Екклесиаст

Сабациус на мой выпад отвечать не стал, а, может быть, ему просто нечего было ответить, кто знает.

Меж тем королева, надсадно и сладострастно охая, закончила публичное представление. Баядерки унесли её на руках в замок. В центре площади остались только четыре исполнительницы предсмертного танца белого жеребца. К барабанному бою присоединилось пронзительные звуки флейт и несколько аккордов на струнных инструментах, что придавало музыке непередаваемую пикантность.

Танцевальный девичий квартет разошёлся вовсю, не позволяя остынуть уважаемой публике. Одна из баядерок оказалась рядом и ловко накинула мне на шею кисейный голубой шарфик. Я интуитивно дёрнулся, предчувствуя последствия настигшие бедного жеребца, но Сабациус тут же разъяснил ситуацию. Его голос звучал восторженно, даже торжественно:

– Вы действительно любимец Всевышнего. Вас выбрала Иштар – настоящая богиня любви. Никогда бы не сказал, что выберут именно вас! Только делайте всё, как надо.

– А как надо?

– Скидывайте немедленно своё тряпьё, – принялся командовать мой спутник. – Оставьте только шарфик, накинутый вам на шею. При его помощи вы должны взобраться на один из каменных фаллосов. Это дорога к одному из самых любопытных испытаний, через которые каждый человек проходит лишь раз в жизни. Вам просто повезло, что я рядом!

Так вот. В состязании участвуют четверо. Если выбран будет кто-то из ваших конкурентов, по верёвке спуститесь вниз, получите миртовый венок, знак благодарности, почёт, уважение и всё. Но если попадёте в избранники, – с этими словами Сабациус вознёс ладони к небу и сладострастно причмокнул, – если попадёте в избранники, тогда перед вами откроется дорога стать настоящим защитником.

– Чьим?

– Молчи и слушай, – огрызнулся Сабациус. – Иштар недаром считается богиней любви. Это целое искусство. Ему в храмах обучаются гетеры с самых, что ни на есть юных лет, и девочка, овладевшая сексуальным, а заодно и любовным искусством виртуозно, получает власть, существенную власть в этом мире. Да и не только в этом, уж поверьте мне.

А богиня на то и богиня, чтобы не быть ученицей. Она сможет привлечь ваше внимание совсем незначительным касанием пальчиков, мимолётным взглядом, вызвать, наконец, жуткую удушающую ревность. Но что все эти непомерные чувства? Принесут ли они душе успокоение?

– При чём здесь моя душа? – я также огрызнулся, поскольку мой гид иногда затрагивал вещи недопустимые, по крайней мере, для его профессии.

– При том, что я напрямую с ней разговариваю, – парировал Сабациус. – В вашем мире очень мало знают о любви, а в западных странах – и подавно. Это чувство может стать необъяснимой мукой, дурью, сумасшествием – чем угодно, если замыкается только на физиологических ощущениях, если духовное начало ваше бездействует, а также бездействует внутренний орган любви. Вы никогда, повторяю, никогда не слушайте холодного разума в момент общения с богиней, иначе будете жалеть потом всю оставшуюся жизнь. Слушайте только интуицию. Это чувство не подводило ещё ни одного сапиенса.

– Но что я должен чувствовать к незнакомой девчонке? Пусть она хоть трижды красива и обаятельна, но не сможет заставить меня валяться у ног просто оттого, что она, какая-то ваша богиня! К тому же у меня есть уже богиня в человеческом облике и это место попросту занято. Вопросы есть? Не примется же ваша богиня укрощать меня по примеру здешних баядерок?! Или такие любовные страсти у вас в порядке вещей?

– Послушай! – повысил голос Сабациус. – Делай пока, что говорят, рассуждать сейчас, нет времени! Нет, понимаешь?! Все нужные и не очень соображения будут потом, если захочешь. А сейчас ты просто должен, даже обязан послушаться и выполнить то, что услышишь. Мужчина ты или сарафанная спорщица из дискуссионного клуба суфражисток в конце-то концов?

