Экономика и дипломатия

В Лондоне это понимают, но с привычкой не так легко расстаться. В целях устранения этого недостатка правительство содействует концентрации экспортных усилий фирм на ограниченном числе рынков. В конце 1980 г. в министерстве торговли создано новое подразделение для содействия экспорту в западноевропейские страны, затем по всей Великобритании была развернута пропаганда преимуществ западноевропейского рынка.

Функции координатора усилий правительственных учреждений и деловых кругов в области продвижения экспорта возлагаются на Британский совет по внешней торговле (БСВТ), созданный в 1972 г. при министерстве торговли. Ранее этим занимались почти исключительно полугосударственные учреждения. БСВТ оказывает экспортерам финансовую помощь, помогает организовать деловые поездки за рубеж, ярмарки, выставки. С 1978 г. Совет финансирует половину организационных расходов по освоению фирмой нового рынка.

Правительство Тэтчер, изыскивая средства для растущих военных расходов, экономит и на финансировании организационных расходов, поэтому в последнее время крайне неохотно идет на поддержку инициатив по внедрению новых форм стимулирования экспорта. По этой причине оно неизменно выступает за отмену большинства форм финансирования экспорта всеми западными странами. Почему бы им не проявить солидарность и не помочь английским компаниям укрепиться на рынках этих самых западных стран.

Наряду с развитием экономической дипломатии на двустороннем уровне в послевоенный период, как видим, отмечается и явно выраженная тенденция повысить свой «дипломатический вес» с помощью ассоциаций, например, ЕЭС, которое используется для защиты интересов ее членов, особенно в переговорах с США, когда становится ясно, что в одиночку в данном вопросе ничего не добиться. Многосторонняя дипломатия повысила возможности достижения внешнеэкономических целей малых промышленно развитых стран.

Сложившееся примерное равенство потенциалов Великобритании, ФРГ и Франции каждое из которых старается обратить в свою пользу, в частности, путем блокирования с партнерами меньших экономических категорий для того, чтобы повысить собственный «дипломатический вес» в международных делах и таким образом обойти партнера. Примером такой политики может служить поведение Великобритании по отношению к своим партнерам по Европейской ассоциации свободной торговли (ЕАСТ), которая с самого начала рассматривалась Лондоном как дипломатический рычаг для получения более выгодных условий вступления в Сообщество. Использовав ЕАСТ в своих целях, Англия затем бросила меньших партнеров на произвол судьбы: ЕЭС отказалось вести с ними многосторонние переговоры и «расправилось поодиночке», заключив таможенные соглашения на гораздо худших условиях чем те, на которые эти страны надеялись, рассчитывая на переговоры между группировками в полном составе.

Стремясь к достижению своей главной цели, Англия согласилась при создании ЕАСТ принять на себя ряд обязательств, не требуя встречных уступок от малых государств. Раньше в подобных случаях Великобритания предпочитала получить все выгоды от многостороннего соглашения, не принимая на себя никаких обязательств. Так, кстати, создавалась система имперских преференций, когда Англия подписала с участниками переговоров в Оттаве в 1932 г. восемь отдельных соглашений. Стокгольмская конвенция о создании ЕАСТ явилась, напротив, своего рода «пакетом» решений, где почти каждому младшему партнеру была сделана какая-либо уступка. Например, ради участия в ЕАСТ Дании Англия согласилась включить в соглашение обработанную сельскохозяйственную продукцию, хотя договор о зоне свободной торговли касался по первоначальному замыслу только промышленных товаров. Учитывая интересы Норвегии, в конвенцию был включен такой товар, составляющий важную статью экспорта, как мороженое рыбное филе. Наиболее слабым участникам — Норвегии и Португалии — предоставили более медленный график таможенного «разоружения» для особо «чувствительных» в отношении иностранной конкуренции отраслей промышленности.

Несмотря на участие в государственно-монополистических объединениях типа ЕЭС и ЕАСТ, большинство развитых капиталистических стран пытается сохранить национальную самостоятельность и решить проблемы, поставленные «взаимозависимостью», собственными силами. Особенно остро стоит эта проблема для малых развитых стран, благосостояние которых основано на узкой специализации в международном разделении труда, что делает их особенно уязвимыми к изменениям на внешнем рынке.

«Малые привилегированные нации»

в условиях взаимозависимости

Взаимозависимость между ведущими империалистическими державами причиняет им некоторые неудобства, по, разумеется, не угрожает национальной независимости пи одного из них. А вот что касается малых государств, тут дело обстоит сложнее. Некоторые западные исследователи отмечают, что возросшая взаимозависимость между неравными партнерами может привести к большей потере способности проводить внутреннюю политику со стороны более слабого и в связи с этим не исключены попытки вырваться из этой системы.

Типичным примером малых государств, отличающихся высокой степенью зависимости от внешнего рынка, являются скандинавские страны — Швеция, Норвегия, Дания. Их экспортная квота составляет 30–40 % ВНП, а для основных экспортных отраслей достигает 70 % и выше. Отсюда, в частности, их активность на дипломатической арене, в последнее десятилетие весьма заметная. Они — непременные участники всех совещаний и многочисленных форумов, выступают нередко в роли «посредников» во взаимоотношениях между группами стран при решении глобальных международных проблем, таких, к примеру, как отношения между Востоком и Западом, Севером и Югом, проявляют инициативу по проблемам разоружения и другим актуальным международным вопросам.

