Экспансия

— Им не нужны стены, детинцы, они воины Степи, сражаться пешими и на стенах не станут. Их сила в ином, — заметил я после очередной порции скепсиса от своих спутников.

Мы мерно, осматриваясь, шли по Шарукани. Делали это, словно зачищали враждебный город, который только что захватили, но еще не все подвалы и высотки проверили на наличие врага. Отовсюду может прилететь. В будущем это может быть граната или пуля, тут же неизменно стрела, реже дротик.

— Смотрите, храм! — выкрикнул Фома, привставая в стременах.

— И вправду! — подхватил его возбужденность Лис.

Оба моих ближних десятника перекрестились. Моя рука механически также осенила меня крестом. Порой даже не задумываешься при выполнении религиозных действий.

Тут было много лиц явной славянской наружности. В городе может даже больше славян, чем самих половцев, из которых только малая часть на зиму прибывает в Шарукань.

То, что нам наперерез устремился отряд кипчаков, я заметил еще за пару минут, до того, как степняки должны были нас настигнуть. Но тут не поле, не степь, чтобы ощетиниваться и каждого степного всадника принимать за врага. Нет, они враги, но в их стойбище не следует учинять бойню и проявлять излишнюю агрессивность, однако не стоит и забывать, что мы гордые русичи. Между тем, весь мой отряд, а сейчас это два десятка, общей численностью в двадцать сем ратников, вот такая тут арифметика, был готов к самым непредвиденным обстоятельствам.

Остальных воинов пришлось оставить на условном въезде в город, в котором-то и ворот не было. Такие правила. И возмущаться тут нет причин, я бы и почти три десятка вооруженных воинов не пустил бы в свой город. Нечего плодить социальную напряженность.

— Стойте, руса! — прокричал кипчак, вырвавшийся вперед своих вооруженных соплеменников. — Туда ход нет!

А приятно, черт побери, что половцы учат русский язык, готовятся с нами договариваться после их поражения? Или изучают язык вероятного противника?

Мы остановились. Невысокий воин, на высокой лошади подскакал ко мне, так как и я вывел своего коня вперед, показывая тем самым, что готов говорить за всех.

— Тама ханский дом, тама нельзя. Трое можно, остальные нельзя, — объяснял мне кипчакский командир.

— Благодарствую, уважаемый, — врагу порой нужно врать, даже уважаемым называть.

Пришлось спешиться, так как на коне, как было сказано, в условный «ханский квартал» въезжать нельзя. Это привилегия, видимо приближенных, или кого-то знатного. И так, насколько я понимаю, мне показывают, что мою знатность не принимают в расчет. Что ж… Не разворачиваться же назад, но к сведению примем и в ближайшем бою с кипчаками, а он, я уверен, не за горами, я придумаю какую хитрость, чтобы со сторицей отплатить за такое вот унижение.

В Ханском квартале стойбища кочевников уже больше походило на город, пусть и не типичный русский, но такой, как я видел в Средней Азии, в том же Самарканде. Однако, сходства двух населенных пунктов было лишь условным, просто никакие примеры более в голову не шли.

В Самарканде здания величественные, аккуратно сложенные, а тут, словно… Это как сравнивать профессиональный портрет с неумелым дружескимшаржем с искривлённой головой и лицом. Тут строения были корявыми, низкими, казалось, что они должны развалиться от дуновения ветра, но держались же как-то. И все же главное, что не шатры стояли в центре Шарукани, не кибитки, а дома. Так что, можно сделать половцами оседлыми?

— Кирдык, хана, балык, шашлык, — именно так мне послышалась речь одного из воина, который загородилмне, переводчику и десятнику Луке путь.

— Дальше только по приглашению хана, но уже здесь вы должны снять оружие, — переводил Калым.

Я отдал свои мечи, нож, даже засапожник и тот потребовали достать. Хан проживал в большом шатре, который, скорее мог называться юртой. Между тем, к этому сооружению примыкали другие, каменные, служащие и словно коридором и отдельными комнатами. Всюду убран снег, чистенько, даже конского кругляша я не заметил.

— Аккуратист хренов, — чуть слышно сказал я, оглядывая огороженное деревянным забором пространство.

— Хан ждет тебя, — на чистом русском языке сказал с виду… русский человек.

Мало того, так еще и крестик у него нательный был, напоказ висел. Хотелось расспросить этого человека, почему он тут и прислуживает князю, да не вышло, быстро дошли, а потенциальный собеседник был угрюмым и нарочито важным.

— Входи! — сказал слуга, а я посмотрел на проход.

Ну что за детский лепет и стремление доминировать над каждым сюда входящим! Вход был таковым, что не прогнувшись, и не войти. Так что получалось, что сейчас я, вне зависимости от своих желаний и намерений, буду кланяться хану. Да уж нет!

Присев на корточки, я, почти что «гусиным шагом» преодолел дверной проем. Можно было бы, как в иной реальности сделал посол Российской империи в Турции, Меньшиков, когда в похожую, узкую дверь входил спиной вперед, показывая османскому султану свое седалище.

Я, признаться, на такое не осмелился. Да и русский посол в нынешней ситуации явно десять раз подумал, чтобы совершать подобные чудачества. Там, в середине девятнадцатого века за послом была великая страна, не знавшая горечи поражений с походов Петра Великого. А тут… Русь пока не такая великая, чтобы прижать вот этих паразитов, которые заняли лучше сельскохозяйственные земли и топчут их копытами своих лошадей, вместо того, чтобы заняться вспашкой.

Зайдя, я огляделся. На стуле сидел богато одетый мужик с чуть раскосыми глазами, но при этом такой натуральный блондин, что некоторым артистам из будущего, кто себя так называл, позавидовать стоило. Или там слово «натуральный» использовалось с иным подтекстом, чтобы показать, что на самом деле «ненатуральный» может быть и натуралом?

Частенько так со мной, когда в сложные и напряженные моменты приходят в голову глупые образы и мысли.

— Приветствую тебя, хан Елтук, — сказал я, кланяясь.

Признаться, я репетировал поклон, искал ту грань, чтобы и не оскорбить правителя и одновременно показать свою независимость и гордость. Видимо, мои расчеты оказались неверными, так как хан поменялся в лице и стал строить еще более суровые рожицы. Для кого-то суровые, а меня, так и повеселить может такая мимика. Так и хочется спросить: как там, скоро туалет освободится, или хан продолжит тужиться?

— Как посмел ты явиться на земли моих кочевий? Ты, тот, кто решил отдать свою жизнь в бессмысленной борьбе с моим народом! — начал вещать хан, а переводчик быстро и почти синхронно переводить. — Еще не дошло до вас мое решение, что представителям братства нет хода на мои земли?

А день перестает быть томным. И кто это наплел хану про Братство? Да так, что Елтук даже знает миссию организации? Не те ли встреченные нами по пути воины-русичи, с которыми мы чуть было не подрались? Наверняка они. Не хотелось бы верить в то, что у половцев такая сильная разведка, что смогла узнать и просчитать цели и задачи, которые ставятся перед Братством. На поверхности, так половцам не так чтобы и сильно нужно волноваться. Это черемисам, мордве, тем, да. Тут уже очевидно, что Братство будет наседать на них и территориально это оправдывается, так как Ростовско-Суздальское княжество расположено на границе чухонских народов. А Братство там и осело.