Экобаба и дикарь
Шрифт:
7
Я сама первая никогда не звонила зверю, но теперь хотелось его услышать. В то же время опасаюсь разговора с ним. Ведь недавно поссорились из-за губастого перса, а тут еще это, с Куртом…
«Глупая коза! Чего ты мелешь языком?..» — ругала я себя, собирая вещи и готовясь уехать домой на Рождество. (Всегда, когда я недовольна собой, в мыслях называю себя на ты и вижу словно в зеркале: сделала гадость — и сиди там, взаперти…) В себе разберись, а потом болтай!.. Или похвастаться хочешь?.. Или приятно мучать его?.. Наверно, ты просто садистка, потомственная… Ингрид сто раз права: мало ли кто
Интересно, почему в гимназии я выбрала тогда русский?.. Тоже из упрямства, наверно: все выбрали английский, а я и еще один мальчик — русский!.. И очень хорошо!.. Притом английский я и так знаю с детства, как и французский… Я вообще люблю языки. Русский учитель тоже все на мою грудь смотрел. Такой щуплый, с бородой, моего роста, даже ниже… Вот зверь мне в самый раз… Скучно без него… И зачем мне этот Курт вообще сдался?..
Случилось все это с ним как-то неожиданно. За эти десять дней мы пару раз встретились в городе, посидели в ресторане, сходили на диско. А потом он пригласил к себе, «слайды показать». Хм, известно: один слайды показывает, другой — книги, третий — картины, четвертый — марки в альбомах рассматривать зовет. Смешно!..
Больше всего мне нравилось следить, как эти странные существа делают первые шаги. Одни ищут мимолетных касаний. Другие, волнуясь, принимаются за анекдоты. Кто-то предлагает посмотреть кассеты. Кто-то приглашает танцевать и прижимается под шумок. Кто-то подливает в бокал. Кто-то пытается ногой коснуться под столом и думает, что если я не отвожу ногу, то это о чем-то говорит. Самое трудное для них — первый шаг. А потом уж катится. Пока я к зверю в танце сама не прижалась, он и не делал поползновений. Правда, виделись мы тогда с ним на курсах, когда он был на работе. Трезвые они пугливы, как зайцы, и всегда готовы отпрянуть, если их по-настоящему пугнуть. А пьяные — глупы и показывают себя с худшей стороны, что бывает противно.
Но все-таки приятно знать, что ты можешь сделать все, а можешь ничего не делать — ни поцелуев, ни ласк, ни секса. Или можешь разрешить поцелуи без ласк, или ласки без секса — на все твоя воля. Конечно, к сексу я отношусь очень серьезно, ибо это — не только удовольствие, но и заряд сил, здоровья, энергии. Недаром Ингрид повторяет: «Секс не делает счастливым, но успокаивает».
У нас вообще-то парни долго тянут, на юге быстрее. Иногда это хорошо, а иногда неприятно. Наверно, плохо — думать так. Я вообще рано испортилась… И если Ингрид, по словам зверя, проститутка с блядским уклоном, то кто же я?.. Как это он меня назвал недавно — шлюхская блядь?.. А может, шлюшья?.. Шлюшиная?.. Или шлюхиная?… Или даже шлюховая?.. O, эти славяне нарочно все так запутали, чтобы мы их понять не могли… Вот грузинский язык не только понять, но даже повторить невозможно — кипит, как вода в чайнике. Чуть не захлебнулась тогда, когда зверь учил меня ругаться по-своему!.. Когда он бранится по-своему — от страха тянет шмыгнуть под одеяло и потушить свет. Русская ругань смешит, а грузинская пугает.
Иногда, забываясь в постели, он переходил на свой сказочный язык, и я дрожала от бурливой нежности неистовых слов. Звуки чаровали. Что я знала о его стране?.. Что вообще о ней знают в Германии?.. Сталин и Шеварднадзе. Хребет мира
— Кавказ. Прометей. Аргонавты. Древняя культура. Раннее христианство. И Черное море. Вот про войну какую-то показывали по телевизору: беженцы, зверства, трупы. И про президента с такой странной фамилией: Камдахурсия, кажется, нет, Хурдиамсия. Ну да, у нас ведь по телевизору показывают другие страны, только если там пожары, войны или катастрофы.