Сабациус говорил о будущем моём поведении тоном, не требующим возражений. Как будто я в жизни только тем и занимался, что по фаллосам шастал, поэтому у меня возникло естественное скромное возражение:

– Я вообще-то не обезьяна. Может быть, для обезьяны легко взобраться хоть на пальму, хоть на фаллос, только я ещё не хвостатый, то есть уже не хвостатый.

– Как знаешь. Тебе выбирать, – пожал плечами мой гид. – Не забудь только, что девушки, эти монастырские вакханки, за несколько секунд умертвили коня. Без оружия. Одними ласковыми пальчиками!

– Ага. Бабы только на это и способны. Этим хочешь запугать? – проворчал я. – И здесь, похоже, процветает добровольно-принудительная совдепия полным ходом: не можешь – научим, не хочешь – заставим!

– Всё, что может рука твоя делать, по силам делай; потому что в могиле, куда ты пойдёшь, нет ни работы, ни размышления, ни знания, ни мудрости, – так сказал Екклесиаст.

– Что?! И здесь он?

– А как же, – хмыкнул Сабациус. – Нет у мудрости границ, она будет жить с нами от века и до века.

– Ну, хорошо, – засомневался я. – Только как же мне взобраться на эту каменную глыбу? Высота тут похлеще любого московского билдинга будет – этажей тридцать, если не больше. Причём, альпинизмом, к сожалению, никогда не занимался, хотя случалось забираться по отвесным стенам.

Я подошёл к базальтовому изваянию, прикоснулся ладонью к его шершавой поверхности. Камень был горячий! Возникло чувство, будто я потрогал что-то живое, но не своё. А, может, ошибаюсь? Вдруг в Багдадской глубинке мне уже воздвигли памятник, то есть не совсем мне, а только определённой части моего тела?! Ведь королева любви именно эту часть моего тела возжаждала получить. Над этим будет время поразмыслить.

– Счастье не достигается просто так, – заметил Сабациус. – Для этого и потрудиться не грех. Тем более, выбор никогда не падает на какого-то недостойного, хоть это учти. Не знаю, правда, какими путями отбираются особи нашей части человечества, но, думаю, в таких делах женщины лучше разбираются, чем мужчины. Вон кто-то из избранных уже полез. Делай и ты так же, – мой собеседник показал на один из соседних исторических памятников.

На каменный высоченный фаллос уже принялся забираться обнажённый негр. Что говорить, спортивная мускулистая фигура выращена негром не за один год упорной гимнастики. Недаром он был одним из избранных! Может быть, даже киношный Шварценеггер этому шоколадному претенденту на любовь Иштар в подмётки не годился.

Крепким кисейным шарфиком он охватил каменную толщину фаллоса и с помощью доски, служившей опорой между телом мужчины и камнем, стал подниматься вверх. Зрелище было занятное, особенно стоило обратить внимание на то, как он пользовался доской-подпоркой.

Я не слишком долго наблюдал за своими партнёрами, то есть противниками. Да и некогда было. Сопровождаемый экскурсоводом, я подошёл к каменному колосу, которому предстояло стать либо моей победой, либо беспамятным поражением в фаллическом многоборье. А что, звучит! Может быть, мне предстоит стать основоположником международных соревнований по взбирательству на фаллос?!

Сабациус упомянул вскользь, что не всем и не каждому бывает предоставлен такой выбор, но человек всегда должен решать сам, способен ли он?! А если я погибну здесь, как же я – физический, оставшийся там, в православном храме, – буду существовать в своём мире? Без души что ли?

Глава 7

Как бы ни объяснили этот факт, но духи, как правило, выступают в животной форме, – вспомнилось чьё-то философствование. Волна уныния на миг захлестнула, подкатила к горлу. К счастью, удалось быстренько от неё избавиться. Что мне терять? Ведь я по Зодиаку – Лев! И всегда жил львиным законом: либо всё – либо ничего. Так за чем же дело стало? Возможно, и в фаллических соревнованиях есть свой сакральный смысл. Иначе во всех Азиях давно перестали бы поклоняться этому каменному изваянию.