Екклесиаст

– Бред какой-то, – пожал я плечами.

– Бред? Вот это может быть и, даже, наверное! Но мы так живём! Более того, людей устраивает такая воистину никчёмная жизнь! – запальчиво воскликнул мой спутник. – Самое большее, на что хватит человека, это: «…и призовёт нас с Павлом Ивановичем, душа моя, государь-император. И назначит он нас, душа моя, генерал-аншефами!». Узнаёте?

– Как же, как же, – хмыкнул я. – Гоголевский Манилов и выплывающая из него Маниловщина: дескать, хорошо бы было бы, да «бы» мешается.

– Точно так! – согласился Сабациус.

Дорога уже по-настоящему утрамбованная, исколешенная множеством повозок и утоптанная тысячами ног подходила к мосту. За ним между рекой и скальным замком раскинулся живописный оазис, на котором чуть в сторонке, словно неприметная роща рос смешанный небольшой лес, наполненный непуганым зверьём, что выглядело здесь искусственным зоопарком, но без клеток и решёток. А в центре оазиса, прямо за мостом на голой вытоптанной площадке, виднелись четыре очень высокие колонны, издали похожие на не слишком типичные изображения. Во всяком случае, таких памятников я ещё нигде не встречал.

– Это и есть фаллосы, – хмыкнул Сабациус, снова угадав мои мысли. – Туда мы и направляемся, потому как праздник уже скоро начинается.

– Шабаш какой-нибудь? – решил уточнить я, – Потому что праздничная мистерия под каменными фаллосами – это точно похоже на какой-нибудь шабаш или же ведьминский слёт по обмену опытом.

– Мы в другом времени, – объяснил Сабациус. – Но событие примерно то же самое. У вас знают, что такое праздник любви или поклонение женскому началу и женской мудрости? Соображают ли ваши мужчины, что без женского начала нет начала ничему? Давно ведь известно, что амазонки могли существовать без мужчин, а наоборот не было никогда.

– Именно от поклонения женскому началу и возникли эти каменные идолы? – поинтересовался я, показывая пальцем на фундаментальные изваяния гигантских фаллосов.

– Ах, не надо их обожествлять вопреки женскому началу! – брюзгливо проворчал мой спутник.

Я пожал плечами. Что делать, здесь приходилось только глазеть по сторонам. За рекой народу значительно прибавилось. Все направлялись к площади четырёх фаллосов. Я опять посмотрел на их высоту – да уж, каждый поднимался метров на пятьдесят, если не выше, а там, дальше за ними… за ними на скалистой вершине, освобождённой от туманов, стала видна крыша скального замка йезидов.

Прямо в её центре была воздвигнута башня, но не простая – ступенчатая, как первый всемирный Александрийский маяк. По историческим сведениям такую же воздвигали вавилоняне, то есть из восьми ступеней. Здесь, на последнем этаже горел свет, как на самом настоящем маяке. Впрочем, настоящий маяк днём тушат.

Перехватив взгляд, мой спутник попытался объяснить:

– Там, на вершине, располагается храмовый альков, в котором уже сейчас присутствует богиня Иштар. Сегодня она выбирает себе мужа. Зрелище удивительное, тем более, что вы этого раньше никогда не видели и, может быть, больше не увидите.

Сейчас вашему физическому телу, оставшемуся в том измерении, где вы до этого жили, приснится чудный сон божественного праздника. Но сознание не воспримет полностью наше путешествие, ибо человеческому телу снятся другие сны. Почему телу? – да просто потому, что духовные ощущения никогда не смешиваются с физическими.

Любой живой человек – двуличен, как минимум, то есть состоит из света и тьмы. И каждый из нас идёт дорогой, которая проходит сквозь день и ночь, сквозь грозу и солнце, сквозь ложь и правду. Не бывает в этом мире ничего одностороннего. Вспомните «реверс» и «аверс», которые примеряют к себе люди всех времён и народов. Вот эти две стороны одной медали вы увидите сегодня. Правда, не увидите саму богиню. Она – награда только для избранного ею же. Но, повторяю, мы неплохо проведём время.