Такая роль скандинавов как бы вытекает из того в определенной мере специфического положения, какое они занимают в мире. С одной стороны, это страны высокоразвитого капитализма, причем одни из самых богатых. По доходу на душу населения Швеция, Дания, Норвегия входят в первую десятку, а временами и в пятерку стран капитализма

С другой стороны, их поведение на мировой арене несет на себе отпечаток социально-политического устройства. Эти страды управляются с 30-х годов почти непрерывно социал-демократическими правительствами, исповедующими некую скандинавскую, прежде всего «шведскую», модель социализма. Не вдаваясь в подробный анализ названной модели, это особая тема, тем не менее отметим, что в ее основе лежат реформистские идеи. Этот факт находит отражение в их внешней политике, конечно, в каждой стране в разной степени. Пропагандируемая, особенно в развивающихся странах, схема «капиталистическое производство — социалистическое распределение» более чем искусственна, а с точки зрения коренных интересов рабочего класса небезвредная. В самих скандинавских государствах социалистического распределения не было и в помине, да и не могло быть. Если некоторая часть прибылен монополий посредством налоговой системы и перераспределялась в пользу трудящихся, во имя «классового мира» и внедрения идей социал-реформизма в сознание широких масс, то одновременно создавалась социально-экономическая инфраструктура современного высокоразвитого производства, в конечном счете выгодная тем же монополиям.

Стремясь удержать власть в условиях острой политической борьбы с буржуазными политическими партиями, социал-демократы постепенно отказались от наиболее радикальных требований рабочего класса, в частности такого, как национализация капиталистической собственности. По этой причине доля государственной собственности в промышленности до последнего времени была гораздо меньше, чем в других капиталистических странах. Основной упор делался социал-демократами на меры косвенного регулирования экономики. Созданная ими налоговая система отнюдь не привела к достижению официально поставленной цели — выравниванию доходов. По существу же система служила другой задаче — поддержанию международной конкурентоспособности большого бизнеса, что признавалось самими бизнесменами. Для них пребывание у власти социал-демократического правительства вовсе не было помехой. Так, бывший руководитель автомобильного концерна «Вольво» Гуннар Энгеллау на страницах журнала «Векканс афферер», органа шведского союза предпринимателей, выражал удовлетворение экономической политикой социал-демократического правительства, особенно освобождением от налогов инвестиционных фондов, которые дали возможность концерну расширить производственные мощности и экспорт. Особенно ему нравилось, что эта политика создала шведским кампаниям такие возможности, каких, пожалуй, не имели конкуренты из других стран. Признание Энгеллау — ключ к пониманию роли внешнеэкономической политики скандинавских стран в содействии экспансии монополий. Можно сказать, что благосостояние скандинавов основано на внешнеэкономической деятельности, специализации промышленности главным образом на высококачественной дорогостоящей продукции высокой степени обработки.

Отметим в этой связи такой «скандинавский» штрих. В то время как по внутриэкономическим вопросам между партиями нередко разгораются жаркие споры, во внешнеэкономической политике, и это отмечают все исследователи, между ними царит трогательное единодушие. Как отмечал норвежский исследователь А. Ингебристен, в вопросах внешнеэкономической политики любое правительство, независимо от партийной принадлежности, будет действовать заодно с бизнесом. Создание своим монополиям благоприятных условий конкуренции с компаниями других стран возводится в Скандинавии постоянно в ранг национальной задачи. Зависимость экономики от внешнего рынка ведет к тому, что вопросы занятости, темпы роста находятся в непосредственной связи с теми условиями, которые складываются для скандинавских компаний на внешнем рынке. Внешнеэкономическая политика — важный составной элемент того самого компромисса с буржуазией, который позволял не раз социал-демократии удержаться у власти. Внешняя политика до недавнего времени была далека от среднего избирателя, не затрагивала его каждодневных интересов. Основные интересы в области борьбы политических партий были сосредоточены в сфере внутренней политики. Вот почему в области внешней политики социал-демократия могла смелее идти на уступки буржуазии, не опасаясь потерять голоса избирателей.

Многие исследователи, занимающиеся Скандинавским регионом, указывают, как на некую аномалию, на кажущийся «классовый мир», на отсутствие резко выраженных конфликтов между социал-демократией и буржуазией, получившие в литературе термин «баланса власти». Наверное, можно с ними согласиться, если все-таки сделать упор на слове «кажущийся».

«Баланс власти», по определению одного из руководящих деятелей социал-демократической партии Швеции, много лет занимавшего ключевой пост министра финансов, Гуннара Стренга состоит в том, что «Швецией нельзя управлять вопреки интересам рабочего класса, но также и вопреки интересам буржуазии». Читая эти слова, следует, конечно, не забывать, что господин Стренг не просто министр финансов, а политик, социал-демократ и потому не мог же он признать, что управление ведется именно в интересах прежде всего большого бизнеса.