Экономика и дипломатия

В условиях взаимозависимости экономик «свободное плавание» на деле оказалось немыслимым. И понятно почему. Каждая страна стремится увеличить свой экспорт за счет относительного снижения курса валюты, особенно в условиях наступившей в 70-е годы полосы кризисов. А это, естественно, определенно деформирует систему международных расчетов. Она может настолько расстроиться, что нормальное ее функционирование полностью нарушится. В этой связи уместно напомнить, что волна конкурентных девальваций в 1930-е годы имела самые тяжелые последствия для мировой экономики и политики.

Поэтому на практике полное «свободное плавание» странами в настоящее время не допускается, а центральные банки капиталистических стран поддерживают так называемое грязное колебание своих валют в пределах 5–7 % от официально объявленного «центрального курса».

Регулирование это осуществляется посредством операций по скупке и продаже ценных бумаг, получившей название «валютной интервенции». В случае, например, чрезмерного повышения курса марки по отношению к доллару Бундесбанк — центральный банк ФРГ — покупает на марки ценные бумаги в долларах. Цена валюты, как, впрочем, и всякого другого товара, зависит также и от соотношения спроса и предложения. Повысив «предложение» марок на валютной бирже, Бундесбанк тем самым снизит ее курс. Определенные «правила игры» в подобных плаваниях капиталистическим странам пришлось все же выработать. Теперь центральные банки крупнейших держав капиталистического мира проводят регулярные консультации по поводу соотношения курсов валют. Консультации нередко сопровождаются перепалкой, взаимными обвинениями. «Валютная интервенция» допускается для внесения порядка в хаос, т. е. для выравнивания «беспорядочных» и «неустойчивых» курсов. В то же время она запрещена для регулирования изменений, вызванных «фундаментальными экономическими и финансовыми причинами», т. е. в тех случаях, когда валютные курсы меняются в соответствии с соотношением издержек производства в соответствующих странах. После обсуждений и споров на разных уровнях большинство особо осудило валютную интервенцию в целях достижения «несправедливых конкурентных преимуществ», т. е. для валютного демпинга. Однако но настоянию Вашингтона не были определены какие-либо количественные границы, за которыми валютная интервенция не считается несправедливой. Подобная неопределенность вызывает множество противоречий и взаимных упреков, что проявляется чуть ли не на каждом совещании на высшем уровне. Что касается самих Соединенных Штатов, то неопределенность эта оставлена ими «на всякий случай», про запас. Остальные ведущие капиталистические страны тратят на валютную интервенцию ежегодно десятки миллиардов долларов из своих резервов, скупая доллары, чтобы не допустить чрезмерного повышения курса своих валют и ухудшения относительной конкурентоспособности национальных товаров.

Соединенные Штаты не занимаются «из принципиальных соображений» регулированием курса своей валюты. Это за них делают другие страны.

Парадокс в том, что другим капиталистическим странам, как оказалось, невыгодно не только понижение курса доллара, но и его чрезмерное повышение. Это четко обнаружилось в начале 1980-х годов, когда за счет манипуляций с учетной ставкой курс доллара пополз вверх. А это означало для стран-импортеров существенный рост стоимости импорта, если исчислять его в национальной валюте. Ничего удивительного, ведь цены на многие товары, в том числе на нефть, другое сырье традиционно определяются в долларах. В долларах же ведутся расчеты примерно половины мирового товарооборота. А это и означает, что за тот же товар нужно платить больше, например, итальянских лир, так как лира обесценилась по отношению к доллару. В результате в числе стран с дефицитом платежного баланса впервые оказались даже такие «прочные» страны, как ФРГ и Япония, долгое время служившие исключением в царившей обстановке всеобщей пассивности внешних расчетов Вашингтон же продолжает гнуть свое. Он по-прежнему остается вроде бы в стороне, по-прежнему придерживается позиции невмешательства в валютно-рыночные операции. Единственное заявление, которое на встрече в верхах в Версале (1982 г.) удалось выжать западноевропейским министрам финансов из своего американского коллеги Ригана, было его обещание, что «США будут осуществлять вмешательство только тогда, когда возникнет «хаотичная ситуация» на валютных рынках». Какую ситуацию считать хаотичной, что именно, какие элементы, составляющие включать в это понятие — такое решение, если хотите, право, американцы оставляют, конечно, за собой, игнорируя европейцев.

На совещании в Версале была создана специальная рабочая группа, которой было поручено изучить, какую роль играют валютные интервенции в деле стабилизации валютных отношений. Хотя Соединенные Штаты Америки формально и дали согласие на проведение валютных интервенций на рынке, фактически их валютная политика отнюдь не изменилась и определяется, как и прежде, исключительно интересами национального экономического развития.

По данным Федерального резервного банка Нью-Йорка, с августа по октябрь 1982 года США осуществляли валютные интервенции лишь дважды на сумму… 100 млн. долл. За тот же период объем валютных средств, затраченных на те же операции центральными банками других ведущих капиталистических стран, составил 27 млрд. долл. В следующие три месяца Вашингтон полностью прекратил интервенцию на рынке, а другие страны израсходовали на эти цели еще почти такую же сумму, т. е. почти 27 млрд.

