Эксклюзивно для Его Величества

— Софи, мама любит тебя…

Я усмехнулась и отрицательно покачала головой.

— Наша мама любит в первую очередь себя.

— Не делай из неё чудовище, — папа щёлкнул меня по носу. — Твоя мама не настолько плоха. Честолюбива, амбициозна — да. Но не бесчувственная эгоистка.

А меня уже понесло.

— Я понимаю, почему она обратила на тебя внимание! Сам Кристиан Арно! Военкор, всегда на передовой. У тебя наград не меньше, чем у военных! — я глянула на притихшего отца. — Вы же вскоре после войны познакомились с мамой?

— Да.

— И ты влюбился?

— Разве в неё можно было не влюбиться?.. Я позвал Эми замуж через неделю после знакомства.

— Ну ты даёшь! — засмеялась я и уже серьёзно добавила: — И если Эмилин Рие не знал никто, то Эмилин Арно, жену прославленного журналиста, заметили все.

Отец напрягся. Значит, я попала в точку.

— Не надо, Софи. Как бы там ни было, но твоя мама — отличный репортёр. И она меня любила. Пусть не всю жизнь, как обещала, но любила.

— Пока твоя популярность не начала падать, а рядом не появился Брайан Хейли с более крутым рейтингом, — я всё-таки сказала то, что вертелось на языке, и уже тише добавила: — Мама любит не вас, а себя рядом с известными мужчинами.

— Эмилин — твоя мать, — сурово одёрнул меня отец. — Она дала тебе жизнь. И только за одно это ты должна быть ей благодарна. Не хочешь общаться — твоё дело. Но оскорблять не смей! — и уже мягче добавил. — Лично я до конца жизни буду благодарен бывшей жене за то, что она подарила мне такую дочь.

— Прости, папочка! Наверное, во мне говорит старая обида, — я, пристыженная, прижалась к нему. — Но я помню, как нам с мамой было хорошо раньше. И благодарна ей за своё счастливое детство, как бы пафосно это ни звучало. Правда! Я действительно была счастливым ребёнком!.. Только после маминого решения отправить меня к тебе, я перестала её уважать. И сделать с этим ничего не могу.

— Хотя бы не игнорируй маму, — попросил отец. — Тем более, как я понял, не все в их доме лишились твоего уважения?

— Ты о толстом? — уточнила я.

— Какой же он толстый?

— Видел бы ты Тома десять лет назад! Жирдяй! — я засмеялась и заметила: — Он сильно изменился.

— Ага, я так и понял, по репликам за столом.

Я тоже вспомнила, как сводный братец иногда на гране фола отвечал отцу или матери. И если при Брайане Хейли он ещё как-то сдерживался, ограничиваясь выразительными рожами, то Эмилин не раз пришлось краснеть за сыночка.

— Томас вырос на моих глазах. И я точно знаю: он не хам и не чмо. Скорее всего, это юношеский бунт! — уверенно сказала отцу.

— Зубы у волчонка режутся? — Кристиан Арно понимающе усмехнулся.

— А по-другому в нашем мире никак.

Мы посмеялись, и папа начал собираться домой. У двери он поцеловал меня в лоб и тихо сказал:

— Я рад, что вы с мамой поговорили, Софи! Это нужно было сделать.

— Ей нужнее, чем мне.

— Возможно. Но старая обида была твоим балластом. Это неправильно. Родители должны поддерживать детей и при необходимости подставлять своё крыло. А не тянуть к земле.

— Пап, ты у меня самый лучший! — я не сдержала своего восхищения. — Да-да!.. Но, поверь, я уже уверенно стою на крыле. И сама могу поддержать кого угодно. Даже тебя, если понадобиться.

Кристиан Арно весело усмехнулся.

— Иди уже! Желторотик!.. Это мне тебя ещё держать и держать!

…

Как ни странно папа оказался прав и на этот раз.

Через три с половиной года я с вещами снова стояла на пороге его дома, не замечая ливня, неожиданно холодного для вересня.

— Софи? Что случилось?.. — отец подхватил мой чемодан. — Давай, заходи скорее!

Минут через десять мы с папой сидели за столом на нашей маленькой кухоньке. Говорить было тяжело и… стыдно.

— Я ушла от Бруно.

— Ну, это и дурак бы понял, — папа снова глянул на чемодан в углу. — Почему?

Некоторое время было тихо. Я старательно подбирала слова, а отец ждал. Для меня это был самый тяжёлый вопрос. Его задавал и папа, и Бруно. Но мне не хватило духа честно ответить ни одному, ни второму. И я жалко проблеяла:

— Наши отношения превратились в болото… в липкий кисель. И не туда, и не сюда.

— И кто в этом виноват?

Я напряглась, непроизвольно сжимая кулаки. Папа — это не деликатный Мейендорф. Тут размытыми фразами не отделаешься. Я набрала в грудь побольше воздуха и выдохнула:

— Я.

Отец нахмурился.

— Бруно — неплохой человек, Софи.

Лишь криво усмехнулась на это. Мне ли не знать Мейендорфа? Мы прожили вместе пять лет, и я изучила мужчину вдоль и поперёк.

— Рассказывай! — велел отец.

— У меня была задержка, — призналась я и опустила голову. — Почти две недели. Сначала думала так: нервы, беготня на работе… Сегодня поняла, что тянуть дальше бессмысленно, и, наконец, купила тест. Пока шла домой и пока ждала результат, молилась всем богам, чтобы он был отрицательный, — я посмотрела на мрачного отца. — Когда увидела одну полоску, рыдала от счастья и облегчения. Вышла из ванной и поняла, что не могу больше находиться в этом месте и с этим человеком.

— Детка, ты испугалась… Обычная паника…

Я покачала головой.

— Дело не в этом, папа. Я не люблю Бруно и не полюблю, каким бы хорошим он ни был… Когда я думала, что беременна, то отлично понимала, что меня ждёт в ближайшем будущем: свадьба с Мейендорфом и рождение ребёнка. И в тот момент я была готова бежать на край света от такой перспективы. Я поняла, что не хочу! Что это не моя мечта, не моя цель! Что если так случится, я задохнусь! — не выдержав отцовский взгляд, я виновато опустила глаза. — Да, ты предупреждал меня!.. Но я думала, что смогу, что привыкну. Что уважения и симпатии хватит.

Папа громко вздохнул.

— Эх, Софи, Софи!.. Привыкнуть можно к стрингам в жопе. А человека чувствовать надо! Чтоб дотронулся — а у тебя дыхание перехватывало!..

Несмотря на барабанящий за окном дождь, я долго не могла уснуть. Как тут уснёшь, когда плакать хочется от собственного сволочизма? Но по-другому поступить я не могла!..

Мысленно вернулась на несколько дней назад, когда думала, что залетела. До этого я свято верила, что у меня всё в порядке и что я даже счастлива. Что спокойствие и предсказуемость — равноценная замена любви и страсти. И сейчас недоумевала: как я могла настолько погрязнуть в самообмане?.. Зато как мгновенно протрезвела, когда оказалось, что у меня вся жизнь может быть такой! Вот тогда всё стало на свои места: стало понятно, что важно, а что нет. Что нужно, а что рядом больше для привычки. В те дни я ненавидела Бруно, ведь заклинание контрацепции было на нём. Мейендорф всегда говорил, что дети у нас будут только после свадьбы, и я поддерживала его в этом. Тогда мне всё, связанное со свадьбой и семьёй, казалось чем-то далёким и туманным. И сейчас я реально струсила.