Экспедиционный корпус

— От слова «концепция», иначе говоря: основа или главная мысль. То есть это не коньяк воняет клопами, а клопы пахнут коньяком. Улавливаешь разницу?

— Улавливаю, вашбродь! — улыбаясь от уха до уха ответил тот под сдержанный смех сослуживцев, кои уже хорошо знали, что их командир тот еще острослов и шутник.

— Так что, когда вернешься домой, станешь стареньким, пробьет тебя на воспоминания о лихой службе в далекой Франции, раздавишь клопа, нюхнешь и вспомнишь, как в молодости пил благородный напиток в траншее под немецким обстрелом. Сыновьям или там внукам дашь клопа понюхать, чтобы знали, как настоящий коньяк пахнет, а то вдруг достанут по случаю, откупорят, нюхнут и подумают, что порченное, и выльют еще бестолочи…

Тут солдаты чуть не попадали со смеха, видимо живо представив себе такую картину. Ну и сама мысль, что благородный напиток может вонять клопами, их тоже изрядно развеселила.

— Что ха-ха?! — с преувеличенно серьезным видом продолжил штабс-капитан. — Это вы, ваше счастье, еще заплесневелый сыр, что старыми портянками воняет, не ели. А тоже выдают за деликатес… странные все-таки французы люди, жрут всякую гадость будто нормальной еды нету, то улиток, то лягушек, то плесневый сыр. Приходится тоже есть, стараясь не дышать и при этом делать умильную рожу, дескать понравилось очень, дайте еще пожевать этой синей плесени… и запивать все это воняющим клопами коньяком.

Тут с бойцами вообще истерика случилась. Но в такой нервозной обстановке много и не надо, как и быть Задорновым энд Петросяном, чтобы качнуть настроение людей из одной стороны в другую.

— То есть вашбродь… надо понюхать портянку… — давясь смехом проговорил еще один солдат, — чтобы понять, как пахнет этот сыр?!

— В точку! Понюхал клопа, что держишь в правой руке — вот тебе выпитый коньяк. А потом занюхал его портянкой коя в левой руке висит и вот вроде как закусил коньяк деликатесным сыром «рокфор». Ну или наоборот, кому как больше нравится.

Тут уже бойцы начали откровенно падать на дно окопа уже не в силах даже смеяться, только судорожно дергались и слезы с глаз стирали.

— Нравится портянки с клопами нюхать?!!

— Да мало ли? Вдруг найдутся любители? Есть ведь оригиналы кому запах говна нравится…

— У-у-у!!! — завыл один из бойцов.

— Но это еще что, клоповный коньяк и портяночнй сыр — это еще цветочки. Есть у французов блюдо под названием «Бараньи шарики». Смекаете о каких шариках речь? Вено боец, — кивнул Михаил солдату, что поднес ладони к паховой области и свел ноги вместе, как бывает с людьми, что очень сильно хотят по-маленькому. — О них родимых, о яйцах. Отрезают баранам яйца, и…

— Смилуйтесь, вашбродь! Невмоготу смеяться уже! В брюхе аж все болит! — просипел кто-то из солдат. — Подохнем ведь сейчас, а вас потом обвинят в пособничестве германцам…

— Ладно, живите пока. Потом как-нибудь расскажу, как правильно бараньи яйца готовить и жрать, авось пригодится в жизни…

— А-а-ха-ха-а!!! — с почти безумным смехом бросился куда-то в проход один из солдат.

А вот второй рубеж укреплений пришлось копать по ночам, ибо спрятаться там в первое время реально было негде. Так что от роты приходилось выделять сто человек и в ночь они уходили на три километра в тыл, где копали все темное время суток пользуясь в качестве источника света одной лишь луной и возвращались за полчаса до рассвета после чего заваливались спать.

37

Четвертого июля Климова вызвали в полевой штаб Особой бригады, под которую отвели одну из покинутых ферм. Вызвал его сам генерал-майор Лохвицкий.

— Я ведь просил вас быть сдержанным, Михаил Антонович, — сходу наехал на него комбриг.

— Не совсем понимаю вас, ваше превосходительство…

— Вот, — тряхнул исписанным листом Николай Александрович. — Это требование князя Юсупова Феликса Феликсовича строго вас наказать и вообще отдать под суд, как опасного смутьяна и бунтовщика. Что вы такое сотворили, что он так сильно разгневался?

— Пару песен спел о войне, когда бы у них по приглашению княгини на обеде. Он сам попросил.

— Что за песни?

Климов сыграл и спел.

— Ясно…

Лохвицкий закурил.

— Он ведь не успокоится, Михаил Антонович. Уверен, что и Жилинского привлечет… а он может устроить вам неприятности.

— Хм-м… Ну отдайте меня под суд, раз такое дело. Меня ведь в Россию по такому случаю отправят?

— Не понял вас, господин штабс-капитан, объяснитесь, — нахмурился Лохвицкий и резко затушил папиросу.

— Я своей позиции не скрываю, ваше превосходительство, и не имею ни малейшего желания подыхать за милую Францию и класть в ее землю русских людей. Так что если хочет этот индюк меня на родину отправить, флаг ему в руки и барабан на шею. Обеими руками «за».

— Почему, при таких взглядах не отказались от назначения в Корпус?

— Думал тут воюют нормально… а тут маразма не меньше, а в чем-то и больше, чем у нас. Единственный плюс, кормят хорошо.

— Ладно… под суд вас никто естественно отдавать не станет… но вы определенно делаете все, чтобы загубить себе военную карьеру.

Комбриг снова закурил.

«Эх, Николай Александрович, знали бы вы, что у нас всех с военной карьерой скоро ждет большой облом…» — подумал Михаил.

— Наверное, военная служба это не мое, ваше превосходительство. Как закончится война, уйду в отставку и займусь сельским хозяйством. Еще песни буду петь.

— Ясно все с вами. В общем Михаил Антонович княгиня Юсупова настоятельно требует отпустить вас на благотворительный музыкальный вечер, что назначен на завтра, а так же посол Извольский просит того же. Я не вижу причин вас не отпускать, кроме того, что прошу вас быть благоразумным.

— Буду, ваше превосходительство. Ведь от этого зависит, сколько денег пожертвуют гости в пользу нашей бригады.

— Кстати о деньгах… — замялся генерал-майор. — Наш казначей требует, все полученные деньги передать в казну бригады.

— Требовать он будет у своей жены, ваше превосходительство.

Лохвицкий аж поперхнулся дымом папиросы от резкой фразы.

— Как получить эти деньги придумал я, я же и потрачу их на бригаду по своему усмотрению. А иначе эти деньги пойдут на что угодно, но только не на нужное, а скажем на машины и рестораны.

— Я вас услышал. Но будьте готовы что будет собрано офицерское общество, что может вылиться в суд чести…

— Не важно, ваше превосходительство. Я ведь не на себя эти деньги потрачу, так что судить меня не за что. Под обещанные княгиней деньги я уже разместил заказы и на те, что получу по результатам благотворительного вечера, так же на следующий же день размещу новые заказы, так что получить с меня можно будет только дырку от бублика.

— Но врагов в бригаде вы этим наживете немало… И если сейчас к вам относятся нейтрально, то после такого пассажа…