За 60-е годы США вынуждены были израсходовать на поддержание международной роли доллара 9 тыс. т золота из своих запасов. А в 70-е годы они постарались полностью переложить эту функцию на центральные банки других развитых стран. И последствия не заставили себя ждать. Эти страны потеряли в результате валютных интервенций на бирже ни мало ни много, а двенадцать миллиардов долларов. И это только за счет разницы в курсах покупаемой и продаваемой валюты. А это означало, что в области долларовой дипломатии американская финансовая олигархия перешла от оборонительных действий двух предшествующих десятилетий к тактике прямого диктата и навязывания своих решений в области валютных отношений. Почему же Вашингтон мог позволить подобный диктат и почему, наконец, другие капиталистические государства мирились с подобным положением? Да потому, что обнаружилось усиление зависимости развитых капиталистических и развивающихся стран от внутренней экономической и кредитно-денежной политики США. Кроме того, искусственное завышение курса доллара по сравнению с уровнем, на котором он должен был бы находиться, судя по издержкам производства, в США достигло таких масштабов, что валютными интервенциями кардинально изменить ситуацию уже не представлялось возможным. Вот так господин доллар подчиняет своему диктату другие капиталистические валюты.

Дипломатия «учетных ставок»

В начале 80-х годов на высший дипломатический уровень неожиданно поднялась такая проблема, которая считалась исконно внутренним делом суверенных государств. Речь идет об определении учетной ставки центральных банков. «Вырисовываются новые отношения зависимости — «процентная кабала», — писала в то время ультраконсервативная западногерманская газета «Вельт». — Соединенные Штаты диктуют зависимым странам свои условия с помощью политики учетных ставок, а также через сложный механизм обменного курса. То, что союзники уже давно испытали в военной области, теперь нашло свое соответствие в экономической политике».

Дипломатический кризис из-за учетных ставок возник не вдруг. Он был подготовлен всем предшествующим развитием международной валютной системы. Дело в том, что гегемонистским устремлениям США в послевоенный период соответствовала относительно либеральная система международного движения капиталов. Если область движения товаров, по крайней мере это касается импорта, обставлена довольно разветвленной системой международного регулирования, то движение капиталов какого-либо свода правил не имеет. Основой для движения капиталов между странами в широких масштабах послужило введение в 1958 году свободной обратимости западноевропейских валют, в 1964 году — японской иены.

Либерализация движения капиталов способствовала расширению деятельности транснациональных корпораций, в первую очередь американского происхождения, скопивших в своих руках огромные средства. К началу 70-х годов ликвидные ресурсы ТНК в два раза превышали централизованные банковские резервы капиталистического мира. Корпорации оперируют во многих странах, и у них одна цель — побольше прибылей. Поскольку предприятия в разных странах дают поступления в различных валютах, для корпорации важно наивыгоднейшим образом использовать соотношение курсов валют, напри-мер, переводя свои активы своевременно в «сильные» валюты и избавляясь от «слабых», Перевод средств из страны в страну без учета интересов экономической политики соответствующих государств стал для ТНК признаком «хорошего управления». К тому же корпорации не чуждаются и спекуляции на разнице в курсах. Важно побольше заработать.

Интернационализация производства через ТНК сопровождалась одновременно интернационализацией банковского дела. Для обслуживания финансовых интересов «своих» корпораций широким фронтом двинулись за рубеж, словно пилигримы к «святым местам», банки. Если в 1965 году только 13 американских банков имели отделения за границей, то к 1974 году их число увеличилось до 125, а активы зарубежных отделений возросли с 9,1 млрд, долларов до 125 млрд, долларов. Активы отделений иностранных банков, оперирующих в США, также росли, но их суммы составляли неизмеримо меньшую величину — 56 млрд, долларов.

Интернационализация банковского дела дополнялась созданием международных банковских консорциумов, в которых к началу 1970-х годов участвовало три четверти крупнейших банков мира, опять же главным образом американских.

В результате образовался огромный рынок так называемых евровалют, в первую очередь «евродолларов». Что они собой представляют? Это — валютные авуары, или, иначе, вклады, принадлежащие частным банкам и ТНК, размещенные на банковских счетах в других странах и не возвращающиеся «домой», что делает их неподконтрольными валютному регулированию на национальном уровне. Операции с евровалютами краткосрочны, и для них характерна большая мобильность. По некоторым подсчетам, сумма этих «диких денег» превышает уже 1 триллион долларов.

Таким образом, в капиталистическом мире образовались огромные резервы валютных средств. Вроде бы все в порядке. Деньги есть, значит, можно их употребить в дело. Ан не так это просто. Дело в том, что эти валюты могут свободно перемещаться между странами в поисках более выгодного приложения, тем самым сводя на нет усилия правительств по выводу национальной экономики из кризисного состояния. Такие ситуации, когда валютные резервы вроде бы есть и в то же время их нет, стали частым явлением с конца 70-х годов. Объясняется все просто: в условиях кризисного спада производства и безработицы главным средством стимулирования инвестиций в экономику является дешевый кредит. Для того чтобы его получить, центральный банк должен устанавливать низкую учетную ставку процента по займам. Однако для вкладчиков, в первую очередь иностранных, ищущих наиболее выгодного приложения своим деньгам, низкий доход по вкладам будет невыгоден, и деньги «убегут» из этой страны туда, где учетная ставка выше. Такая ситуация сложилась в начале 80-х годов, когда правительство Рейгана, решив заняться борьбой с инфляцией, пошло, согласно канонам монетаристской теории, на сокращение выпуска денег в обращение. В условиях недостатка финансовых средств цена кредита стала повышаться. Учетная ставка Федеральной Резервной Системы поднялась до рекордного в истории США уровня — по некоторым видам кредитов до 20 %.