Но выучить несколько слов по-грузински
никак не удавалось, это было за пределами возможностей — я просто не в состоянии была произнести эти звуки, но физически ощущала их выпуклый объем, вес и силу — их можно было трогать руками, ощупывать. Как это будет по-грузински: «Лягушка квакает в воде»?.. Он меня учил. Уму непостижимо. Ни за что не повторить. И «я тебя люблю» очень как-то красиво звучит — как будто в горячих волнах купаешься или в церкви молишься!Я тоже иногда читала варвару наши сказки. Ему нравилось. Еще бы!.. Ведь я из Нижней Саксонии, той части Германии, где говорят на самом мелодичном и правильном немецком языке. А жуткие уроды-диалекты вроде швабского и баварского я слышать не могу: ужас какой-то, как будто и не немцы вовсе говорят, а какие-нибудь албанцы.
Ему нравилось мое чтение. Мне было приятно слушать его похвалы, но я делала вид, что не верю ему, и подзуживала его: «Ты врешь! Ты просто так это говоришь!»
— принимая потом его объяснения и объятия, от которых дух захватывает, как на качелях, что стоят перед моим домом на севере.
Это сейчас я учусь тут, в центре Германии. А детство прошло среди огромных сизых полей, под синим до блеска небом, где люди снимают друг перед другом шляпы и часто звонят колокола. Я привыкла к равнинам, видеть далеко и широко. А зверь, наверно, привык к горам у себя на Кавказе. Хотя нет, вырос он в Тбилиси, большом городе, а я — в небольшом городке… Это тоже разница. Одна из разниц. Много их друг на друга клеится.
А ты уверена, он будет вечно терпеть твои выходки?.. Почему ты так уверена, а?.. А вот один раз скажет: «Все, хватит!» — и больше не придет. Каково тогда?.. Он же мачо!..
И я застыла, представив себе, как он скажет «Все, хватит!»- и никогда — никогда
— не придет. В комнате стало как будто холоднее, темнее.
Но я не дала себе расслабиться: не придет — и не надо!.. Этот Курт тоже очень приятный парень!.. Нежный такой. Губы, как у теленка… И плечи такие мощные, покатые… Я это люблю — плечи. И на голове волосы бобриком… Вежливый, услужливый.
У него дома всё пошло как обычно: вино, болтовня о том, о сем. Он что-то рассказывал, я исподтишка осматривала его. Молод, младше меня, для немца довольно задирист (из бывшей ГДР они все такие, нагловатые и развязные). Не боялся углубляться в темы. Я тоже не отставала. Временами я бойка на язык. Я всегда была смелой, еще от бабушки зная, что без смелости не усмирить мужчин.
Он ходил по комнате, менял кассету, устанавливал проектор около громоздкой железной кровати с узорными спинками, как в итальянских фильмах. Книги. Компьютер. Таблицы на стене. Все прибрано, чисто (не то что в берлоге у варвара, где полный хаос, чего я не люблю).
Мы долго ужинали. Оказалось, что он заядлый вегетарианец, не курит, любит спорт и велосипедные вылазки. А это — мое любимое детское занятие. Как хорошо в лесу!.. На берегу озера!.. Как заманчиво шелестит листва, когда блуждаешь по лесу или идешь в поход!.. Больше всего я люблю природу, недаром мачо дразнит меня экобабой (а над спортом постоянно издевается и лишнего шага не делает
— не то что в походы ходить).
Курт рассказывал об Индии, ложился на пол, изображая священных коров, мычал. Ему, конечно, очень понравился Храм Любви:
«Там такие интересные скульптуры!» — ухмыльнулся он.
После храма речь добралась до быстрого секса — он утверждал, что это самое острое в жизни, я отвечала, что не всегда всё получается удачно.
«Мы бы могли попробовать, — наконец, выпалил он. — А вдруг повезет?..»
Рассмешило его лицо — как у мальчишки, решившегося украсть яблоки. Я с вызовом ответила:
«Ну, кто начнет?..»
«Сначала, наверно, надо положить руку вот так… А другую — сюда…»
Я не отпрянула.