечерком?

– Конечно, Леонид Саввич! – Елена Михайловна, кажется, искренне рада была услужить Зинченко. Да и к тому же при постоянных полетах мужа ей было скучновато, а занятия с великовозрастным оболтусом – какое-никакое развлечение.

– Ну, вот и хорошо, – удовлетворенный Зинченко повернулся к Гущину, но не увидел его.

Поводив глазами по залу, обнаружил его кривляющимся около окна и сначала не понял, что происходит. Алексей размахивал руками и корчил рожи. Подойдя ближе, Зинченко понял в чем дело: за окном по трапу поднималась в свой самолет пилот Александра Кузьмина, на которую этот ушлый Гущин уже положил глаз.

«Наш пострел везде поспел», – подумал Зинченко, вслух же одернул Алексея:

– Стажер Гущин!

Алексей обернулся. Зинченко посмотрел на Александру. Она улыбалась. С явным сожалением оторвавшись от окна, Гущин пошел вслед за Зинченко. Им предстоял следующий совместный рейс.

Всю дорогу Зинченко вел самолет сам, туда и обратно. Алексея не допускал к штурвалу ни на секунду. Гущин, чувствуя свою вину и даже искренне раскаиваясь, благоразумно помалкивал и не встревал, хотя у него буквально руки чесались. Наконец, уже перед самой посадкой, он не выдержал и, когда Зинченко уже ответил диспетчеру, что производит посадку на двадцать пятую полосу, решил вмешаться.

– Управление принял! – выкрикнул он и вопросительно посмотрел на Зинченко. Тот смотрел ровно перед собой, ничего не отвечая и оставляя тем самым слова Гущина без внимания. Алексей повторил с просительными интонациями:

– Управление принял! Леонид Саввич, разрешите произвести посадку! По всем правилам, тютелька в тютельку, обещаю!

– Отставить! – не поворачивая головы, отозвался Зинченко. – Сегодня сложные метеоусловия. А художества ваши мы видели.

Гущин помрачнел и буркнул:

– Вас понял.

В салоне тоже шла подготовка к посадке, и бортпроводники окружили пассажиров, помогая им произвести необходимые манипуляции и проверяя, по всем ли правилам затянуты ремни. Спокойная и деловитая, как всегда на службе, Вика зачитала предупреждение пассажирам:

– Пристегнуть ремни, подготовиться к посадке.

Андрей, занимаясь своим делом, со стороны любовался ею. Своенравная и едкая, Вика его очень привлекала. И было странным и непонятным, почему она так упорно и порой даже агрессивно игнорирует его ухаживания.

Вот и сегодня, когда он подошел к ней на кухне, чтобы помочь убрать пластиковые контейнеры, в которых подают пищу пассажирам, отшила его резко и даже грубо. Андрею ничего не оставалось, как усесться в кресло и отвернуться. Такая Вика ему не нравилась. Налет развязной вульгарности, который она на себя напускала, абсолютно ей не шел и очень сильно удешевлял. На своей должности она была совсем другой – вежливой, улыбчивой, грамотной. Да и с девушками-коллегами держалась хоть и раскованно, но культурно. А вот рядом с ним превращалась в какую-то оторву. И это при том, что сам Андрей никогда не позволял себе не то что нецензурных, а даже просто грубых слов.

Вика же, с раздражением складывая контейнеры стопкой, бросила взгляд на уткнувшегося в окно Андрея. Тоже мне, обиделся! Нечего лезть куда не следует! Видит же, что Вике неинтересны его приглашения, и цель у нее здесь своя. Вике шел двадцать девятый год, скоро тридцатник, и пора было срочно выходить замуж, иначе потом можно было всю жизнь летать туда-сюда, не заботясь больше ни о чем, ибо никому до этого не будет никакого дела. Но в мужья Вике нужен был не абы кто, а непременно состоявшийся летчик. Еще лучше – командир экипажа. Но эти все давно были женаты, причем пристегнуты своими женами к себе крепче, чем ремнями безопасности. Но Вика не сдавалась. Зря, что ли, она шла столько лет к этой цели, тренировала вестибулярный аппарат переворотами и кувырками и зубрила ненавистный английский?

Ее мечта сбылась наполовину: бортпроводницей она стала, и даже старшей в бригаде, а мужа так и не нашла. И чем ближе становилась казавшаяся страшной отметка «тридцать», тем ниже опускала Вика планку требований. Пусть не командир, и даже не пилот, а хотя бы стажер – молодой, симпатичный… Как, например, новенький Леша Гущин. Чем не жених? Ровесник Вике, служил в военной авиации, правда, пока особых успехов по службе нет, но в умелых руках подтянется. А Викины руки были уж куда как умелыми!

Но Гущин как-то не проявлял интереса к Вике. Букет, правда, подарил, но это было так топорно, поспешно и смазанно, что почти и не считается. И с тех пор – все. Как отрезало. Зато Андрей с каждым разом проявляет все больше активности! Но вот уж кого Вике даром не надо было, так это коллегу. Еще чего не хватало – муж-стюард! Стюардесса! Кому рассказать – стыдно будет. Вика засунула собранные контейнеры в шкаф, заперла на ключ и присела. Самолет пошел на посадку, началось снижение.

Сидящий за штурвалом Зинченко смотрел прямо перед собой, отдавая команды Гущину, который выполнял их четко и быстро. Их совместные действия были слаженными и грамотными. Но, несмотря на профессионализм обоих летчиков, кабину потряхивало. За окном висел сплошной туман, и управлять самолетом в таких условиях действительно было нелегко. Со стороны Алексей видел, как напряжен Зинченко, как пульсирует синяя жилка на его виске.