– Зачем же богиня выбирает себе мужа? – попытался съехидничать я. – Одной не так уж хорошо в пустой постели, или всё же признаёт, что двое друг для друга – плоть едина?

– Я могу рассказать, как эта мистерия происходила много раньше и во все времена, – мой собеседник довольно лукаво посмотрел исподлобья. – Одна из жриц храма Ашторет [55] выполняла роль царицы, выбирала себе мужа и он проводил с ней бурную ночь. Но наутро, если выживал, жрица вонзала ему в левую ключицу длинную узкую заколку для волос, очень похожую на кинжал. Так женщины определяли положение мужчин на земле.

55

Ашторет, Иштар – богиня любви в Египте и на Ближнем Востоке.

– Нефертити так же делала, – хмыкнул я. – Ибо ниже по течению Нила наутро так же вылавливали мёртвых мужчин.

– Это царица, жившая для удовольствия своей плоти, а Иштар… Иштар богиня любви!

– Подождите, Иштар во имя любви наутро убивает своего избранника, с утробным криком: «Так не доставайся же ты никому!», принося его в жертву любви, или чтоб никому больше не достался? – я поднял невинные глаза на Сабациуса. – Если так, то это у нас называется: ни себе, ни людям, и сам не ам, и другим не дам. На наш сермяжный дикорусский взгляд любовью здесь и не пахнет. Где вы видели любовь, питающуюся потоками крови?

– А что есть любовь в вашем понимании? – усмехнулся он. – Что говорит на этот счёт ваше alter ego? [56]

– Моё «alter ego» на этот счёт отвечает, если человек анализирует происхождение любви, то это отнюдь не означает, что он дарит любовь окружающим, – сформулировал я. – Гораздо страшнее тот, кто причиняет другим боль, даже зло, будучи совершенно уверенным в раздаче чистой бесплатной любви. Но что есть любовь: жалость? сострадание? та же боль? понимание? терпение? алчное обладание? Или всё это вместе взятое, плюс ещё косой десяток определений? Возможно, даже ваша богиня, любезная Иштар, согласится, если это чувство является высшей целью. Цель близка, и от неё можно утром избавиться. Но когда человек живёт понятием Христоцентричности мира, любовь становится процессом, философией и даже самой жизнью. Только вам этого не понять, к сожалению. Христоцентричность мира известна даже у нас не всем православным.

56

Второе «я».

– Вот как? – удивился Сабациус.

– Да, именно так, – подтвердил я. – Что такое Христоцентричность мира могут объяснить только старообрядцы, потому что они берегут молитвы и христианскую мистерию без изменения с тех времён, когда в Россию принёс Слово Божье апостол Андрей Первозванный. Позже не только протестантизм, католичество, но и православие подвергалось нападкам душегубов. Стоит вспомнить хотя бы того же патриарха Никона, который устраивал кровавые бойни, сжигал людей целыми деревнями, если те отказывались креститься «щепотью», то есть триперстно. Что же говорить о молитвах, если даже псалмы пророка Даниила писари по указу Никона неузнаваемо переделали! Видимо, Никону захотелось попасть в соавторы пророка. Но старообрядчество живёт на Руси до сих пор. Может быть, именно поэтому всяческим басурманам и нелюдям не удаётся до сих пор опоганить нашу державу! Кстати, на древней Руси почитали Ладу так же, как сейчас Богородицу…

Надо сказать, здешняя богиня меня прельщала не очень, поскольку Иштар, Ашторет, Венера – это плоды одного дерева, только с разными именами. То есть Венера одна, но что-то венерическое есть во всех трёх. К тому же эта богиня давно уже стала всемирной историей и не удивлюсь, если скоро вылетит в тираж.

А мистерии Иштар и Ашторет производятся по сей день. Очень важным является тот факт, что у всех этих богинь любви в багаже имеется знак пентаграммы, то есть пятиконечная звезда.

Вернее, он поначалу был знаком любви, но сказано в Писании, что дьявол – обезьяна Бога. А поскольку никакая обезьяна не может стать Творцом, то она просто ворует и присваивает себе всё, что плохо лежит.