Эксперимент «Ангел»

— Селеста, — отчаянно кричит Ангел у Клыка на плечах. — Селеста!

Голос у нее исполнен такого горя, что у меня разрывается сердце. Но что тут поделать. Выбор прост: или она, или ее кукла. Вернуть ей медвежонка невозможно. Даже если она никогда меня не простит, я все равно приняла правильное решение.

— Мы тебе нового купим, — искренне обещаю я ей и, задыхаясь, несусь вслед за Клыком.

— Не нужен мне другой, — всхлипывает она. Руки ее обнимают Клыка за шею, и она горько плачет.

— Лохи отстали? — спрашивает через плечо Газман.

Оборачиваюсь на бегу. Две полицейские тачки, завывая сиренами и включив мигалки, лавируют в потоке машин.

— Не отстали, пошевеливайся! — и, пригнув голову, набираю скорость.

Никогда не видать нам свободы. Никогда не жить в безопасности. Видно, нам теперь до конца жизни удирать да прятаться.

97

Забираем от парка на юго-восток в надежде раствориться в запрудившей улицы неиссякаемой нью-йоркской толпе.

Клык поставил Ангела на ноги. Ее чумазое личико исполосовано дорожками слез, но она послушно бежит с ним рядом. От потери Селесты мне по-настоящему тошно. Игги едва касается меня рукой и несется со мной след в след. Он отлично держится рядом, словно слепота ему не помеха. Иногда в нее даже трудно поверить. Пересекаем Пятьдесят четвертую улицу. Копы не отстают.

— Давайте через универмаг, а там выйдем с заднего хода, — предлагает Клык.

Господи, вот бы взлететь! Оставить позади всю эту суету, шум, толпу, погоню, ирейзеров, полицейских. Подняться в небо, голубое-голубое. Глотнуть свободы… Меня так и подмывает открыть крылья, раскинуть их во весь размах, поймать в них ветер и солнце!

Мечты, мечты… И я соглашаюсь:

— Давайте. Держим на восток, к Пятьдесят второй улице.

Резко виляем с тротуара. Как Клык и предсказывал, через универмаг можно пройти насквозь. Ура! И еще раз ура! Улица, на которую мы вылетаем на другой его стороне, с односторонним движением. Чтобы сюда попасть, лохам предстоит немалый объезд.

Кабы только прежде, чем они сюда доберутся, найти какой-нибудь безопасный приют…

— Что это? — показывает вперед Надж.

С разбегу торможу так круто, что меня заносит. Прямо как в мультфильмах. Перед нами огромное, серого камня здание. Высоченное, но совсем не похожее на небоскребы. Оно взмывает вверх изысканно разукрашенными остроконечными шпилями. Словно причудливые серые каменные кристаллы прорастают тонкими иголками и тянутся к небу. Посередине три арки, две небольшие по краям и самая широкая — главный вход — в центре.

— Это музей? — любопытствует Газзи.

Надписи при входе гласят: собор Святого Патрика.

— Нет, это церковь.

— Церковь! Вот здорово! Я никогда в жизни не была в церкви! — возбужденно восклицает Надж. — Пошли, сходим!

Не напомнить ли ей, что мы спасаемся от погони, а не совершаем туристическое путешествие по достопримечательностям Нью-Йорка! Но я еще и рта раскрыть не успела, а Клык шепчет мне в ухо:

— Пристанище.

Вспоминаю, что в стародавние времена люди укрывались в церквях от войн, вражеских набегов и от всяких опасностей. С оружием вход был туда заказан. Солдат не пускали. А полицейских? Исторических, возможно, и не пускали. А современным — пожалуйста.

Ну и пусть пускают. Собор большой, и туристов полно. Так что спрятаться там вполне можно.

98

В среднюю арку течет нескончаемый поток людей. Встраиваемся в очередь на вход и сливаемся с толпой. Внутри прохладно и пахнет стариной, как-то особенно, по-церковному, как-то… благодатно.

Толпа спонтанно разделяется на две группы. Одни стоят в стороне в ожидании экскурсовода. Другие сами по себе болтаются вдоль стен и проходов, глазеют по сторонам, читают таблички и взятые при входе листочки с информацией.

Какой он огромный! Сюда целый футбольный стадион влезет! И народищу тьма. А все равно на удивление тихо.

Впереди, опустив головы, люди сидят на скамьях, а некоторые даже стоят на коленях.

— Пойдем, — я тихонько тяну туда свою стаю.

Все шестеро, мы тихо проходим по мраморным плитам к величественному белому алтарю в восточной оконечности собора. Рот у Надж широко открыт, она вертит головой по сторонам и не может оторвать глаз от сияющих в солнечном свете витражей. Высоченные стрельчатые своды разукрашены резным камнем, как кружевом. Дворец, да и только!

— Вот это да! — обалдело выдыхает Газ.

Я киваю. Мне здесь хорошо. Я, конечно, понимаю, что ирейзеры или копы могут войти сюда в любой момент. Но на меня почему-то снизошел мир и покой. Народу тьма, а все вокруг как на ладони. Здесь безопасно. Хорошее место.

— А что эти люди делают? — шепотом спрашивает меня Ангел.

— По-моему, они молятся.

— Давайте тоже помолимся.

— М-м-м… — ответить я не успеваю. Она уже направилась прямиком к свободной скамье, просочилась подальше от прохода, достала подколенную подушечку. Посмотрела по сторонам и так же, как люди вокруг, встала на колени, опустив голову на сцепленные пальцы.

Чем хочешь клянусь, она молится о Селесте.

Один за другим мы все неловко опускаемся на колени рядом с ней, стесняясь и словно глядя на себя со стороны. Игги легко и нежно проводит рукой по Газману и, поняв, какую надо принять позу, встает рядом.

— О чем молиться-то? — мягко спрашивает он.

— О чем хочешь.

— Мы Богу молимся, правильно? — на всякий случай проверяет Надж.

— По идее, да.

На самом-то деле я понятия не имею ни про Бога, ни про то, как надо молиться. Но у меня все равно какое-то странное чувство, что если о чем-то просить, лучше места не найти. Просить надо здесь.

Весь этот резной устремленный ввысь потолок, вся эта беломраморная красота, вся явственно ощутимая здесь людская вера — все наполняет меня надеждой, что это и есть то место, где горести шестерых бездомных детей не останутся без ответа.

— Пожалуйста, Боженька, — шепчет Надж, — пошли мне настоящих родителей. И чтоб они меня приняли такой, какая я есть. И чтоб любили. Я их уже сейчас люблю. Пожалуйста, сделай что-нибудь. Спасибо тебе большое. С любовью, Надж.

Да уж! Не скажешь, что Надж на молитвы мастерица. Да и все мы не лучше.

— Боженька, милый Боженька, верни мне Селесту. И сделай так, чтобы я выросла большая и сильная, как Макс. И чтоб я всех защищала. И всем злодеям отомстила, чтобы они нас больше не трогали.

«Аминь», — мысленно закончила я молитву Ангела.

С удивлением замечаю, что Клык сидит с закрытыми глазами, но губы у него не шевелятся. Может, он просто расслабился и отдыхает.

— Я хочу снова видеть, — тихо повторяет рядом Игги, — как в детстве. Все вокруг себя видеть. И еще я хочу как следует наподдать этому скоту Джебу. Спасибо.